Работа хореографа во многом похожа на работу режиссера театра или кино. Соединить в единое целое музыку, сценографию, хореографию и индивидуальность каждого танцора под силу яркой и волевой личности, которая ясно и четко видит свой замысел, умеет его воплотить. Вот с таким человеком, с удивительной женщиной, воплотившей в себе лучшие качества мастеров русского балетного искусства, состоялся разговор незадолго до открытия нового театрального сезона в Крыму
Ольга Быкова родилась в Евпатории 2 февраля 1950 года. Училась в Воронежском государственном хореографическом училище, закончила Ленинградскую академию русского классического танца им. А. Вагановой по классу педагога Елены Ширипиной. Танцевала сольные партии в театрах оперы и балета Воронежа, Ташкента, Красноярска. Работу в театрах совмещала с педагогической деятельностью в хореографических училищах. В качестве педагога и постановщика балетных спектаклей работала в Греции, Франции, Китае.
Обладатель множества престижных премий, дипломов. За заслуги в развитии китайской балетной школы награждена Орденом Дружбы народов Китайской Народной Республики.
С 2006 года — главный балетмейстер Крымского украинского музыкального академического театра.
Первый же наш вопрос выглядел банальным, но без него не обойтись оказалось невозможно:
— Какой поворот судьбы привел вас в балет?
— Этим «поворотом» стала моя бабушка, которая сама мечтала стать балериной, а я и не думала о балете. Бабуля моя, будучи из аристократической семьи, имела счастливую возможность видеть балет в Москве, Петербурге. Ну а если не сложилось ей самой стать балериной, так она решила воплотить эту несбывшуюся мечту в своих внуках, стала нас с братом Сережей водить в балетный кружок там же, в Евпатории. Потом, тоже по настоянию бабушки, я поступила в Воронежское хореографическое училище.
Брат, Сергей, который на три года младше меня, шел по моим следам. По окончании училища танцевала в труппе Воронежского театра оперы и балета, а затем — учеба в прославленном Ленинградском академическом хореографическом училище имени А.Вагановой, ныне это Академия русского классического танца. Эта академия и была, и является поныне лучшей школой мирового балетного искусства. Я брала уроки у педагогов, по книгам которых училась и учится сейчас вся мировая балетная элита. И потом снова — Воронежский театр. На конкурсной основе пригласили в Ташкент, где и танцевала в труппе тетра оперы и балета, и совмещала артистическую деятельность с педагогической работой в хореографическом училище.
— Вы помните свой первый выход на сцену? Что это было?
— Первый спектакль, в котором я танцевала, — «Щелкунчик», потом «Жизель», за ней –«Корсар». До сих пор не проходит ощущение волнения от тех первых моих спектаклей. Да разве можно словами передать то волнение, когда выходишь первый раз на сцену! Оно, впрочем, ни чем не меньше, как и в первый, и в сотый раз. А сейчас, когда на сцену выходят наши молодые артисты, которых научила всему тому, что самой пришлось постигать… Еще неизвестно, кто из нас больше волнуется — танцор или балетмейстер.
— А каким ветром вас занесло в Сибирь?
— В то время формировалась труппа Красноярского театра оперы и балета, и вокруг этого театра был бум, артистам создали прекрасные условия и в первую очередь бытовые, и отовсюду хлынули в этот сибирский город лучшие из лучших. И я тоже не избежала этого соблазна и чуть позже своего брата оказалась в этом театре и даже поработала художественным руководителем Красноярского хореографического училища.
Самое трудное время наступило в 90-е годы, когда театральная жизнь замерла, зарплат ни в театре, ни в училищах не платили, надо было как-то жить. В том же Красноярском театре мы работали буквально за тарелку супа в день. Стали поступать предложения поработать за рубежом. Там очень ценили и до сих пор ценят русскую балетную школу. Брат уехал на Филиппины, а я была приглашена в Грецию, там поработала немного, но удовольствия большого не получила, поскольку там балет, можно сказать, в зачаточном состоянии. А потом — Франция. Там работала в частной балетной студии балетмейстером.
В них воплотилась бабушкина мечта. Оля и Сережа Быковы»
— Много наслышаны о вашей работе в Китае. Как вы там оказались?
— Ну и наконец о Китае, с которым многое в моей жизни связано. Пришло приглашение там поработать. Я предложила Сергею поехать вместе, и он согласился. Планировали мы пробыть там один год, а задержались на целых восемь лет. Вернулись на Украину только по серьезным семейным обстоятельствам.
