Начало здесь
Как-то в конце рабочего дня неожиданно Пал Палычу позвонила Дуняша, попросив прийти к ней, когда для встречи появится свободное от работы время. Он очень обрадовался этому звонку. Не откладывая встречу на потом, решил ещё поработать пару часов. Так как его автомобиль находился на ремонте, к дому Дуняши Пал Палыч подъехал на оперативной милиции.
От быстрого приезда Павлика Дуняша не стала скрывать свою радость. Она положила руки на плечи Пал Палыча и в знак благодарности по-дружески чмокнула в щеку, отчего у него по спине поползли предательские мурашки. Хотя на голове Дуняши находилась чёрная из кружевного гипюра косынка, а сама была одета в строгое чёрное платье, выглядела намного лучше, чем в первые дни страшного события.
Как умелая хозяйка, никогда не имевшая прислугу, Дуняша быстро организовала лёгкий ужин, во время которого, сохраняя молчание, помянули Геннадия и его водителя. Во время разговора Дуняша неожиданно огорошила Пал Палыча, объявив о своём твёрдом решении уехать с детьми к брату в Англию.
У неё нет сил находиться в доме, где каждая вещь напоминает о любимом муже, что заставляет её продолжать ждать его возвращения. По ночам, при раздавшимся стуке со двора вскакивает с постели и бежит открывать дверь в надежде увидеть на пороге Гену. Её встречает глухая чернота ночи, небо которой не всегда бывает усыпано звёздами. Забыв закрыть двери, от тоски и безысходности возвращается к кровати, падает на неё ничком и, обнимая подушку, на которой спал Гена, не сразу засыпает чутким сном, чтобы услышать приход мужа. Утром подушка Гены оказывается мокрая от слёз.
Ей начинает казаться, что Геннадий плакал вместе с ней, тяжело перенося их разлуку. «Павлик, дорогой, — обратилась Дуняша к ночному гостю, – если я не уеду, я в конце концов сойду с ума, оставив девочек не только без отца. Помоги, пожалуйста, быстро оформить мне визу в Англию».
Пал Палыч возвратился домой, едва успев сесть на последний автобус. Не спавшая жена, поведя чуткими ноздрями, вплотную приблизившись к входящему в квартиру Пал Палычу, уловив запах коньяка, требовательно спросила, где и с кем он пил глубокой ночью. Пал Палыч, не чувствуя за собой грех, откровенно сказал, что был у жены бывшего и ушедшего из жизни друга.
В ответ услышал короткую реплику: «Вот и остался бы у неё ночевать, успокаивая в постели». Не успев ответить, Пал Палыч услышал, как жена за собой громко хлопнула дверью спальни. Первый раз в жизни Пал Палыч вслед быстро исчезнувшей жены громко крикнул: «Дура!» В эту ночь он спал отдельно от жены, на диване в зале.
Улетая в Англию, Дуняша отдала Пал Палычу ключи от дома, разрешив им пользоваться по своему усмотрению. Прощаясь, они крепко обнялись и расцеловались в губы, не обращая внимания на улетающих и их провожающих лиц.
Через несколько дней об этом стало известно ревнивой жене, устроившей скандал с битьём посуды. Беспочвенные скандалы жены стали постепенно раздражать устающего на работе Пал Палыча. Особенно ему было неприятно слышать, как жена доказывала, что теперь знает, почему он постоянно поздно приходит с работы или не появляется вообще, а ей, как дуре, приходится ждать, когда он придёт домой, нагулявшись с распутными бабами.
На уговоры Пал Палыча кричать потише, чтобы не разбудить дочь, жена никак не реагировала, продолжая выгребать на пол посуду из буфета. Проснувшаяся дочь, обнимая по очереди каждого из них, горько плача, просила не ругаться. Глядя на слёзы дочери, Пал Палыч, физически и духовно крепкий мужчина, начинал чувствовать, как закололо в груди. Тогда он одевался, и не слова не говоря, уходил из дома, чтобы переночевать в доме Гены и Дуняши.
По договорённости с Дуняшей она из Англии звонила иногда Пал Палычу на работу, рассказывая о своём житье-бытье. Через год её брат через своих хороших знакомых устроил Дуняшу в фирму, готовящей для глянцевых журналов избалованной английской публики фотографии красавиц-фотомоделей. У неё очень хорошая заработная плата. Но деньги для неё ничего не значат.
Очень скучает по своей родине, никак не может привыкнуть к чужому менталитету, обычаям, быту, неродному языку и всему, что в жизни окружает человека. Девочки, наоборот, быстро пристроились к новой жизни и вполне довольны ею. Брат с женой, не имеющие детей, исполняют любую прихоть девчонок, категорически отказывающихся возвращаться домой.
