Вспомнить жизнь и творчество выдающегося крымского писателя-философа, историка и публициста Анатолия Ивановича Домбровского необходимо для нас и сегодня, спустя 20 лет со дня смерти выдающегося литератора, основываясь на знании истории в оценке современной действительности. Писатель в своих произведениях был устремлен в будущее, проводя в них идею совершенствования духовной сферы человека, его жизни и жизни общества.
Деревенька, в которой 12 декабря 1934 года родился Анатолий Домбровский, находится в северном Крыму, в той ее степной части, которая примыкает к Каркинитскому заливу. Прежде она называлась Караит, потом – Коммунарное. Есть у нее и другая географическая привязка: она входила в состав Раздольненского района, была когда-то коммуной «Яркое поле», потом одной из бригад КСП «Советская Родина». А раньше, – по рассказам Анатолия Ивановича, – была немецкой экономией, владением двух немецких колонистов (братьев, как утверждают старожилы тех мест). Ими она и построена.
От немцев-колонистов к моменту создания коммуны «Яркое поле» остались два добротных каменных дома, которые принадлежали братьям, еще два-три дома служащих-специалистов и управляющего экономией, кирха, контора, силосная башня, водокачка, мельница, конюшни и коровники, складские помещения, амбары и погреба, постройки для сезонных наемных рабочих.
В двадцатые годы все это опустело, колонисты уехали, а приехали и поселились, где могли, коммунары, украинские переселенцы-бедняки.
Отечественная война 1941-1945 гг., как известно, всё круто изменила в судьбах людей. Анатолий Иванович испытал сиротство, оккупацию. Ему шел седьмой год, когда в его родном селе расположилась немецкая часть. Отец на фронте, мама умерла перед войной, остался с мачехой и двумя братьями, старшего вскоре угнали в Австрию.
Семья отца Анатолия Ивановича после войны перебралась в другую деревню – сначала в Портовое, к самому Каркинитскому заливу, затем в Максимовку и, наконец, в Ручьи (все в том же Раздольненском районе).
Писатель вспоминал, каким радостным было для него и односельчан долгожданное освобождение села советскими солдатами. «Я прямо разрывался от счастья, задыхался от невыразимой радости, как, впрочем, и другие мои односельчане».
«Вспоминаю зиму 1947 года. За окнами гудела метель. И потому все мы, хотя по расписанию у нас был урок физкультуры, сидели в классе. А на улице была такая погода, когда, как говорится, хороший хозяин собаку из дому не выгонит. Конечно, мы разбежались бы по домам, несмотря на метель, только бы учителя разрешили. Тем более, что урок был последний. К тому же всем уже хотелось есть. Но был приказ директора: никого не отпускать, пока за нами не придут родители. А чтобы не скучали все это время, учителям предложено было провести с нами какие-нибудь беседы или почитать книжку – одним словом, занять нас чем-нибудь полезным. Мы-то, конечно, по-своему поняли этот приказ, потому что скучать в любом случае не собирались. Останься мы одни, непременно нашлось бы развлечение по душе. Возможно, оно не понравилось бы директору, но зато мы не были бы в обиде.
Итак, мы сидели в классе. Занимать нас выпало на долю преподавателю физкультуры. Не помню точно, но, думается мне, что было ему лет двадцать пять – двадцать семь. В ту пору он ходил еще в солдатской форме: недавно демобилизовался в чине сержанта и никакими педагогическими навыками, следовательно, не владел и вообще впервые должен был общаться с мальчишками и девчонками тринадцати–четырнадцати лет. На занятиях он еще как-то командовал нами, приказывал бегать и прыгать, бегал и прыгал сам, а вот проводить с классом беседу ему прежде не доводилось.
И то, что она должна была длиться не минуты, а часы – когда еще эта проклятая метель утихнет! – сразу же настроило его на мрачный лад. Он растерялся, разозлился на самого себя, на метель и на нас и несколько минут просидел за столом, покрикивая то на одного, то на другого ученика, требуя тишины. Потом спросил, есть ли у кого-нибудь из нас какая-нибудь интересная книжка, чтобы почитать ее вслух. Книжки не оказалось, хотя я не уверен, что это была правда.
