КИЕВСКИЙ РЕЖИМ НЕ ПОНИМАЕТ, ЧТО ЕМУ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ
Если сравнивать итоги прошлого года и нынешнего, то обращаешь внимание на то, что еще год назад у наших противников все было определено. Они были уверены в правильности выбранной стратегии и верили в то, что предстоящий год будет годом исполнения их планов в отношении России при условии, что Украина останется ресурсом для этой борьбы.
Прошел год — и всё оказалось не так.
Россия перестроила свою армию, несмотря на отдельные эксцессы, сохранена монолитность власти и управляемость в государстве.
С украинской же стороны, наоборот, за весь год, который казался таким радужным, ничего из планируемого не получилось.
Весной были потеряны Соледар и Артемовск, украинский контрнаступ, который так широко рекламировался, обернулся огромными потерями и считанными километрами территории. Осенью инициатива перешла к российской армии.
Казалось бы, что такого — военное счастье переменчиво. Украинской армии просто нужно сделать работу над ошибками, пополниться личным составом, оружием и боеприпасами и верстать победоносные планы на следующий год. Ведь не может же быть иначе: весь мир с Украиной, а от цифр ВВП вышестоящих патронов просто голова кругом идет.
Но что-то, как говорится, пошло наперекосяк. Прошлогодняя определенность сменилась положением, которое в просторечии принято обозначать выражением «стоять в раскоряку».
Помните анекдот из советских времен?
Докладчик на трибуне восклицает:
«Хоть мы одной ногой стоим в социализме, другой ногой стоим мы в коммунизме!».
Реплика из зала:
«И еще долго мы вот так, в раскоряку стоять-то будем?».
Именно в такой раскоряке и оказалась Украина к концу уходящего года. В течение этого года в Киеве считали, что уже одной ногой стоят в победе над Россией. Но из полноценного шага ничего не получилось, занесенная нога утонула в фронтовой грязи, а другая нога так и осталась в трясине привычных украинских разборок. Причем таких раскоряк у киевского режима несколько.
Первая раскоряка — в процессе продолжения мобилизации. С одной стороны, еще в августе политический консультант госдепа и минобороны США Эдвард Люттвак поставил Украине задачу довести численность своих вооруженных сил до 3 миллионов и воевать по старинке, то есть при помощи применения массовых атак.
Тогда разные представители киевского режима живо откликнулись на этот призыв и стали фантазировать на тему призыва украинских граждан, ставших беженцами в странах Евросоюза. Другие направили свои фантазии в сторону цифровизации и смарт-мобилизации, стали грезить о том, как призывники сами будут выбирать, где служить. При этом непонятно, сколько из них добровольно выберет роль живого миноискателя, а не разные смарт-должности подальше от передовой.
Такое резкое увеличение численности армии подразумевало и рост финансирования и много кто в Киеве уже облизывался, предвкушая свое участие в распределении западных денег.
Но получилась раскоряка. К концу года — сплошной разнобой. То можно услышать, что из миллионной численности вооруженных сил на фронте только триста тысяч, потом в исполнении того же персонажа мышления ртом (ставшая знаменитой как соцсетевой военный стратег и по совместительству депутат Марьяна Безуглая) о мобилизации женщин.
То продолжаются разговоры о том, как призывники будут сами выбирать род войск. То в исполнении того же ведомства, откуда прозвучала первая идея, идут вооруженные рейды за нежелающими выбирать себе место службы, даже заборостроительное или картофелеочистительное.
Мобилизация стала умной в том смысле, что рекрутов стали хватать не на улицах, а в спортивных залах и ресторанах.
Даже украинские наблюдатели в недоумении: зачем грести в армию кого ни попадя, если их нечем будет вооружать и не на что содержать? Да и не понятно, под какую стратегию продолжения войны набирают новые войска. О том, что гребут, чтобы закрыть потери от безумных контнаступов и плацдармов, в этом себе признаться не могут даже те, кто пытается объективно оценивать ситуацию. Такая себе раскоряка в умах и головах.
Проблема, что делать Киеву дальше, имеет очень простой и очевидный источник – понять это не могут в том месте, где рождались предыдущие планы.
Пока удаленный мозг киевского режима в отключке, руки, как говорится, помнят и продолжают гнать солдат на убой.
Итак, вторая раскоряка — в военных планах на следующий год. Сначала 1 декабря Зеленский объявляет, что украинские военные начнут возводить оборонительные сооружения от Донбасса до Западной Украины. Через несколько дней германское СМИ Junge Welt рассказало, что ВСУ приказано перейти от наступления к обороне и что Зеленский отдал такой приказ из-за страха военного бунта.
13 декабря в Норвегии на вопрос журналистов о переходе к обороне Зеленский заявляет, что этого нет, просто зима пришла:
«Зимой всегда замедляются те или иные операции. Поэтому, я думаю, что этот сигнал связан именно с этим… Зимой все замедляется по многим разным причинам».
