Андрей КОНОВАЛОВ
В рамках подготовки проекта Устава территориальной громады Ялты мы начинаем цикл интервью с ялтинцами. Им есть, что рассказать о Большой Ялте, его истории, жизни, о себе и о том, как курорту жить дальше.
Что осталось за кадром саммитов в Ливадийском дворце (на фото), как срывали визит финансиста Сороса, кто готовил парадный завтрак Сталину, Рузвельту и Черчиллю и почему не стыдно быть обслугой — об этом, о Ялте и о себе расказывает экс-директор Ливадийского дворца-музея и просто очаровательная женщина Людмила Федоровна Ковалева.
— Людмила Федоровна, по роду занятий вы знакомы со многими президентами. Как к этому относились окружающие? Косые взгляды не ловили?
— Я настолько была занята, что не обращала внимания. Но чувствовала, что разговоры были. Мол, куда она лезет. Слышала даже реплики: «Как телевизор не включишь, так Ковалева и Ливадийский дворец». А я никуда не лезла, меня выпихивали.
— ???
— Нужно было заполнить паузы, оживить беседы. Это не моя обязанность, но после первого саммита шеф протокола президента Украины Георгий Чернявский принял решение, что я должна встречать гостей и, если возникнет пауза, заполнить ее рассказом о дворце. Мне, как директору, надо было, чтобы о Ливадии говорили.
— И говорили?
— Говорили! Это был беспроигрышный вариант. Эти мероприятия стали лучшей рекламой для Ялты.
— Вы патриот Ялты. С чего вдруг? Вы — коренная ялтинка?
даже через оползень прыгать нестрашно…
— Практически да. Мне было три месяца, когда меня привезли в Ливадию на бывшую царскую молочную ферму. После возвращения из эвакуации партия отправила туда отца работать директором.
— Вы закрепились в Ялте с Ливадии…
— Да, и жила здесь до 64-го года. В Ливадии выросла, закончила школу… Знаете, я вообще согласилась возглавить дворец потому, что моих близких очень многое связывало с Ливадией. Кроме того, что здесь выросла я, в Ливадии родилась моя дочь. Муж моей сестры служил в охране дворца, когда тот был госдачей. Сестра работала бухгалтером и собственной рукой оформляла документы о передаче дворца из собственности госдач профсоюзам.
— Ваша семья была близка к партийным лидерам того времени?
— Громко сказано. Работали в учреждениях, которые были связаны с жизнью советских лидеров. Муж моей сестры Сталина видел один раз. Отчего, кстати, упал в обморок прямо на посту.
— За это могли и сослать…
— Сталина рядом уже не было. Он упал в обморок позже, когда понял, кого он, молодой лейтенант, видел.
— Ваше возвращение в Ливадию в 1993 году можно считать достаточно громким. Сразу на место директора Ливадийского дворца-музея.
— Ну, во-первых, я не вернулась, меня назначили. А во-вторых, до этого 17 лет я проработала в Ялте в партийном аппарате, была секретарем горкома партии… А вернулась в Ялту в 1975 году из Челябинска, где работала замдиректора крупнейшего на Урале профтехучилищиа. Заболела мама, и мы были вынуждены переехать.
— С каким чувством входили во дворец?
— С двояким. В 1984 году в Ливадии умерла мама и с тех пор я ни разу там не была. Помню, как сейчас, это был август, шел проливной дождь, и мы с министром культуры Крыма ехали на общее собрание коллектива. За время пути я вспомнила и маму, и молодость, и дочь Аню.
— Не чужое для вас место.
— Что значит не чужое!? Я там знала каждый камешек, каждый уголок, каждое дерево. Только там меня до сих пор старожилы называют так, как называли домашние, — Милочка.
— Ливадийский дворец вас встретил…
— Проблемами. Текла кровля, канализация, активизировался оползень, проваливались дорожки ниже дворца. Дворцовый комплекс по частям принадлежал разным организациям, а денег у них не было, посетители почти не приходили.