– Может, споем? – спросил он.
– Споем! – заорали мы и дружно спели «Полюшко-поле», неистово отстукивая карандашами и ручками на крышках парт цокот копыт целого кавалерийского эскадрона.
Потом спели в том же сопровождении «Тачанку».
– Хватит! – сказал демобилизованный сержант, и лицо его стало еще мрачнее. – Теперь расскажу вам сказку. Кто не хочет слушать, пусть выйдет…
Никто не вышел. Сказки мы любили. С задних парт пересели поближе к учительскому столу, погалдели немного, усаживаясь. Наконец, наступила минута общей тишины.
Сержант начал рассказывать. Всю сказку я теперь не помню, а прочесть ее мне не довелось. Это была восточная сказка, странная какая-то, очень мудрая и страшная. Вся она была построена на том, что нищему, умирающему от голода, некий человек вместо денег, – а именно деньги были так нужны несчастному бродяге, – в качестве милостыни высказал три истины. Сначала нищий разозлился на человека, но потом, следуя его советам в жизни, стал очень богатым и счастливым правителем огромной страны.
Вот эти три истины, или, если угодно, три совета: «Не спрашивай о том, что тебя не касается», «Красиво то, что нравится тебе», «Сначала подумай, потом совершай».
Первым советом нищий воспользовался, попав однажды во дворец некоего властелина, рассказывал сержант.
Идя за властелином, в одном из залов дворца он увидел золотую клетку, в которую была заключена молодая и очень красивая женщина. Перед женщиной на блюде лежал кусок сырого мяса. Властелин остановился у клетки и взглянул на нищего. Он ждал, что тот задаст ему вопрос: «Почему женщина посажена в клетку?». Но нищий не открыл рта, словно увиденное его ничем не поразило. Он был первым человеком, поступившим так. И это не удивительно – ведь он вспомнил совет мудреца: «Не спрашивай о том, что тебя не касается». Это понравилось властелину, и он щедро одарил нищего.
Вторым советом он воспользовался в пустыне, идя вместе с караваном, груженым шелками и благовониями. Всех мучила жажда – людей и верблюдов. И вот, наконец, спасение – долгожданный колодец. Но каков же был ужас караванщиков, когда те увидели, что вокруг колодца в бесчисленном множестве лежат черепа и кости людей и животных. Однако жажда была сильнее страха. Опустили в колодец ведро – оно плюхнулось в воду, но вытащить его обратно из колодца не удалось: кто-то, сидящий в колодце, перерезал веревку. Опустили другое ведро, но и это осталось в колодце. Так повторялось всякий раз.
Тогда наш герой решил спуститься в колодец сам. И вот, едва его ноги коснулись воды, из ниши в стенке колодца высунулась могучая волосатая рука и схватила веревку. В следующую минуту он оказался в подземном зале перед двенадцатью очаровательными девушками, за его спиной возвышался подземный властелин, который спросил: «Скажи мне, какая из девушек самая красивая?». Последовал ответ: «Красива та, что нравится тебе».
Подземный властелин был доволен этим ответом: мнение тех, кто побывал у него здесь прежде, не совпадало с мнением самолюбивого властелина. В награду за такой ответ он также щедро одарил гостя: разрешил взять воды из колодца и указал путь в город, где тот смог затем за баснословную цену продать свои шелка и благовония.
Об этом узнал местный властелин и решил ограбить его, когда тот выедет за городские ворота с мешками золота. Поскакал за ним на коне, быстро настиг, занес над ним меч, но услышав его слова: «Сначала подумай, о, Властелин, потом совершай!», опустил руку. Вглядевшись внимательнее в лицо нашего героя, он узнал в нем родного брата.
