ВЗГЛЯД ИЗ КРЫМА
Юрий ПЕРШИКОВ
Ем мандарины… Мммм… Сочные дольки лопаются на зубах, брызгают ароматным соком. Мешаются с горьким вкусом виноградной чачи. Еще, еще!.. Срываю прямо с веток. Наощупь отламываю упругие мячики. Темно… Пурпурный шарик солнца только начинает выкатываться из-за горизонта, раскрашивает морскую гладь и снежные шапки Кавказского хребта.
Субтропический сад вмиг оживает птичьей многоголосицей. Первые впечатления: чача, мандарины, мандарины, чача… Аааааааа… Ааааааа… Ааааабхазия!
…Осторожно лязгая по рельсам, где то в сумерках крадется поезд.
— Воинский, — безошибочно по звуку определяет хозяин дома, — русские на базу технику перебрасывают. Аккурат в пять утра, каждый день эшелоны. Еще по одной за приезд. Как добрался, дорогой?
Автобус Нальчик-Сухум — восточный базар на колесах, ограниченный салоном старенького «Икаруса». Запах соляры, табачного дыма, пота и куриного помета. Приторный до тошноты запах сладких духов, который так по сердцу кавказским модницам. В темноте что-то меняют, о чем то договариваются на разных языках, гортанные наречия мешают спать. В общем гаме все друг друга слышат и понимают, притом, что говорят одновременно. Хлопает крыльями домашняя птица, кто-то усиленно пытается напоить гусей чачей, чтоб не мешали водителю смотреть на дорогу: отвлекают шофера. Гуси не сдаются. Пух в салоне, под потолком перья…
Рядом грузная армянка с поросенком. Вскакивает возмущенный ингуш с гневным монологом: «Убэры свинью, ко мне лэзет! С кэм поменяться? Сто рублэй дам!»
Все вмиг успокаивается на пункте пропуска «Псоу». По обе стороны границы огромный круглосуточный рынок. На прилавках первые мандарины нового урожая. В салон автобуса заносят пустые ящики и коробки. Абхазия готовится экспортировать свое главное достояние — цитрусовые.
— Иваныч, ты когда будешь мандарины собирать? — из сада выходит крепкий чернявый парень, армянин Арут и со знанием дела ловким движением снимает шкурку с плода. —
Зеленоватые еще, но пора, а то воровать уже начинают. Оглянуться не успел, у меня полсада уже обнесли.
— Так, может, есть смысл охранять, пока урожай поспевает?
— Да ты что, охраняй не охраняй, бесполезно! Вот у меня сосед был… — кавказец с удовольствием прищелкивает языком, — вот то мастер, ночью на дереве сидит, рядом пройдешь, под ним постоишь — не заметишь. Такие мастера есть… Сколько мандарины на Кавказе выращивают, столько их и воруют. Каждый сезон оттачивают свое мастерство, пока не поймают и бока не намнут.
— Воровать здесь умеют, этим и живут, — соглашается хозяин дома. — Был у меня один боец, сван. Говорит, вот войну закончим — пойдем, командир, скот угонять. У мингрелов украдем, сванам продадим, у сванов заберем — черкесам перегоним, у черкесов хлев почистим — опять к мингрелам пригоним… Я спрашиваю: и до каких пор воровать будем? А он мне: мол, пока не поймают и не убьют.
…Я в гостях у атамана Гагрского округа Владимира Юрченко. Шустрый казак по прозвищу Кипиш — личность на Кавказе известная. Боевой офицер, воевал в Приднестровье и в Абхазии. Здесь же получил два тяжелых ранения. Военный пенсионер, награжденный высшей и пока еще единственной наградой новообразованной республики — «Медалью за отвагу». Во дворе много разного люду — родственники с Кубани и с Дона садятся за общий длинный стол, звякают чарки, порционно разливается чача, пустеет графин — казаки первыми наладили торговые отношения с непризнанной республикой. Сюда везут мясо, овощи — на Русь машины уходят под завязку груженные мандаринами, лечебными плодами фейхоа, хурмой. На сезонной уборке фруктов работают целыми семьями.
Памятник погибшим казакам. Атаман Юрченко и автор
— Абхазы работать не будут, ленивые. Они все в номенклатуре: прокуратура, автоинспекция. Исполнительная и законодательная власть. Ты бы видел, как они за свои посты цепляются! Тут до смешного доходило, когда их в Никарагуа признали. Так там чуть не до братоубийства: кто послом в Латинскую Америку поедет! Три завода простаивает — так они Путина просят: привезите русских — работать некому.
— Какое население по численности?