— Не густо.
— Знаете, у нас, говоря о патриотизме, подразумевают любовь к Родине. Но он не только в этом. Патриотизм еще в том, к примеру, как сотрудники «Артека» отстаивали свои права и сам лагерь. Поэтому я решила, что дворец надо спасать. Всем коллективом разработали программу, по которой планировалось превратить его в политический, культорологический центр на юге Украины для проведения международных мероприятий. И я поехала по инстанциям в Киев. В Кабинете Министров, в администрации Президента я доказывала, что государство должно стать инвестором Ливадийского дворца, а он потом не будет просить денег у государства.
— Доказали?
— После реконструкции Ливадийский дворец ни разу не просил денег у государства. С 2001 года это – самоокупаемое предприятие. Сюда едут туристы. Здесь проходят крупнейшие в Украине политические и культурные акции. На фестиваль «Звезды планеты» приезжали звезды мировой классической музыки. Телекинофорум «Вместе» — это тоже Ливадийский дворец. Фонд Франклина Рузвельта помог создать кабинет Рузвельта, так же поступил и Фонд Уинстона Черчилля. О саммитах глав государств я вообще не говорю. В Ливадии проводят выставки художников, детские праздники, встречи ветеранов…
в черном носке и белом кроссовке
— Говорят, что для первого саммита в Ливадийском дворце вам пришлось занимать мебель?
— Саммит состоялся в 1998 году в первый год реконструкции. К его началу успели отремонтировать только первый этаж, вели ликвидацию оползня. Ни подходящей мебели, ни даже ковров тогда этого еще не было. Пришлось занимать стулья, столы, ковровые дорожки у соседей, в санаториях «Черноморье» и «Ливадия».
Людмила Ковалева с Леонидом Кучмой…»
— А как же вензеля, шик императорского дворца?
— При Николае II в Ливадийском дворце все было достаточно скромно. Он строился, когда в архитектуре и дизайне преобладал стиль модерн. Поэтому — очень простая мебель и минимум вычурности. Помню, председателю КНР Цзян Цзэминю показывали библиотеку, которая почти на все сто состоит из оригинальной мебели. Осмотрев экспозицию, он удивился: «Как просто жили ваши цари!» Это не дворцы императорских династий Китая. Поэтому нам было не сложно использовать во дворце «не родную» мебель.
— Потому что ее нет?
— Она есть, но ее немного. Чтобы продемонстрировать, как проходила встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля, мы занимали мебель на сталинской даче в Массандре.
— А куда подевалась царская обстановка? Растащили?
— В 1922 году во дворце открыли музей быта императорской семьи, в котором была собрана обстановка – от мебели до детских игрушек. А после создания крестьянского санатория в 1924-1925 годах его закрыли, наиболее ценные вещи передали в различные музеи. (В Павловском дворце в Санкт-Петербурге целый зал состоит из ливадийских вещей императорской семьи.) А остальные, которые комиссия посчитала непредставляющими ценности, продали местному населению. В моей семье так оказалась вешалка из дворца. Что-то было у соседей. Это помогло нам в дальнейшем. Некоторые вещи мы выкупили у людей. Таким образом почти восстановили ванную императрицы. А с музеями сложнее. После открытия музея во дворце в 1994 году нам вернули часть вещей только крымские хранилища.
— Первый саммит, первая встреча с таким количеством президентов на вас произвели впечатление?
— Еще какое! За три дня до саммита я поскользнулась на мраморном полу и сломала ногу. Тогда меня предупредили: «Хочешь получить деньги на ремонт дворца, присутствуй!» В день саммита я на костылях зашла в холл дворца, где, стоя, конечно, без костылей, должна была приветствовать президентов. Заходит Леонид Кучма. По протоколу я должна подойти к нему, а я стою. Президент подходит ко мне, здоровается и… тут я покраснела. Он посмотрел вниз и увидел, что у меня на одной ноге одет черный носок, а на второй – белый кроссовок. Мы-то думали, что он близко не подойдет, а издали мои ноги прикроет стол. Не получилось. Эту историю Леонид Данилович помнит до сих пор. В 2006 году был у нас и спросил: «Как нога?»
