Ну, Семён Семёныч…
Упали часы, невысоко упали, с прикроватной тумбочки. Шлёп. Треснуло стекло и отвалились две цифры с циферблата — шесть и девять, но идут.
Часы старые, ещё советские. Мне их подарил хороший человек, я его знаю, сколько себя помню, мы с ним ни разу не ссорились, у нас полное взаимопонимание, можно сказать, любовь. Все подарки, сделанные им, всегда в тему и в пору. В общем, я их сам себе купил. Давно, давно. И вот надо их опять нести в ремонт.
Надо же, только в каких переделках они не бывали, и нечего. А тут высоты всего 60 см. Был у меня почти такой же случай, только с очками. Как-то ещё в восьмидесятые были мы в Казахстане, город Рудный, посещали мы один из карьеров. Карьер был глубоченный, не помню, что в нём добывали, нас же интересовали сопутствующие минералы, аметист, гранат, мелонит, кракоит.
И вот мы на одной из ступеней-террасе. Набрали образцов, идём вверх. Вверх — это метров двадцать пять-тридцать по крутой деревянной лестнице, терраса за террасой. Жара, солнце палит нещадно, пот заливает глаза, несколько ступенек до очередного уровня.
У меня соскальзывают очки и летят вниз. Не просто летят, а ударяются о камни, отскакивают опять бьются о камни, и так все двадцать пять-тридцать метров. Не знаю почему, но я решил спуститься за ними. Мне говорят, «ловить там нечего, вдребезги», но я спустился, нашёл их, а они целёхоньки! Ура.
Надев очки, я вновь стал взбираться по лестнице на верх. Поднялся, а там… золото Маккены: выход пиритовой жилы, целая стена. Пирит — минерал жёлтого цвета, смесь железа и серы, его ещё называют «золото дураков», потому что несведущие люди его путают с золотом. Во времена золотой лихорадки на Аляске многие начинающие старатели принимали его за золото, на этом и заканчивалась их карьера, а зачастую и жизнь.
И вот этого «золота» — целая стена, метров двадцать пять в высоту и пятнадцать-двадцать в ширину. Вдобавок по этой стене сбегает вода, такой небольшой водопадик. Представляете, Казахстан, солнце в зените, жара, солнце отражается сотней, тысячей, уймой невероятной бликов. Да впечатления — на всю жизнь. Жаль, фотоаппарата не было, хотя фотография, я думаю, не смогла бы передать всего великолепия, а память всё сохранила да ещё фантазия добавила красок.
Очки, я про очки. Вернулся я из Казахстана домой, захожу в квартиру, наклоняюсь, чтобы развязать шнурки, очки падают на коврик, стёкла вдребезги, оправа пополам, ремонту не подлежат. Вот.
Но часы можно отремонтировать, какой пустяк, треснуло стекло, отвалились цифры.
Зажав своё сокровище в кулачок, я отправился к часовщику. «Ремонт часов», ларёк часовщика спрятался в недрах старого офисного здания в центре города. Он сидит там, словно краб-отшельник сидит в своей раковине и, как краб, перебирает своими маленькими клешнями над раскрытым тельцем часов, упершись в них своим выпуклым глазом. Я подал ему своё сокровище, он повертел их перед глазами, отложил в сторону и сказал, чтобы я приходил завтра.
На следующий день в назначенный срок я стоял перед ларьком. Краб всё так же ковырялся во внутренностях очередной жертвы. Я забрал свою машину времени, стекло было новое, без царапин и затёртостей, цифры на месте. Полный порядок.
Но вдруг, как гром средь ясного неба, мысль: «Что, если он перепутал и поставил цифры неправильно, шестёрку на место девятки и наоборот. Как же мне быть? Я перестану понимать свои часы. Буду веселиться, когда время грустить. Сеять в жатву. Буду собирать камни, когда нужно камни разбрасывать»…
На фото — автор, Анатолий Дубровин
