КАК МЕНЯЛИСЬ ПРИОРИТЕТЫ СТОРОН; ЧТО ВЫБРАЛА РОССИЯ И ЧТО — УКРАИНА
На войне решения о том, как вести боевые действия, осуществлять мобилизационные мероприятия могут приниматься по политическим или/и военным основаниям. Хорошее решение будет основываться и на военных, и политических аргументах. Но такой возможности может и не быть, поскольку эти аргументы могут противоречить друг другу. И тогда приходится выбирать между военными и политическими основаниями для принятия решения.
Военная и политическая рациональности тесно переплетены друг с другом, не всегда одно можно отделить от другого. Вспомним формулу Клаузевица — «война есть продолжение политики, только иными средствами». У этого известного изречения есть продолжение, которое повторяют реже: «Война подчиняется политическим целям, которые приводят к ограничению ее абсолютной природы».
Военными средствами много чего можно добиться, только не всегда их последствия приемлемы с политической точки зрения. И дело не в периодически вбрасываемой истерии о возможном применении ядерного оружия.
Можно попытаться разнести плотины ГЭС на Днепре, например, используя комплексы «Авангард» без ядерной начинки, их кинетическая энергия эквивалентна 18 тонн тротила. Эти плотины одновременно служат железнодорожными и автомобильными мостами. Разве что Киевскую ГЭС можно не трогать: у нее нет особого логистического значения. Вкупе с уничтожением немногих остальных мостов через Днепр это отрезало бы от снабжения всю левобережную группировку украинских войск.
Но у этого будут не только страшные гуманитарные последствия, по сравнению с которыми разрушение плотины Каховской ГЭС покажется мелочью. Последствия будут и политическими: это будет крайне негативно воспринято в мире, даже дружественными к России государствами. Не исключено, что тогда Запад сможет добиться изоляции России. С военной точки зрения это будет успешный шаг к победе, с политической же он неприемлем.
Бывают и обратные ситуации, когда военные начинают сдерживать некоторых политиков. В январе 2021 председатель Объединенного комитета начальников штабов Вооруженных сил США генерал Марк Милли предпринял некоторые меры, чтобы ограничить возможности еще действующего президента Дональда Трампа отдать приказ о нанесении ядерного удара.
К чему все эти рассуждения и примеры? Дело в том, что СВО на Украине идет уже достаточно долго, чтобы увидеть в ее ходе решения, основанные как на политических, так и военных аргументах. Более того, можно выделить два этапа, на одном из которых превалировали политические цели, а на другом — военные.
Началось все согласно Клаузевицу, когда политические средства, предпринятые руководством России по обеспечению безопасности страны, не дали результата и пришлось продолжать политику другими средствами – военными. Вот только на этом этапе военные действия подчинялись политической рациональности, в рамках которой возникло убеждение, что достаточно решительной военной демонстрации — и действующая киевская власть либо падет, либо согласится с требованиями России.
О политических целях того этапа СВО недавно рассказал президент России, продемонстрировав миру проект стамбульских соглашений, где киевский режим уже был почти согласен на демилитаризацию.
Именно по политическим причинам были отложены и мобилизационные мероприятия.
Слишком разогрели свое собственное общественное мнение ожиданием близкой победы.
Не понял бы в тот момент народ, почему российской армии где-нибудь в конце весны – начале лета прошлого года потребовалась мобилизация.
Политическими были и лозунги того времени, которые по сути говорили о справедливости – любимом коньке политиков. Реальные цели – обеспечение безопасности – не то, чтобы скрывались, просто не акцентировались публично. Обывателю странно было бы услышать, что Украина угрожает безопасности России. К сложным объяснениям о том, что это действительно так, обыватель не склонен, пока блюдо из птицы сзади не подкрадется.
Украинское же руководство с самого начала поставило на военные методы; началась мобилизация (к настоящему времени разные виды мобилизационных мероприятий охватили уже миллион человек – сравните с цифрами в России). Весь государственный механизм был подчинен одной цели – одержать победу в войне, невзирая ни на какие потери и издержки.
Столкновение преимущественно военных целей с преимущественно политическими дало результат. Продвижение российских войск было сначала остановлено, а потом был нанесен успешный контрудар в слабое место – в Харьковской области, где на оборону длинного фронта просто не было достаточно сил.
Но с этого момента соотношение военной и политической рациональности в действиях России стало меняться. С негативными политическими последствиями оставления правобережной части Херсонской области примирились в пользу позитивных военных следствий: возможности сократить фронт в условиях численного преимущества противника и выиграть время на приведение армии в состояние, отвечающее потребностям войны.
Новогоднее обращение президента на фоне военных стало символом нового этапа.