— Перепись еще не проводили, но около трехсот тысяч: восемьдесят — непосредственно абхазы, сто пятьдесят армяне, остальные русские: в основном военнослужащие, их семьи, казаки. Вообще, все не так получилось, как планировали, но по-другому было нельзя: америкосы бы нас разорвали. Хотя сейчас отношение к русским у абхазов изменилось за этот год — в негативную сторону. Почему-то быстро местная власть решила, что их Россия содержать должна. Были проблемы и с охраной границы, предлагали занять периметр. А порт Сухума вроде бы сами контролировать собирались. Не получилось. Россия уже никогда отсюда не уйдет. Морская база, авиа и сухопутных две — это ключ к Кавказу.
Грустно признавать, но будущего у самих абхазов здесь нет: молодежь избалованная, много наркоманов, кто мог своих детей отправил на Русь учиться, а сюда переезжать не спешат, беженцы не возвращаются, да и некуда.
— Почему некуда — вон, сколько брошенного жилья, — показываю на ряд двенадцатиэтажных домов, явно нежилых.
— Да тут у каждого куста свой хозяин, а то и несколько. Местные власти очень рассчитывали на то, что вернутся беженцы, пятьсот тысяч абхазов проживает в Турции, ждали оттуда капитал. Упростили процедуру приема гражданства для народностей черкесской группы, абазины, черкесы, адыги, могут в течение дня стать гражданами, достаточно заявления в МВД. А вот остальные три года как минимум будут ждать. Пусто. Нищета. Курорты дешевые, но отношение к отдыхающим потребительское, никакого сервиса — людей грабят, отбирают деньги, одежду — и правды не добьешься. Абхаз всегда прав. Вот почему, когда приезжаешь, надо всегда заручиться поддержкой авторитетного человека. Например, меня (смеется) я тут негласно, по договоренности с соседом, министром МВД, за всеми, кто с Руси приезжает, присматриваю…
Чуть позже стал свидетелем характерной для Абхазии ситуации. Володиных земляков из станицы Староминской остановили на трассе два инспектора абхазского ГИБДД. Ни за что. Остановили, выписали квитанцию якобы за превышение скорости. Вечером инцидент разбирали в управлении в присутствии атамана, инспекторов и оштрафованных. Характерный темпераментный кавказский монолог начальника ГИБДД воспроизвожу без купюр:
— Ты что-нибудь тяжелее полосатой палочки в руках держал? Чего ей размахался? Тебе сказали, чьи это гости? Обидел уважаемого человека! Денег много? Вот и оплачивай сам свои штрафы, раз такой умный… Казаки здесь кровь проливали. А ты где был?..
…С Володей едем в Пицунду. Сухумское направление. Здесь воевали казаки-добровольцы.
— Надень форму, — советует Юрченко. — Увидишь, как к нашим здесь относятся.
Здесь прошли мародеры
Форму надел, потом чуть не пожалел. Эмоции здесь выражают шумно, нужно привыкать. По горной дороге едет кортеж из двадцати машин. Из окон торчат вооруженные автоматами люди. При виде казаков начинается пальба в воздух. Мягко говоря, становится не по себе с непривычки.
— Свадьба, — пожимает плечами Юрченко. — Нас приветствуют.
— Много оружия у населения?
— Оружия много, но сейчас русские пришли, собирают. Народ свои арсеналы в горах прячет. Сухум, Гагры, Пицунда — курорты, зачем там оружие, я на прошлой неделе сам ходил в прокуратуру: принес три ящика «выстрелов» к РПГ и два мешка пластиковых противопехотных мин — чтоб отдыхающие не подорвались. Вышел во двор — у меня семья из Краснодара отдыхала — гляжу, боже мой, тянут пацанята мины — и нашли же где-то! Я сразу в пакет сгреб боеприпасы — и на пункт сдачи. Прокурор мне: «РПГ принимаю, а эту дрянь забэри, слюшай, ты чё, нэ знаешь что ли? Они запрэщены мэждународной конвэнцией — выбрась куда-нибудь, желательно на грузинскую сторону».
Правда, потом сам подсказал: неси ментам, как будто не сам сдаешь, а нашел нечаянно. Я — в ГОВД, пишу заявление. Сыпанул на стол и к выходу. Повернулся, а они бедные храбрецы, по решеткам на окнах к потолку забрались, кричат мне сверху: «Забери эту дрянь!»
…Арут тормозит перед живописным ущельем. Под ногами ревет река Взыбь. Транспортная развязка. Заросли бамбука вместо камыша, три эвкалипта, под ними скромный памятник в виде легкого бронетранспортера. Володя снимает фуражку.
— Здесь, под Пицундой, на Сухумском направлении — наши первые потери. Броневик сгорел…
Юрченко бредет вдоль реки в сторону моря. Видно, что воспоминания даются тяжело. Ему самому где-то в этом районе пулей отбили нижнюю челюсть, а после грузинская минометная батарея обстреляла санитарную колону, осколок перебил руку: за сорок минут два ранения.