— Восемь лет в Китае, это же целая жизнь…
— В Китае нам очень нравилось. Сергей работал в одном из самых крупных городов Китая — в 12-миллионном Гуаньджоу, поставил там более десятка спектаклей, а я работала год в Шанхае, который меня, по правде говоря, подавлял своими огромными масштабами, дальними переездами. Пригласили меня работать в Ханджоу, где я получила от работы огромное творческое удовлетворение. Без ложной скромности, я в этом городе, можно сказать, стала основателем балета. За эту работу правительство КНР наградило меня Орденом Дружбы народов.
Можно сказать, что Китай для меня стал второй Родиной, и если бы не семейные обстоятельства, еще неизвестно, была ли бы я здесь, в своем родном Крыму.
— Извилистый, однако, у вас путь на родную землю…
— Год мы с братом сидели без работы и не знали, что нам дальше делать, как зарабатывать на хлеб. Сергей от нечего делать почитывал газеты, и вот случайно глаза ухватили объявление: в Украинский музыкальный театр требуется главный балетмейстер, и он мне это читает. Я-то думала, что он шутит: никогда за все время мы таких объявлений не читали, поскольку главные балетмейстеры всегда и всюду не ищут работу; их ищут по большим связям, по своим каналам, поскольку это редкая специальность и в балетном мире элитная, на вес золота. А тут словно «требуется токарь». Посоветовались — и я пошла со всеми своими грамотами, творческими дипломами к директору театра Владимиру Ивановичу Загурскому. Приняли. А через две недели пришел в театр и Сергей на должность балетмейстера-постановщика. Вот так мы с ним вместе оказались в этом театре. Путь к нему как вы говорите, был действительно извилист — от Петербурга до Китая и обратно. И чего только на этом пути не было! Но главное — то, что мы за это время получили большой жизненный и творческий опыт, это самое ценное, с чем мы с Сергеем пришли в Украинский музыкальный, влились в этот творческий коллектив и приступили к работе, к своему любимому делу, без которого и жизнь не в радость.
— С чего начали?
— По правде говоря, с нуля. Посмотрели танцевальный состав театра, присмотрелись к танцевальным сюжетам в спектаклях и их исполнителям. Сразу блеснуло несколько исполнителей. Из них и вырисовывались будущие солисты, на которых мы и строили свои творческие задумки. Формировался кордебалет, начали подтягиваться из других городов способные танцоры, желающие попробовать себя в настоящем балете. И потихонечку пошел процесс.
— Как коллектив воспринял появление на горизонте балетного жанра, нового для этого театра?
— Нельзя было не заметить, что Владимир Иванович Загурский на все наши планы, действия по формированию балетной труппы смотрел с опаской и недоверием. Да и в коллективе театра не все понимали, для чего это, зачем ломать многолетние устои, говорить о балете, когда многие годы ставили только музыкально-драматический репертуар. А тут — балет! И мы с Сергеем понимали, когда шли в этот театр, что не так все будет просто и надо будет приложить весь свой опыт, чтобы доказать право балета на существование в Крыму. И не просто балета, а балета классического. А по времени с этим затягивать было нельзя. Тот лед недоверия и скептицизма мог погубить все наши благие намерения. И мы с Сергеем, почувствовав эту опасность, решили форсировать процесс и представить первые результаты. Задумали показать вечер балета. Много было разговоров, нашего директора отговаривали: дескать, о каком балете с таким составом можно вести речь! Уж не знаю, какие там кошки скребли на душе у Владимира Ивановича и сколько ему пришлось всего выслушать, но наступил момент, когда он заявил: покажите, что вы наработали!
— Волновались, конечно?
— Не то слово… Впрочем, не меньше нас волновался и Владимир Иванович, проявивший, как сейчас модно говорить, политическую волю и решившийся на этот эксперимент с балетом. И мы показали и ему, и всему коллективу театра свой первый вечер балета. После просмотра было принято решение: шить костюмы, готовить афиши и сцену к вечеру балета. Это была наша с Сергеем и все балетной труппы первая и, может, самая главная победа за все это время. В нас поверили. Может и поэтому к первому своему выходу на сцену и балетмейстеры и артисты балета готовились, как к полету в космос. Главный-то экзамен был впереди: как-то встретит нас симферопольский зритель, неискушенный в балете. Может, старшее поколение и видело это диво в других городах, а молодой зритель, воспитанный на попсе, как он встретит нашу работу то, что мы сотворили, как отреагирует та же крымская пресса? Трудно передать наши чувства, когда мы и в ходе концерта, и по его окончании слушали овации зала, восторженное «браво!» и просто, как в хоккее, «мо-лод-цы!».