Такой себе метеорологический детерминизм. Если посмотреть на историю Великой Отечественной, то в начале лета 1943 года тоже можно было предположить, что есть естественные циклы: летом наступают немцы, зимой – контрнаступление Красной Армии. Но в том же году все изменилось.
Ранее The New York Times сообщило, что американское и украинское военное руководство ищут новую стратегию ведения войны. Причем американские генералы настаивают на стратегии обороны, а Украина хочет перейти в наступление.
Причины таких разногласий очевидны: киевскому режиму нужно внимание мира, которое могут обеспечить только, хоть небольшие, но победы; американские же военные не знают, насколько они смогут обеспечить украинские хотелки. Главная проблема – во внутриамериканских противоречиях, которые обернулись нежеланием Палаты представителей США голосовать за ассигнования на помощь Украине.
С продлением американской помощи на 2024 год еще осенью было для Украины неплохо, несмотря на то, что республиканцы, отлученные от распределения прибыльных контрактов для американского ВПК, все хотели поподробнее узнать, есть ли у мистера Зеленского план и где они в этом плане.
Вовремя подоспел новый израильско-палестинский конфликт, который дал возможность администрации Байдена составить один пакет помощи из любимой демократами Украины и любимого республиканцами Израиля.
Но тут сзади неожиданно подкралась американо-мексиканская граница. И получилось еще одна раскоряка. Оказывается, хотелки киевского режима получить новую дозу финансирования сильно зависят от желания сальвадорцев, гватемальцев и прочего Гондураса переселиться в США. Точнее, от нежелания американских республиканцев, чтобы они к ним переселялись. Гондурас таки может беспокоить не только фигурально и его чесанием не отделаешься.
Спонсирование Украины уперлось в финансы на укрепление мексиканской границы.
А без американских денег реализовывать свои пожелания Киеву весьма проблематично.
Так и нарисовалась раскоряка: воевать хочется и даже отвоевывать утраченное, но как это делать без денег и поставок оружия – непонятно.
Аналогично непонятно и как воевать. Продолжать бодаться о российские укрепления или переходить к обороне? Удерживать любой населенный пункт вне зависимости от того, имеет он значение или нет, или отступить на более удобные рубежи? Таких вопросов все больше.
В ряде публикаций в западных СМИ, посвященных итогам неудачи украинского контрнаступа, было откровенно рассказано, что планировали военные операции натовские военные. Это и так было очевидно, но сейчас признано почти официально. Теперь же планировщики не знают, каким ресурсом они могут располагать, чего хочет их высшее руководство, да и, в конце концов, кто будет этим руководством через год.
Если говорить о планах США, то нужно понимать методы построения таких планов в американской аналитической традиции. Она весьма опытна, квалифицирована, обладает как методами исследования и прогнозирована, так и умением изучать тот эмпирический материал, с которым они потом будут работать.
Одно из правил американских аналитиков – не строить однозначных планов.
Такой подход основывается на том, что реализовать точный план в геополитическом противостоянии не получится. Слишком много неопределенностей: в действиях и потенциале противника, и в поведении союзников, да и самооценка всегда не точна.
Обычно реализуется сценарный подход, когда вместо плана строится разветвленная модель из нескольких сценариев. Причем это не нюансы одного плана — эти сценарии могут очень сильно отличаться друг от друга. Главное в таком планировании, чтобы итог того или иного сценария приносил пользу США.
Поэтому не удивлюсь, если в видении будущего развития событий на Украине есть сценарий ее хаотизации. В нем военное поражение Украины выглядит не в виде подписания мира на условиях России. В таком сценарии некому будет подписывать соглашение.
Это сценарий, когда армия распадается: кто-то сдается, кто-то разбегается, кто-то отступает в никуда, причем отдельным военным частям приходится переходить на самообеспечение со всеми вытекающими последствиями.
Нет центрального военного командования, политическая власть если есть, то ничем не управляет.
В этом случае России приходится брать ответственность над огромной территорией. Альтернатива – там со временем установится какой-то порядок, и он будет не пророссийский, а значит, потом начнется новый раунд противостояния. Брать же под контроль и управлять хаотизированной территорией с парой десятков миллионов населения не только сложно, но и очень затратно.
Это сценарий, в котором тонущая Украина будет тянуть за собой на дно Россию.
Выбран ли он в качестве основного? Сейчас скорее всего еще нет. Но он возможен в будущем. И это осознает украинская Ылитка. И в этом еще одна раскоряка – продолжать перераспределение собственности или уже пора складировать нажитое в безопасные места.
Итак, главный итог года для киевского режима можно выразить тремя словами: непонятно, что делать дальше.
Это заметно и по потухшей физиономии Зеленского. И по бегству в оппозицию записных певцов украинской пропаганды. И по разнобою во мнениях тех, кто пока остался в обойме.
В принципе, стоять в раскоряку – это привычное дело для украинской политики. Вот только как это будет сочетаться с новой ситуацией военных действий – большой вопрос. Наступающий год встречает нас этой интригой.
Рисунок из открытых источников