— Это сейчас здесь хорошо, спокойно. А было… — атаман вздыхает и машет здоровой рукой, — мама не горюй! Грузины высадили морской десант, чтобы отрезать Абхазию от России. Весь берег был изрыт окопами. В Гагры заходили — один автомат на пять человек. Это после первого боя мы стали вооруженные до зубов, на трофейной броне кум королю, на Сухум двинулись. Там ( показывает на склон) — стояла батарея грузинская, с какой консервации они пушки сняли, не знаю, 45-го года. Но — как новенькие, в масле, даже жахнуть по нам ни разу не успели, уматывали, аж пятки сверкали. А вот ребят подожгли. Говорят, сваны. А может, и русские. Тут такая неразбериха была… Я лично в плен троих сибиряков взял, их в Красноярске в военкомате вроде бы на помощь абхазам ехать уговорили. А отправили по каким то странным каналам на ту сторону. Так они в первом же бою сдались. Потом с нами до Сухума дошли…
Для того, чтобы понять, что такое современная Абхазия, достаточно проехать несколько десятков километров по побережью. Брошенные дома, остовы зданий, выбитые стекла в многоэтажках. Среди этого всего — кичевые остановки автобусов работы скульптора Церетели, раскрашенные под рождественскую елку, и бросающиеся в глаза особняки «новых абхазов»: не ошибешься — дорогая отделка и свежая штукатурка. На вопрос, откуда такие разрушения в республике, получаю неожиданный ответ: больше всего урон нанесли не артиллерийские и минометные удары по населенным пунктам, а свои же местные мародеры. Разносили все уже после окончания активных боевых действий.
— Логика у них своя, — поясняет Владимир Юрченко. — Русским передадим, они все равно по-новому все отстраивать будут. Ты бы видел, что они с железнодорожным вокзалом сделали в Гаграх! Как только его передали в аренду РЖД, за сутки разнесли. Летом еще есть какие-то пассажирские перевозки, а сейчас только воинские эшелоны через станции следуют. И так у них во всем, только и слышно: дай, дай, вы нам должны…
Вдоль реки неспешно бредет стадо: коровы.
— Дикие. Могут и напасть, если близко подойдешь. Это из грузинских сел, — теперь уже в роли гида выступает Арут. — Они, когда бежали, бросали все: дома, имущество. То, что получше, было национализировано. Твой товарищ тоже в грузинском доме живет — компенсация правительства за пролитую кровь.
— Ага, еще у меня сто тридцать метров пляжа в аренде…
Отмечаю особенность: похвастаться здесь любят.
— Специально выбрал, чтоб два дота на прибрежной территории захватить. Туристам нравится милитари, и это тоже фишка здешнего курорта, учимся потихоньку мирной жизни.
…Вечером был шашлык, вино и мандарины, чача и маринованные армянские овощи, какие-то люди паковали коробки с цитрусовыми прямо во дворе: одни уезжали, другие поселялись. Казаки с Кубани, молдавские строители из Гагаузии — их тоже за стол усадили. Приходили соседи, доставляли столы и стулья. Пели, рассказывали анекдоты про армян, ругали грузин и американцев, которые не дают мира Кавказу. После третьей досталось батьке Лукашенко — за нерешительность с признанием Абхазии. Кто-то жаловался на головную боль — последствие контузии и затянувшейся акклиматизации, кто-то рассказывал про засевший осколок: не дает покоя, ноет на перемену погоды.
Потом всей компанией провожали меня до границы. Снова чача, уже с абхазскими пограничниками — здесь все запросто. И мандарины на закуску…
На перроне проводница тетя Женя долго вертела в руках билет на пассажирский Адлер — Краснодар:
— Ночью будем долго стоять, на двух станциях потеряем шесть часов, пропускаем воинские. Больше года график неудобный — то раньше на час придем, то опоздания…
— Если честно, все равно, где ночью стоим, мне бы выспаться!
Пустой вагон: не сезон, беседуем в служебном купе. Слово за слово, разговор о той же Абхазии, куда следуют встречные поезда. Пожилая казачка родом из приграничного местечка Хосты — по прямой до Гагр двадцать километров. Трое сыновей воевали на Кавказе.
— У нас в каждом доме беженцы жили, я сама трех мальчишек у себя приютила, пожалела. Странные они были: то потеряются, то снова прибегают. Потом начала замечать: как-то часто они хихикают не по делу. Позже выяснилось: наркоманы. А ведь совсем маленькие! И наши детишки с ними дружбу нездоровую водить стали. Жаль их, конечно. Сейчас наши туда вошли, хоть границу отодвинули, а то — плюнь через гору, уже попадешь в кого-нибудь. И оттуда по станицам всякую дрянь разносили: и наркотики, и оружие. От такого соседства нам лучше подальше держаться…
Засыпал на безымянном полустанке со вкусом мандаринов во рту под стук колес воинского, слушая как под тяжелыми платформами с зачехленными танками гнутся, гудят рельсы.
«Проект Кавказ» продолжается уже которое столетие, войска по-прежнему идут на юг…