Результаты мы можем наблюдать сейчас. Несмотря на повальную мобилизацию, «натовские стандарты», накачку западным оружием, украинская армия уже четвертую неделю бодается о хорошо подготовленный рубеж обороны в Запорожской области.
Да, у них есть резервы, но, чтобы их ввести в действие, нужно создать хоть какой-нибудь прорыв, но даже прорывчика не получается. Как говорят специалисты, бои идут в полосе обеспечения и не дошли даже до первой линии обороны.
Да, еще ждут впереди тяжелые бои и возможны проблемы на фронте: войск и техники у противника более чем достаточно. Но уверенные действия наших войск говорят о том, что у российского командования готовы сценарии и на случай проблемной ситуации.
Одновременно продолжается неспешное, без громкого пиара, как у одного персонажа субботнего перформанса на трассе «Дон», продвижение вперед российских войск в районе границы ЛНР и Харьковской области. В чем его военная целесообразность – покажет будущее, но точно одно – оно делается не для политического пиара.
Армия, выполняющая военные задачи, всегда будет успешнее, чем в ситуации, когда ей приходится быть средством продолжения политики.
Интересно обсудить в таком же контексте и логику действий киевского режима. Изначально он поставил перед собой цель выжить любой ценой, напрягая все имеющиеся военные возможности. Политические мотивы, в том числе и те, которые касаются дальнейшей жизни украинского государства, были отодвинуты на второй план. Главное для них было отбиться и сохранить себя, невзирая на жертвы и разрушения.
Несмотря на то, что политический пиар из Киева продолжал литься рекой, раз в десять полноводнее Днепра, все же преобладала военная целесообразность. Ей были подчинены все усилия и на внешнем контуре. Хотя украинские дипломаты часто выглядели смешно и нелепо — главное было добиться военных поставок. И это во многом удалось. Украинская армия не только восполняла потери в технике, но и получала все более современные вооружения, которых у нее раньше не было.
Но постепенно политические обязательства брали верх. Если в логике действий военно-политического руководства России начинали преобладать военные мотивы, то у киевского режима, наоборот, на первый план стали выходить политические.
Эти изменения можно показать на таком примере. Занятие Херсона и всей северной части Херсонской области в начале марта 2022 года была обусловлено выполнением политических задач: создание позиций для давления на Киев с целью его отказа от прежней политики. Как легли бы тогда политические границы, сейчас уже вопрос для досужего воображения.
Оставление же этих территорий российскими войсками было сделано по причинам военной целесообразности. А вот наступление украинской армии на Херсон было выполнением больше политических задач, чем военных. Об этом говорит то, что украинская армия больше никаких результатов достичь не смогла.
То же самое можно сказать и о пресловутом «контрнаступе» последних недель. В информационном поле хорошо видно, что украинская сторона сильно сомневалась в его необходимости, откладывала до последнего и пошла на этот шаг только под политическим давлением западных спонсоров.
Сейчас украинские военные жертвуют жизнями, чтобы западные политики могли как отчитаться о результатах военных поставок на Украину, так и обосновывать необходимость новых.
Поэтому так много разговоров о том, что без западных самолетов украинской армии никак.
И вообще, разговоров о «контрнаступе» было слишком много; до начала военных действий даже временами казалось, что все так и ограничится словесными интервенциями. Слишком много говорили, не по-военному это. Но политически как раз такой поток слов и необходим.
Когда наступление украинских войск на пространстве между ДНР и Запорожьем стало захлебываться, начался типичный украинский политический «антикриз». И вот уже полилась скороговорка Арестовича о том, что это худшее к лучшему и «хитрый план» в самом разгаре.
Необходимости в политическом пиаре подчинены и военные провокации в Белгородской и Брянской областях. Их военная бессмысленность очевидна.
Политической целесообразностью определялась и бессмысленная с военной точки зрения оборона окраин Артемовска, когда в эту мясорубку бросались все новые резервы ВСУ и шел огромный расход боеприпасов. Возможно, их сейчас и не хватает украинской армии под Запорожьем. И хорошо, что не хватает.
Что мы в итоге имеем? Российская армия сумела сконцентрироваться на выполнении военных задач и решает их без политического шума и пыли. Киевский же режим мечется между умными и красивыми тем, чтобы решать военные проблемы и служить политическим интересам Запада. Однако на этой растяжке не только Зеленский, но и значительная часть населения Украины, которая одновременно бегает от военкомов и жаждет «перемоги».
Время политических решений еще придет, но приблизить его смогут только успешные военные действия, концентрация на выполнении чисто военных задач как на фронте, так и в тылу.
Фото из открытых источников