Приехала Дуняша в свой город только через три года, будучи загруженной до предела работой фотомодели. Контракт, по которому ей платили большие деньги, не предусматривал длительный отпуск. Пал Палыч, не успевший налюбоваться ещё больше похорошевшей Дуняшей и вдоволь наговориться, уже должен был провожать ее в неведомую ему страну.
Шли годы, а Дуняша не возвращалась. По кабальному контракту, который она, как доверчивый русский человек, подписала, внимательно не читая, два года обязана была отработать в Америке.
Иногда Пал Палыч, поздно ночью, выпивая обжигающий кофе, подходил к окну, разглядывая в небе безразлично сверкающие звёзды, чувствуя, как всё больше начинает скучать по голосу Дуняши. В такие минуты ему хотелось всё бросить и мчаться в какую-то дурацкую Англию, когтями уцепившуюся и не отпускающую от себя Дуняшу.
…Почему-то в этот день Пал Палыч не находил себе место. Всё валилось из рук. Он умудрился выронить из крепких рук чашку с кофе, которая, ударившись о пол, к его удивлению, не разбилась, а, подпрыгнув, тихо звякнула фарфоровыми боками.
Плюнув на всё, что должен был выполнить за рабочий день, но не выполнил, Пал Палыч прежде чем ехать спать в дом Геннадия, решил посидеть в ресторане и, слушая исполняемую ресторанным оркестром его любимую песню «Здравствуй, чужая, милая, та, что была моей», вспомнить годы молодости и друзей, рано ушедших из жизни.
Пал Палычу очень нравилось, как чудесным баритоном эту песню исполняет Николай Щукин. У него есть фотография певца с автографом и добрыми пожеланиями. Он не пропустил ни одного концерта Щукина, когда тот приезжал на гастроли в город. Дважды удалось побывать на его концерте в Одессе во время отпуска. Из ресторана Пал Палыч ушёл очень поздно.
Он проснулся, когда услышал, как кто-то осторожно постучал в незапертую дверь. На его «войдите» дверь на открылась. Но снова раздался тот же таинственный стук. Пал Палыч, подойдя к двери, резко её распахнул. Перед ним стояла, мило улыбаясь всё такая же красивая, манящая к себе, Дуняша. К своему удивлению, Пал Палыч, будто с ней встречается каждый день, спокойно сказав, ну, здравствуй, чужая, милая, заключил в крепкое мужское объятие. В ответ Дуняша обхватила его шею, крепко прижавшись к груди старого друга.
Они шли по ночному, с редкими прохожими, городу, не под руку, а как молодые влюблённые, держась за руки. До ресторана никто из них не проронил ни слова, каждый думаля о своём.
Как только обращающая на себя внимание пара вошла в зал ресторана, оркестранты, давно и хорошо знающие Пал Палыча, немедленно перестали играть какую-то сумбурную, не выразительную музыку и заиграли «Здравствуй, чужая, милая».
Они одни сидели за столиком. Переполненные чувствами, не сводя друг с друга изучающих глаз, молча ожидали заказ. Как только был выпит первый бокал холодного искристого шампанского с вброшенными в него кусочками шоколада, первой прерывающимся голосом заговорила Дуняша, задав вопрос, который Пал Палыч не ожидал услышать: «Павлик, почему в моём доме находятся все твои вещи?»
Быстро собравшись с мыслью, ничего не придумывая, коротко ответил: «Я ушёл от жены, уставшей меня постоянно ждать с работы, а я, уставший слушать её скандальные обвинения в измене, перебрался в твой дом».
Дуняша, подняв бокал, снова наполненный шампанским, тихо проговорила: «Господи! Какие есть странные женщины, желающие, чтобы муж побольше зарабатывал денег, всё время находясь рядом с ними. Павлик, а я совсем другая. Я привыкла ждать мужа, сколь бы он ни отсутствовал. Совсем недавно, не обращая внимания на ухаживание мужчин разных сословий и вероисповедания, перестала ждать Гену, убедив себя, что он никогда не вернётся. Я просто его помню».
Из ресторана они ушли под его закрытие. Всё в нём проведенное время, стараясь перекрыть звуки музыки и разноголосицу подвыпивших весёлых посетителей, друг другу подробно рассказывали, как прожили годы, прошедшие после последней их встречи.
Спускаясь под руку по ступенькам ресторана на улицу, Пал Палыч и Дуняша слышали, как музыканты им вслед исполняли «Здравствуй, чужая, милая…»