В конце сказки Властелин умирает, а его брат занимает освободившийся трон, говоря при этом: «Истина дороже денег»».
***
Отец Анатолия Ивановича, Иван Кузьмич Домбровский был выходцем из малоземельцев Херсонщины. Дед отца – прадед будущего писателя Франц Ареевич Домбровский – приехал в Новороссию из Ямпольского уезда Каменец-Подольской губернии и получил здесь земельный надел в семь с половиной гектаров, поставив свой дом в Ново-Киевке (Каланчакский район Херсонской области), что в пятидесяти километрах севернее Перекопа.
По рассказам Анатолия Ивановича, это был высокий голубоглазый красавец, очень любил лошадей, вел свое хозяйство рачительно, но рано овдовел, имел лишь одного сына Кузьму, который был весь в отца – и ростом, и статью, и своей привязанностью к земле. Три или четыре раза Анатолий встречался с дедом Кузьмой Францевичем – сначала в Ново-Киевке, куда ездил гостить еще до войны вместе со старшими братьями, потом в Чернобыле, где Кузьма Францевич жил в семье своей дочери Надежды Кузьминичны. Там дед и умер в пятьдесят шестом году. В молодости Кузьма Францевич служил в лейб-гвардии (во время Первой мировой войны).
Все Домбровские ведут род от поляков. Дед же Анатолия Ивановича в 1900 году женился на украинке, хотя фамилия у бабушки была тоже польская – Княгницкая, а звали ее Марией. В 1901 году у них родился первый сын, которого назвали Иваном, – это был отец писателя. Между тем, сам Анатолий Иванович считал себя русским – по воспитанию, образованию, образу мыслей, так же был записан и в паспорте.
Литературные способности проявились у Анатолия Ивановича еще в раннем возрасте, в десять лет. Вначале он писал частушки; позднее стал писать стихи, в том числе о любви, поэмы и роман в стихах; был редактором школьной стенгазеты. Но, закончив Раздольненскую среднюю школу с золотой медалью, решает поступать не в Литературный институт, а, по совету директора школы, на философский факультет Ленинградского университета.
Такому выбору способствовало и чтение в школьной библиотеке классиков марксизма и, особенно, произведений великих русских писателей-мыслителей: Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Герцена и Писарева. «Тогда-то и возникло решение стать философом и писателем одновременно. Философом, учась в вузе, а писателем – самостоятельно». Поразительно, что такое мудрое и осознанное понимание своей творческой направленности пришло к Домбровскому еще в ранней юности!
Годы учебы в Ленинградском университете, на философском факультете и жизнь студенческой молодежи 50-х годов писатель воспроизвел в автобиографическом, по сути, романе «Философы». В нем главный герой, уроженец его родных, крымских мест, задумавший, еще учась в университете, написать книгу о великих философах и мыслителях прошлого, решает представить историю философии, не оторванной от жизни, не как сухое перечисление событий и фактов, а через личности своих героев как живых людей, в атмосфере тех лет: «…он тосковал по книге, в которой бы вся философия была представлена не сухими научными статьями, а рассказами о философах, об их жизни и об их учениях» – пишется в романе.
Древняя земля Крыма предопределила тему его творчества — так, появились на свет его произведения о пережитых в детстве годах военного лихолетья и жизни крымской деревни послевоенного времени, о студенчестве: «Птицы ничего не расскажут», «Вернись и вспомни», «Птичьи ветры», «Все радости и печали», о гражданской войне «Красная каска», «Сладкая земля», «Красная Таврида» и, наконец, романы об античных философах.
Судьбоносным стало решение Домбровского вернуться в Крым из Казахстана, где у него была успешная карьера, и он уже стал известным детским писателем.
Что же повлияло на такое решение писателя? «Ответ прост: он затосковал… соскучился по родным местам, морю, птицам, по родным запахам и краскам. Словом, затосковал по Родине, краю, который в его творчестве стал занимать все больше места».