Первый блин комом не вышел, и мы начали готовить уже не концерт, а настоящий полнокровный спектакль с учетом имеющихся реальных возможностей. Первым таким спектаклем был «Дон Кихот» Минкуса. Мы не случайно выбрали именно этот спектакль, он даже среди неискушенного зрителя был на слуху, был популярный и легкий для восприятия, да и небольшой состав труппы давал нам возможность воплотить творение Минкуса. Премьера прошла на ура, а на подходе уже был «Бахчисарайский фонтан» Асафьева, танцевальная часть «Пер Гюнта»на музыку Грига, потом — «Сотворение мира» и «Китайская легенда» и, наконец, последнее, что мы показали под занавес театрального сезона, — «Вечер классического балета».
И все спектакли шли при аншлаге, все спектакли встречались зрителем с восторгом. И именно молодой зритель радовал нас своими эмоциями перед великим искусством, где сочетались и пластика и музыка.
И еще радует, что тот лед недоверия к нам, что был в театре, быстро растаял, а Владимир Иванович, окрыленный нашим успехом, и радовался вместе с нами, и окрылял нас.
Молва о наших спектаклях уже пошла гулять по Украине, труппа стала пополняться перспективными выпускниками хореографических училищ из других городов. Мы сейчас встаем на ноги в полный рост. Вот уже и на гастролях показываем наш крымский балет. Я подчеркиваю, наш крымский балет. Он есть, и это прекрасно!
— Тот балетный репертуар, который за эти два года сформировался, несколько необычен. Какие они разные по времени — Минкус и Петров, «Дон Кихот» и «Сотворение мира», а тут еще и неизвестная никому «Китайская легенда»…
— Мы в Крыму первые и единственные, так уж сложилось, кто стал ставить балетные спектакли, и нам предстояла нелегкая задача ввести нашего зрителя в мир балетного искусства, показать все разнообразие балета именно как классического жанра. Поэтому мы и ставим, и готовим разноплановые постановки, такие разные по жанру, как, например, «Дон Кихот» и «Бахчисарайский фонтан», или то же «Сотворение мира». Мы хотели бы зрителю в ускоренном темпе показать всю палитру балетного искусства, среди вершин которого не только ведь «Лебединое озеро».
Балетное искусство, как и музыка, неисчерпаемо, и дай Бог, что бы сумели пусть и небольшим своим репертуаром, но погрузить крымского зрителя в это море необыкновенных страстей, выраженных пластикой тела и чудесной музыкой. В этом мы видим свою цель. Мы — это все те, кто готовит спектакли: солисты балета, кордебалет, оркестр, художники по костюмам и декораторы. А уж что говорить о балетмейстерах, которые стремятся в полной мере воплотить свой творческий замысел!..
Церемония награждения Орденом «Дружбы народов»
Китайской Народной Республики»
— И как вы его воплощаете, свой творческий замысел, как доносите до исполнителей то, что вы хотите от них видеть на сцене?
— Начинаем с того, что постепенно погружаем их в произведение. Рассказываем об истории создания спектакля, о композиторе, о тех знаменитых танцорах, кто воплощал этот балет на сценах мирового класса, об изменениях в танцевальных приемах, о том, как совершенствовалась хореография спектакля от поколения к поколению. Тот же «Дон Кихот». Прежде чем ставить балет, мы и Сервантеса вместе прочитали, и фильм посмотрели, мы и видеофрагменты постановок других театров. И когда все впиталось в душу и сердце, мы говорим: все, что видели, зрительно забыть, оставить только то, что в душе сохранилось. И начинается практическое воплощение творческого замысла. На этот момент все участники спектакля примерно знают, чего от них хотят постановщики. Ну а там уж идет совместная работа постановщика и танцовщиков, ищутся такие танцевальные приемы, на которые в максимальной степени способны артисты, которые соответствуют и физическим, и техническим возможностям исполнителя. Впрочем, не так все просто, как я рассказываю. Есть проблемы, над решением которых приходится ломать голову.
— Если можно, об этом поподробнее. Зритель — народ любопытный и всегда норовит заглянуть в закулисье.
— Не стоит туда заглядывать, ибо пропадет ощущение сказки, которая идет на сцене. Но я все же поделюсь с вами по секрету одной проблемой.