— Интересовал ли президентов сам дворец?
— Все мероприятия в Ливадийском дворце начинались со слов о том, что встреча проходит в историческом месте, в котором супердержавы в 1945 году смогли договориться о том, как им жить мирно после войны. Помню, и президент России Владимир Путин, и президент Азербайджана Гейдар Алиев начинали свои выступления именно с этого факта в жизни дворца и что это то самое место, где можно договориться. Они так считали.
— На бытовом уровне интересовались?
— Интересовались, где, как сидели Сталин, Рузвельт и Черчилль, о чем говорили. В 2006 году экс-президент Польши Александр Квасневский попросил провести отдельную экскурсию. В ней участвовали президент Литвы Валдас Адамкус и посол России в Украине Виктор Черномырдин. Виктор Степанович ходил по дворцу, молча смотрел, а потом вдруг спрашивает: «Даже кабинет Рузвельта видел, но где же кровать императрицы?» А у нас действительно есть экспозиции спален, но кроватей нет. Президент России Владимир Путин приезжал на мероприятия впритык. Поэтому видел только парадные помещения и слышал общие рассказы. А вот министр обороны США Дональд Рамсфельд с женой был у нас во дворце долго. Американцев интересовало все о президенте США и его поведении во время Крымской конференции.
— Знаю, бывал у вас и нынешний патриарх Всея Руси митрополит Кирилл…
— Это был как раз тот случай, когда я впервые видела священника высшего уровня в гражданском. После проходившей во дворце конференций он куда-то уезжал и переоделся в костюм с галстуком, а волосы завязал в «косичку».
— Может, расскажите что-то новое из истории дворца, что говорили только президентам.
— Кто и из чего готовил парадный завтрак после подписания документов на Крымской конференции? Не поверите, продукты были наши, а поваров в разгар мировой войны привезли с другого конца света, из столицы Филиппин Манилы. Сталин считал, что они готовят самые изысканные блюда.
— Любопытно…
— Еще любопытней засекреченная операция «Аргонавт» по охране Крымской конференции. Благодаря документам, которые нам передал министр обороны России Сергей Иванов, мы узнали детали. Вдоль 200-километровой трассы от сакского аэродрома до Ялты выставили совместные патрули СССР, США и Великобритании. Установили артиллерийские орудия, зенитки. А у Ливадийского дворца подготовили бомбоубежище и построили тайный переход в него из дворца. Их после конференции уничтожили.
— Сейчас президентов охраняют проще…
— Во время одного из последних саммитов Леонид Данилович неожиданно для всех вышел из Ливадийского дворца пообщаться с жителями и отдыхающими.
— Людмила Федоровна, любой женщине важно, как она выглядит со стороны. Дресс-код саммитов позволял вам предстать во всем блеске?
— Не позволяла зарплата. Но я старалась, ухищрялась, как могла. Комбинировала с кофточками, которые надевала под пиджак, экспериментировала с блузками. Летом позволяла себе более яркую одежду. Пусть одежда будет недорогой, но она должна была быть приличной. Кроме того, я высокая и на встречи президентов никогда не надевала туфли на высоком каблуке. Иначе я была бы выше Кучмы и Путина.
— Президенты обращали на это внимание?
— Не замечала, но они обходились со мной именно, как с женщиной. Целовали руку, обнимали и даже целовали. Хотя все зависело от того, насколько я с ними часто общалась.
— И кто же был самым галантным?
— Может быть, президент Грузии Эдуард Шеварднадзе. Он много бывал во дворце, и, каждый раз завидев меня, восклицал: «Ну, надо же! Опять вы!» Обнимал, шутил, переходил даже на «ты». Но так поступают между собой многие пожилые люди.