Рассказывая о своем жизненном и творческом пути, писатель вспоминает о детстве: «Вокруг меня ничего не было, кроме моря и солончаковой степи. А хотелось узнать жизнь». И о том, как «потянуло домой в Крым» после длительного отсутствия на родной земле. «Вернулся. Здесь и написал свой первый роман… О Крыме, о той деревне, где жил, о людях, которых знал. Он так и называется – «Вернись и вспомни».
***
Приехали Домбровские в Крым из Казахстана фактически на пустое место – нет ни жилья, ни работы. Галина Сергеевна, его жена, в книге «Сладкая каторга Анатолия Домбровского» описывает, как нелегко происходило их обустройство на крымской земле. Вначале пришлось жить у родных Анатолия Ивановича, а затем удалось снять времянку в селе Суворовское, под Евпаторией.
Новый жизненный и творческий период начался у Домбровских после переезда в Симферополь в начале 70-х годов, где наряду с писательским у Анатолия Ивановича проявился и талант прекрасного организатора литературной деятельности в Крыму. Будучи автором уже четырех книг и членом Союза писателей СССР, он сначала был директором Симферопольского клуба писателей, а затем стал председателем Союза писателей Крыма и возглавлял его в течение двадцати лет.
Стихи-посвящения Анатолия Ивановича — самые разные, они наполнены чувствами и настроениями, способствующими желанному общению в сумбурном мире разлада. Великий человеколюбец, он никого не обошел своим вниманием. Наверное, нет ни одного писателя в Крыму, которому бы он не написал приветственных обращений: это Мария Глушко, Елена Криштоф, Владимир Орлов, Алексей Малин, Светлана Ягупова, Владимир Терехов, Валерий Субботенко, Борис Серман, Леонард Кондрашенко, Михаил Казаков и многие, многие другие. Эти посвящения легки, риторичны, жизнерадостны, взволнованны, иногда с легкой смешинкой, иногда патетичны, но всегда доброжелательны.
Надо отметить, что Анатолий Иванович обладал замечательным чувством юмора, потому многие из его посвящений искрометны, заражают оптимизмом. Вот, например, поэту Владимиру Орлову он посвятил такие строки:
Каких мы стихов ни читали,
Нет лучше орловских стихов.
Каких мы орлов ни видали,
Нет лучше орлов, чем Орлов…
Или — жене:
Между нами обязанности распределены:
Ты протираешь окна – я протираю штаны,
Ты гладишь рубахи – я глажу кота,
Ты не делаешь мне замечаний – я не делаю ни черта!..
Или — «Новогоднее» (и о горбачёвском «сухом законе»):
Есть прекрасный Указ.
По торжественным дням
Мы порою его нарушаем.
И стыдясь, и боясь,
И на двери крестясь,
Мы по стопке, кхе-кхе, принимаем…
Стихи, посвященные друзьям, соратникам по перу, пронизаны глубоким смыслом, наполнены искренним восхищением и уважением. Отрывок из посвящения крымскому поэту В. П. Терехову:
Когда зима снега обрушит
На склоны, рытвины прикрыв,
Кто девственность снегов нарушит,
Лыжню средь буков проложив?
Когда весна, когда подснежник,
Когда пионы и шафран, –
Кто самый светлый, самый нежный,
Кто от весенних соков пьян?..
Стихи, посвященные фантасту Леониду Панасенко, образны, метафоричны, наполнены светом жизни и радостью бытия:
Твоих прекрасных сновидений
Тома изысканных страниц
Творит в тиши нездешний гений
Пером блистающих зарниц.
И в сонме душ, летящих в бездну,
Восстал, подобно смерчу, луч…
Теплым лиризмом пронизаны стихи, посвященные поэту Володе Савенкову:
На золоте листьев кленовых
Серебряный иней лежит.
