Табуретка без ножки

Декабрь 2012-го года предвещал не только конец света. Не случись декабря 1991-го, праздновать бы нам нынче 90-летие образования СССР. Представляю, какой бы закатили праздник…

На протяжении года, а то и нескольких народ от мала до велика стоял бы на трудовых вахтах, ускорял пятилетку, множил ряды орденоносных передовиков, ударников и гвардейцев, с высоких трибун лились бы велеречивой рекой приличествующие случаю многочасовые монологи, по стране раздавалось бы эхо громового чмоканья народов СССР.

Девяносто лет назад Украина куда меньше кобенилась, братаясь с Россией, с которой нынешнее руководство страны ведет себя как гоголевская невеста: и дармового газа хочет, и европейского шика желает ничуть не меньше, и признания своего «я». Отечественные политики и партии строят свою идеологию на консервативных или радикальных взглядах в отношении к России и прошлому страны. Одни открещиваются от любого объединения на базе России, понимая под этим возврат к СССР и считая это путем в никуда. Другие устанавливают памятник Сталину, в чем ни прокуратура, ни Национальная экспертная комиссия по вопросам защиты общественной морали не усматривают никаких видимых противоречий с государственными законами.

И это очень показательно, потому что проблемой, по мнению известного российского социолога Льва Гудкова, остается «незахороненный труп советской империи, на котором паразитирует нынешняя власть». За время, что мы живем в новой стране, была куча выборов, но спустя все эти годы оказалось, что по большому счету ничего не меняется. То, за что боролись, оказалось мыльным пузырем. Оказалось мыльным пузырем и то, против чего боролись. В девяностые годы казалось, что унаследованное советское прошлое отомрет вместе с самостийностью и развитием демократического общества. Однако его живучесть поразительна.

За двадцать лет, несмотря на рожденное в стране победившей демократии и уже вошедшее в ум поколение, мы создали новую общность – «совок» и выдвинули из его рядов такую же совковую власть. Даже та, что гордится своей грамотной державной мовой, остается такой же бюрократической, коррупционной, безвольной и не определившейся во всем, что не касается набивания своего кармана.

Естественно, «совок» неоднороден. Он состоит из немногочисленного поколения победителей, которые срослись с советским прошлым пуповиной, мало чем отличающимися от них детей войны, гораздо более прогрессивного потерянного поколения глухого застоя. Этим пришлось труднее всего, потому что они вынужденно балансируют между устоявшимися советскими привычками и приноравливаются к законам победившего капитализма.

И — недокомсомоленного поколения тех, кто через каких-нибудь три-пять лет отметит свое сорокалетие. Им тоже выпали непростые личные судьбы, когда шелуха счастливого пионерского детства вмиг облетела, и на мягкотелый советский остов пришлось без родительской помощи и поддержки наращивать капиталистические мышцы.

Сегодня, когда за плечами двадцатилетний опыт набивания собственных шишек капитализмом, оказавшимся для многих совсем не страшным, выявившим деловитость и предприимчивость, за что во времена расцвета СССР непременно упекли бы в тюрьму, понимаешь, что обещанного реванша коммунизма не произошло. И в то же время советскость отвоевывает свои казавшиеся утраченными в 1991 году позиции. Меняющиеся местами политические силы нисколько не поколебали структуру самой власти. Она по-прежнему не контролируется обществом, несмотря на то, что чаще выборов в стране случается только повышение тарифов.

Демократия, которой Украина себе льстит два десятка лет, не имеет ничего общего с тем, что на самом деле творится в стране. Для этого не надо опираться на доказательную базу заморских политиков о нашем избирательном правосудии или пристрастных парламентских выборах. Достаточно просто с собственным мнением и мозгами жить в этой стране, где заправляют зависимые суды, политизированная, служащая провластной партии, милиция, а рука низового чиновника тянется через подаваемые в парламент законопроекты заткнуть рот СМИ цензурой — от районных газетенок до необъятного интернета.

Нет ничего удивительного в том, что советский период вспоминается теми, кому судьбой была предначертана жизнь в двух общественных измерениях. Со смешанным, двояким (ностальгической восторженности и негодования) чувством вспоминается. Как говорится, менталитет остался совковый, но уже понятно, что «Мерседес» лучше «Жигулей», а отдыхать тянет на неделю Турцию, а не на двадцать четыре дня в Крым.

Когда в 1985 году к власти пришел Михаил Горбачев и заявил о ветре перемен, общепринятые показатели уровня жизни советских людей были по нынешним меркам смехотворные. Личный автомобиль был почти запредельной мечтой и показателем обещаемого на каждом партсъезде материального благосостояния. Реальные доходы подавляющего большинства советских семей исчислялись от зарплаты до зарплаты. Продукты и товары народного потребления добывались в немыслимых многочасовых очередях, за границу со штампом «проверено парткомом и парткомиссией» выезжали обличенные доверием власти отдельные товарищи.

Сегодня об этом тоже вспоминается. Со смехом и осуждением. И хотя многие по-прежнему ездят в общественном транспорте, не имеют представления о том, как выглядит берег Черного моря с противоположной стороны, и едва дотягивают до зарплаты и пенсии, включив телевизор или пройдясь по улицам родного города, могут убедиться, что жизнь продвинулась далеко вперед по пути покращення. Под задами сопливых пацанов крутые тачки, на прилавках супермаркетов полный набор продуктов и алкоголя из зарубежных романов, а реклама заморского отдыха вконец вытеснила объявления о приеме на работу.

Однако если вы решите провести свой собственный опрос общественного мнения, большинство, разве что за исключением самых юных, не живших в СССР и в силу низкого уровня исторической, культурной и литературной образованности знающих о нем не больше, чем о Древнем Риме, скажут, что тогда они жили лучше, чем сегодня. Это может поражать политиков, удивлять социологов и даже сделаться предметом научного исследования, но оказывается, ощущение человека в обществе измеряется не только материальным положением.

Как говорится, не хлебом единым. Это не только ностальгия, что корректирует воспоминания о прошлом. Решающими являются совсем иные вещи — например, гордость за свою страну, где ты человек, гражданин, а не статистическая единица в переписи или мизерный процент электоральной массы. Сегодня Украиной не гордится даже Тягнибок, не говоря уже обо всех остальных, потому что в стране нет национальной идеи и курса, которым она следует. Обещанное покращення – не свет в конце тоннеля, потому что нет ступеней, ведущих к нему: идеалов, идей, ясных целей и приоритетов. Человек, если он не чувствует под собой опоры в виде кресла власти, болтается, как былинка на ветру.

Тех, кто не испытывает постоянного стресса и опасений, связанных с тем, будет ли у тебя завтра работа, зарплата, сытный кусок ребенку, шанс вылечиться от самой простой болячки, в нашей стране показывают по телевизору. А тех, кто смотрит на них по другую сторону экрана, заботят совсем иные вещи. И не всегда это деньги. Есть имеющие их в достаточном количестве для жизни люди, которым материальный достаток не компенсирует элементарного внутреннего равновесия: они и с деньгами чувствуют непрочность своего положения, потому что нет полной уверенности, что завтра не будет хуже, чем сегодня. Страна не дает своим гражданам чувства защищенности и справедливости, а граждане отвечают ей недоверием к власти.