— Вы видели многое из того, что происходило за закрытыми дверями. Какой саммит произвел на вас самое яркое впечатление?
— Саммит стран СНГ после того, как был создан ГУААМ, и Украина заявила о желании вступить в НАТО. Я не слушала, о чем говорили, но дискуссии были очень бурными.
— Президенты – люди, которые вынуждены скрывать эмоции. Но вы, как женщина, «читали» их?
— Самый эмоциональный человек среди президентов стран СНГ, без сомнения, это президент Белоруссии Александр Лукашенко. Свои эмоции он выражал с помощью глаз и голоса. Президент России Владимир Путин свои чувства демонстрировал тем, что расставлял акценты на отдельных словах. У президента Украины Леонида Кучмы волнение выдавали глаза. Сдержаннее всех держался президент Азербайджана Гейдар Алиев. В самые жаркие моменты он иногда бледнел. Бывший генсек НАТО Хавьер Солана всегда говорил эмоционально с улыбкой. А вот премьер-министр Италии Сильвио Берлускони – пучок эмоций. И мимика, и жестикуляция – у него все тело работает для выражения чувств. Он, как я понимаю, очень непредсказуемый человек, в Ливадийском дворце это чувствовалось, когда он неожиданно менял направление движения.
Кстати, супруг королевы Великобритании принц Филипп оказался очень живым, интересующимся и… демократичным человеком. Как у нас реагируют, когда входит президент? Выстраиваются. А он зашел в зал, где находились сопровождавшие его лорды и те даже глазом не повели на монаршую особу!
— Нестандартных ситуаций во время саммитов не возникало?
— В основном они касались подготовки к мероприятиям. Так, вечером накануне одного из саммитов стран СНГ во дворце исчезло электричество. Молния попала в щиток и выбило коробку-автомат. А во дворец как раз завезли копировальную технику и множили документы. Одной бумаги привезли три тонны. И встал вопрос, что саммит может начаться без документов. А щиток опломбирован службой охраны, никого к нему не подпускают. Лишь после массы согласований подачу электричества восстановили. Тогда меня несколько раз «увольняли» с работы. Хотя, признаюсь, бывало это перед каждым саммитом.
— Предусмотреть все невозможно. А как поступали с мелкими огрехами, которые как всегда вылезают не во время?
— Закрывали телом. Бывало, осмотришь дворец, все нормально. А во время саммита замечаешь паутину на пальме и бежишь в парадном костюме со стулом, чтобы ее убрать. Или закрываешь телом полные урны и незаметно их выносишь. Всякое бывало.
— А что это за история со срывом визита Джорджа Сороса в Ливадийский дворец?
— К нам он приехал на конференцию по толерантности. Накануне мне действительно звонили из Киева и спрашивали, кто разрешил. У меня же на руках было письмо из министерства культуры, и повода отказать не было. На этом весь срыв и закончился. Хотя моменты, которые восприняли как попытку срыва, были. Один из них — в этот день мы проводили учения по гражданской обороне и раскатили вокруг дворца пожарные рукава. Второе недоразумение было связано с водителем микроавтобуса, в котором Сорос ездил. У входа во дворец он поставил автомобиль вплотную к опорной стене. И Соросу пришлось протискиваться между каменной кладкой и микроавтобусом.
— С 2007 года вы на пенсии. Можете говорить достаточно откровенно. А как насчет перепрофилирования Ливадийского дворца в госдачу?
— При мне этот вопрос никогда не поднимался.
— Газеты поднимали…
— Ну, газеты! Помню, как одно издание написало о том, что Виктор Ющенко хотел сделать из Массандровского дворца госдачу, и опубликовало фотографию …Ливадийского дворца. И пошло, поехало. Тогда многие газеты написали о том, что Ливадия станет госдачей.