Не ново, не ново, не ново,
А время-то, братцы, бежит…
Или поэту Валерию Субботенко:
На Парнасе не смущайся,
Музу юную целуй,
В ключ Кастальский окунайся,
Стих раскованный свой куй…
Особенно хочется отметить стихотворения, посвященные жене, другу и соратнику Галине Сергеевне Домбровской. Они очень искренние, проникновенные, говорящие о глубоком чувстве любви, доверия и признательности своей верной спутнице жизни. И в них он – не «немного поэт», а – настоящий поэт – лирик. Отмечу, что эти стихотворения написаны Анатолием Ивановичем в разные годы, вплоть до последних лет его жизни, что говорит о стойкости чувств в их взаимной любви. Приведу строки из некоторых стихов:
Галочке
Вновь признаюсь тебе в любви,
Хотя в том нет нужды ни капли:
Ты знаешь все, мой друг, не так ли?
И все ж я признаюсь в любви.
Галочке
Отцветают софоры,
Облетают сирийские розы.
Скоро – скоро
Тихо лягут в предгорьях морозы,
А тебе расцветать,
А тебе никогда не увянуть…
Дай мне слово сказать,
Дай в глаза твои ясные глянуть.
Любимой Галочке
А ты отвергла вечный выбор смело-
Ты выбрала меня средь всех наград.
Я заменил тебе цветы и камни,
Я всяких всячин для тебя букет.
А для меня – в том нет отныне тайны –
Ты Солнце, больше Солнца – Божий свет!
В стихотворениях «Из цикла «Времянка» в шутливой форме описано «житье – бытье» молодых супругов Домбровских в первый год их переезда в Крым — во времянке, в селе, под Евпаторией – неустроенное по быту, с добыванием угля и дров. Но для любящих людей, живущих в согласии, все трудности преодолимы. И что такое неудобства быта, если по-философски относиться к ним? И отступает проза жизни, и мысль поэтически устремляется ввысь, аллегорически соотнося образ убогой времянки с мировоззренческим взглядом на жизнь:
Десять метров квадратных – немало!
В печке уголь хозяйский горит.
Унывать с Галкой нам не пристало.
Вид убогий, конечно, но вид!
Но печальное слово времянка…
Впрочем, так ли печально оно?
Ведь земля наша – тоже времянка:
Нам не вечно здесь жить суждено.
Как «нельзя объять необъятное», так «нельзя объять» и огромное творческое наследие Анатолия Домбровского: двадцать четыре романа, восемнадцать повестей, множество рассказов и статей. Анализировать его можно бесконечно, и делать это обязательно нужно, чтобы через творчество Домбровского «познать самих себя», а, значит, и «познать все» в нашем мире, следуя его любимому постулату, восходящему к античным философам.
Становиться писателем-реалистом, не боящимся освещать самые злободневные и болевые проблемы жизни села, тем самым привлекая к ним внимание, что уже было немаловажным в период распада могущественной державы, и вызывало, порой, неодобрение редакторов. Он был мастером и детективного жанра, хотя, и не очень любил это делать, и не в чистом виде, а как психологический детектив – романы «Черная башня» и «Delarium» или мистический – «Падение к подножию пирамиды», был у него и «злой политический детектив «Бегство».
Крымская академия наук избрала Домбровского своим почетным членом — академиком. Дважды ему присуждали Премию Автономной Республики Крым – в третий раз, как и звание «Почетный Крымчанин» – посмертно.
Домбровский сделал бы много больше, если бы не обширная общественная деятельность, которая отнимала массу времени. Более четверти века руководил он Крымским отделением Союза писателей Украины, добывал для поэтов и прозаиков квартиры, путёвки в санатории, пристраивал в издательства книги, каждый мог прийти к нему со своей болью, со своими проблемами. Это желание помочь, понять, это неравнодушное восприятие писательского бытия заставило его взвалить на себя много организаторской работы. Был основателем нашего Союза русских, украинских и белорусских писателей АРК и лучшего, по мнению многих, крымского литературного журнала «Брега Тавриды».