Когда у нас возникает замысел той или иной постановки, мы первым делом думаем над распределением солистов и всего танцевального состава. И чтобы зрелищно было, и чтобы на все исполнителей хватало. Вот мы и думаем, как создать зрелищный спектакль, чтобы зритель не догадался, что у нас артистов не хватает. А потом, не вся труппа подготовлена технически одинаково. Разрабатывая хореографию, мы не можем не учитывать и недостаток опыта, и профессиональный уровень солистов и кордебалета.
Вот в чем состоят проблемы, если заглянуть за кулисы. И я вновь хочу назвать имя директора театра Владимира Ивановича, который все эти проблемы знает и нам помогает их решать. Тут у нас полное взаимопонимание. Взаимопонимание еще и потому, что мы прекрасно понимаем предназначение театра, как украинского музыкально-драматического, и балет, если и устойчиво прописался в этом театре, то только как часть всего репертуара. И отдавать предпочтению тому или иному жанру директор не может. У него не может быть любимчиков в коллективе. Впрочем, они могут и быть, как у всякого нормального человека, но только в глубине души, а не в работе. Я догадываюсь, что наш директор одержим балетом, но он это скрывает за суровым взглядом и высокой требовательностью. Догадываюсь…
— Балет «Сотворение мира»… У него трудная судьба, и он в Большом театре даже был под запретом чиновников от культуры. И любимый вами Ленинград в пику всем запретам все же его поставил. Да и музыка Андрея Петрова как бы не совсем привычная для классического балета. Что двигало вами, когда именно этот балет вы выбрали для постановки? Не боялись провала?
— Если откровенно, мы с братом моим, Сергеем, были им больны еще с первой его постановки Владимиром Василевым и Натальей Касаткиной в Мариинском театре. Мы смотрели и репетиции, и первый прогон этого спектакля, и первое представление. А ведущие партии в то время танцевали великие и непревзойденные Михаил Барышников, Ирина Колпакова, Валерий Панов, Юрий Соловьев. И вот с тех пор мы были одержимы идеей воплотить это чудо на сцене… и у нас получилось!
— Вы рассказывали о своей китайской истории, а теперь поведайте о «Китайской легенде». Откуда она, «Китайская легенда», взялась?
— А «Китайская легенда» взялась из Китая, хотя там никто этого спектакля никогда не видел. Придумала его я. И имена героев сюжета я придумала. Вернее, я их не придумала, а это имена дорогих мне китайских друзей. Из Китая я привезла много кассет с народной музыкой, танцами. Да и за восемь лет моей жизни там я впитала глубоко в сердце китайское искусство, я ведь говорила, что Китай стал для меня второй Родиной. И вот, вспоминая о том замечательном времени и даже тоскуя по Китаю, в моей душе, а потом уже и в моей голове стал рождаться замысел такой постановки. Так появилась на свет «Китайская легенда».
— Танцевальные приемы, как и музыкальные ритмы в «Китайской легенде» выглядят непривычными для русского классического балета. А как за годы вашей работы изменилась техника балетного танца?
— Она действительно здорово изменилась в сторону совершенства. Это так же, как в той же художественной или спортивной гимнастике. Посмотрите съемки соревнований двадцатилетней давности и нынешние, Это же небо и земля! То же и в балете. Если смотреть фильмы, где танцует Уланова или Павлова, то сегодня техника самого среднего студента хореографического училища не идет ни в какое сравнение — она ушла далеко вперед, и кто знает, где предел этому совершенству?
Но вот духовность танца, духовную составляющую танцевального сюжета никто не может передать так, как это делают в русском балете. Мы можем научить зарубежного танцора самым совершенным приемам, но научить его духовности танца у нас не получится, как бы мы не старались. Это, наверное, в генах у русского балета. Почему так восторженно и встречают наш балет за рубежом. Эта духовность в нашем балете передается из поколения в поколение, это наше бесценное достояние.
— Сегодня много говорят и пишут о таком направлении в балете, как модерн и даже есть такие театры, которые именно на этом модерне и строят свой репертуар. Якобы современный зритель относится к классическому балету с иронией, считает его отживающим, старообрядческим. Как вы относитесь к таким веяниям?
— Вот такой же вопрос как-то на телевидении задали солисту Большого театра Николаю Цискаридзе. Ответ звучал примерно так: пока он умеет хорошо танцевать, он будет танцевать классику, а когда уже перестанет хорошо танцевать, то может и займется этим самым модерном. И у меня такое же отношение к модернизму в балете, если это можно назвать вообще балетом.