— И все-таки. Подобные вопросы поднимались не раз. Фигурировали документы. Понятно, что вы могли и не знать. А вы спрашивали тех, кто был в курсе?
— Спрашивала. Никто не собирался. С моей точки зрения, это не выгодно. Слишком маленькая территория для охраняемого объекта. Да и дворец внутри необходимо перестраивать. Проще говоря, ломать.
— Ливадийский дворец можно сравнить по значимости со всемирно известным Версалем или Лувром?
— Главная историческая ценность Ливадии в том, что здесь проходила Крымская конференция и располагалась летняя резиденция императора Николая II. Как музей дворец беден фондами. Много сделано, куплено, подарено, но этого мало.
— А дотянуть можно?
— Можно, но дорого. Есть две проблемы. Первая — необходимо завершить противооползневые работы, которые до конца доведены не были. Вторая — пополнить фонды. Многие исторические вещи находятся в России. Купить их невозможно или они стоят очень дорого. Поэтому надо делать копии, как это принято во всем мире. Мероприятие недешевое. А если к этому добавить еще и современное звуковое, охранное, видеооборудование, то сумма выходит весомая даже для государственного бюджета.
— Сейчас вы работаете с ветеранами. Работа во дворце отличалась от нынешней? Может быть, у вас больше общения?
— С таким количеством людей, с которым я общалась в Ливадии, я не общалась никогда. Работа в совете ветеранов отличается по характеру. Во дворце не просили о помощи.
— По совместительству вы сейчас и член рабочей группы по разработке проекта Устава территориальной громады Ялты. Если не говорить о ялтинцах в общем, чьи интересы должны быть закреплены прежде всего в «ялтинской конституции»?
— Я считаю, что ветераны – наш долг, а молодежь – наша обязанность. Проблемы ветеранов должны получить отражение в этом документе. Но молодежная политика в первую очередь должна быть отражена в Уставе. Подрастающему поколению нужны и престижная работа, и перспективы, и понимание того, что они востребованы городом. При этом всем жителям надо дать возможность делать что-то самим. С одной оговоркой, нужна организующая сила.
— Люди «созрели»?
— В основном да. Надоели грязные подъезды, хотят возвращения добровольных народных дружин… Есть много проблем, которые можно и нужно решать с помощью самих жителей. Как-то на совете по культуре я говорила, что людей нужно задействовать в жизни города. Курортный сезон – это страда. Никого не трогаем. А вне сезона предлагаем общую идею, и люди на нее работают ради самих себя. Это и уборка в том числе. Ведь у нас не надо зимой объявлять безработицу. Большинство не работает. Их надо занять. Не бесплатно, но, думаю, это сократит расходы городского бюджета в целом.
— А вы уверены, что большинство горожан согласится? Гастарбайтеры едут в Ялту не потому, что рабочих мест больше, чем трудоспособного населения. Далеко не все местные согласны работать за небольшую плату.
— Увы, действительно не хотят. Будучи директором Ливадийского дворца я с трудом находила рабочих. Говорили так: «За такую зарплату я лучше буду собирать бутылки!»
— И где же выход?
— За последние годы в Ялту приехало большое количество людей, которые преследуют цели сугубо личного обогащения. Такова специфика курортных городов. И этих людей нужно вовлечь в общую задачу сделать Ялту доступной и посещаемой тем, что от этого зависит их собственное благополучие.
— Как вы это видите?
— Надо менять психологию ялтинцев. Надо повышать престижность профессий обслуживания. Конечно, у нас есть набережная, но это не вся Ялта. Турист идет и на рынок, и сидит в кафе. И здесь речь идет уже об элементарном качестве обслуживания.
Что мы делали во дворце? То же самое, что делают и в кафе, и в ресторанах… Мы обслуживали. И не столько президентов, сколько обычных туристов. И, я считаю, это — не стыдно. Стыдно, когда ты делаешь это плохо!..