Помимо союза писателей он стоял во главе Крымского отделения Украинского Фонда мира, был членом Комитета по премиям АРК, Совета содействия русской культуре при председателе Верховного Совета АРК. В пропаганде идей мира и дружбы между народами равных ему не было, тогда в полной мере проявился и использовался его блестящий ораторский талант, в частности, когда он выступал перед иностранными визитерами в Крыму, в его лице наша страна была представлена весьма достойно.
Он также неоднократно избирался депутатом исполкома Симферопольского горсовета (пять созывов), был им на протяжении 15 лет, причем от одного из самых сложных участков города, где вся жилая застройка была довоенной и даже более ранней: саманные дома, отсутствие канализации, других коммуникаций, скученность жителей, теснота, антисанитария.
Будучи в течение этого времени и председателем, и заместителем председателя Комиссии по культуре, вел еженедельный прием избирателей, как в Союзе писателей, так и в исполкоме, неутомимо выслушивал жалобы, болел душой за каждого, кто к нему обращался, старался помочь и словом и делом, ходатайствовал об обиженных по инстанциям. Лично занимался проверкой деятельности общежитий, кинотеатров, цирка, школ и училищ, готовил вопросы для слушания на комиссии, проекты решений по улучшению деятельности учреждений культуры.
Важным событием в жизни крымских писателей стал журнал «Брега Тавриды», основанный А. Домбровским: «Для нас, людей пишущих, журнал – островок надежды на возрождение культуры, А может ли быть сегодня больший подвиг, чем дать людям надежду? Союз писателей, возглавляемый Домбровским, уцелел во многом благодаря существованию журнала. Во многих областях Украины писательские организации распались. Даже в Киеве писателям несладко. Союза писателей Украины прислал письмо-приказ в Крымскую писательскую организацию: продать мебель и вырученные деньги перевести на счет Укрлитфонда. Хорошенькая была бы картиночка – пустые стены в арендуемом помещении. Мебель выкупило все то же Содружество русских, украинских, белорусских писателей. Тот же Домбровский. И если вся эта четырехлетняя эпопея – не героическая, то какая еще?» – написала севастопольская писательница Валентина Фролова по выходу в свет первого номера «Брегов Тавриды».
***
Доктор философии Феликс Лазарев считает, что Домбровский ввел в наше культурное самосознание мысль о необходимости беречь философов:
«Для отечественной истории проблема тоже больная: Радищева затравили, Чаадаева объявили сумасшедшим, Добролюбов умер в 26 лет от туберкулеза, Чернышевского годами гноили в Вилюйске, Соловьева преследовали, Булгакова и Бердяева с издевательствами изгнали из страны, Флоренского замучили в застенках, Лосева арестовывали. Ильин жил в изгнании… Свободная философская мысль – живая душа культуры, хранительница нравственных начал жизни. Философ и Поэт – обереги в нашем человеческом Доме сами, однако, нуждающиеся в нашей защите. И в свете этого открывается глубинная подоснова творчества самого Анатолия Ивановича: подвижнический дух мудреца. В его душе органически соединились философ и поэт. Навсегда».
На фото вверху — Домбровский Анатолий Иванович,
советский и украинский писатель, прозаик и редактор,
крымский общественный деятель.
Заслуженный деятель искусств, лауреат литературной премии
им. Н. З. Бирюкова (1975), трижды лауреат Государственной премии
Автономной Республики Крым, им. Л. Н. Толстого (1997),
лауреат международной премии им. Платонова (2000).
Источники:
Домбровский, Анатолий Иванович — Википедия
ru.wikipedia.org›Домбровский, Анатолий Иванович
Сладкая каторга Анатолия Домбровского. Творчество
20 лет спустя. Сын земли крымской | Крымское Эхо
c-eho.info›20-let-spustya-syn-zemli-krymskoj/
ПАМЯТИ крымского писателя Анатолия Ивановича…
c-eho.info›pisatel-zavorazhivayushhij-myslyu/
Персональный сайт — Анатолий Домбровский…
Домбровский Анатолий Иванович — писатель и публицист