А вообще-то у каждого направления в искусстве есть свои поклонники. Свои — у Шишкина и Айвазовского, свои — у Малевича с его «Черным квадратом». Но классика бессмертна, и в самые тяжелые и самые счастливые времена люди обращались к Бетховену, к Рафаэлю, к Чайковскому. А балет? Мне кажется, что даже вопрос о классике в балете не должен стоять. Балет по своему определению классика, и другого быть не может. Все остальное для меня — это танцы народные, обрядовые, спортивные…
— Одно из первых балетных представлений называлось так: «И божество, и вдохновенье…». А дальше просто хочется, чтобы были «и жизнь, и слезы, и любовь…»
— Будут и вам, и всем поклонникам балета эти самые «и слезы, и любовь». Мы заканчиваем репетиции балета Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта», где все это есть В новом театральном сезоне мы с этого спектакля и планируем начать нашу балетную часть репертуара. А готовим мы еще «Коппелию» Делиба. …..
— С кем вам легче работается — с мужским составом или с женским?
— С ребятами как-то проще в моральном плане, поскольку у них, как правило, меньше всяких проблем, чем у девушек. Но каждый танцор — это личность со своим характером, будь то мужской или женский состав. Впрочем, мне нравится работать со всеми одинаково. Они все заражены идеей не только на конкретный спектакль, но и на создание нашего крымского балета. Они понимают, что они единственные, других нет, а отсюда и высокое чувство театрального патриотизма и ответственности. Взаимопомощь в нашей труппе на первом месте, каждый и все вместе друг друга поддерживают, нет неприязненных отношений среди солистов, каждый понимает или старается понять друг друга. Нам не надо разбираться в конфликтах, их просто не бывает.
Мы с Сергеем наших танцоров очень любим, они ведь для нас почти дети. Мы не выделяем их, хотя у одних школа похуже, у других получше, но это же всегда было во всех балетных коллективах, да и не только в балетных. И потом у них, особенно у солистов, большая нагрузка, поскольку других-то нет, и заменить того или иного исполнителя главных партий возможности нет, в отличие от больших коллективов, где порой месяцами ждут, когда их введут в спектакль.
— А что удерживает ведущих солистов нашего крымского балета в провинциальном Симферополе, кроме патриотизма? Вот приедет, например, тот же Вадим Писарев, приглядит красавицу или красавца и предложит в Донецк перебраться, где спектакли балетные идут почти каждый день. И зарплата побольше, и перспектива есть…
— Да если раньше такое и было, то, как правило, сразу решались и бытовые проблемы, и с тем же жильем. А сейчас куда артист поедет на голое место, а если еще и семейный? Нет, времена теперь иные. Потому и нет той миграции артистов, которая была в советское время. Ну и патриотизм, одержимость идеей создать свой крымский балет играет в этой оседлости не последнюю роль, вы правы. Да и мы стараемся не держать их, наших ребят и девчат, в ежовых рукавицах, балуем иногда, закрываем глаза на некоторые их слабости. Мы любим их, а, любя, и воспитываем, учим и танцу, и уму-разуму. Так чего им бежать из такого коллектива? Ну, а если вдруг уж очень захочется уехать, кто же их удержит?
Вот другое дело, если бы у нас было хоть какое-то общежитие. Хотелось бы, чтобы кто-то из главных лиц Крыма вдруг «заболел» балетом. А заболеют, так начнут думать и об общежитии, я уж о большем и не говорю.
— С какими бы словами вы обратились сейчас к нашим читателям?
— Нам очень хочется видеть их на наших спектаклях. Балет нельзя не любить. Это очень серьезное и глубокое по содержанию искусство. Мы будем стараться передать зрителю эту глубину. Крым ведь не только многонационален и красив своими людьми, своей природой. Крым в отличие от других регионов очень музыкален. Крымский зритель, что для нас было несколько неожиданным, искушен в балете, мы это ощущаем по наполненности зала, по аплодисментам, по зрительскому восторгу. У нас уже есть постоянный зритель, который ждет с нетерпением очередного балетного действа, очередной премьеры. Но мы хотели бы, чтобы круг поклонников балета расширялся.
Я желаю нашим зрителям истинного наслаждения от балета, а мы, в свою очередь, будем стараться оправдывать ожидания крымчан.
