ОПЫТ СРАВНИТЕЛЬНОГО АНАЛИЗА
Возобновились после январских каникул «Русские вторники», которые проводит в Русском доме заместитель директора по науке украинского филиала Института стран СНГ Анатолий Филатов.
И сразу же вниманию собравшихся был предложен доклад на одну из самых животрепещущих тем, его название мы и вынесли в заголовок. Сделал его доцент кафедры политических наук и социологии Таврического национального университета, кандидат исторических наук Андрей Никифоров (на фото). Надо сказать, что его сообщение вызвало весьма большой интерес со стороны коллег — обсуждение заняло ровно три часа.
Ниже мы приводим тезисы доклада, с которым выступил Андрей Никифоров.
1. Неоднократно обосновывался тезис, согласно которому в первом приближении Украина представляется как сочетание трех основных культурно-исторических (политических, электоральных и проч.) зон, а во втором — как совокупность/конгломерат 8-10 регионов. Однако в реальной политике, особенно в ее электоральной составляющей, на протяжении последнего десятилетия наиболее явственно выступает эффект поляризации украинского политического пространства, деление Украины на два противостоящих друг друга политических лагеря, четко локализованных, неизменно выбирающих себе полярно позиционированных лидеров или политические силы, выдвигающие взаимоисключающие, несовместимые программы по важнейшим для жителей каждой из противостоящих украинских частей позициям. Следует уяснить, насколько такая ситуация устойчива, насколько уникальна, угрожает ли целостности украинского государства.
2. Деление украинского политического пространства на две части, тяготеющие к различным полюсам, нельзя свести к тому историческому факту, что территория нынешней Украины входила еще какие-то сто лет назад в состав двух империй: Российской и Австро-Венгерской. Ни одна (а их за годы независимости было несколько) разграничительная линия между двумя частями Украины не совпадает с линией российско-австрийской границы образца 1914 г. Показателен и в целом успешный опыт восстановления польской государственности, осуществленный на территориях, входивших ранее в состав трех империй. Однако, несмотря на то, что по целому ряду позиций независимая Украина конструируется по польским лекалам, опыт западного соседа по обеспечению своей государственной территории не прививается на украинской почве.
3. Анализ всеукраинских выборов, проводившихся с 1991 до 2007 г., свидетельствует, что поляризация политического поля Украины наметилась вовсе не в ходе президентской избирательной кампании 2004 г., а, по меньшей мере, с 1994-го. Последующие общенациональные голосования только уточняли границы каждой электоральной зоны и все более четко обозначали электоральные полюса независимой Украины. Если же заглянуть в глубины истории, то практически ВСЕ политические образования, которые украинская историография характеризует как опыты украинской государственности, ознаменованы поляризацией политического поля каждого их них, независимо от особенностей эпохи, пространственной конфигурации, внешнеполитической ситуации. Таковы обстоятельства XI в. (противостояние Ярослава Киевского и Мстислава Черниговского), XII-XIII вв. (борьба за Киев галицко-волынских и ростово-суздальских князей), таковы события второй половины XVII в., когда гетманская казацкая «держава» уже через шесть лет после смерти ее основателя — Богдана Хмельницкого, раскололась на «правобережную» и «левобережную» части. Во время Гражданской войны и в первые годы существования Украинской ССР поляризация проходила по силовой линии «Киев — Харьков». В данный момент общим местом стала констатация факта, упорно отрицавшегося до недавнего времени украинским политикумом и околополитикумом, о «расколе» украинского политического поля.
4. Наличие двух разнохарактерных частей, формирующих единую политическую систему (бинарность), вовсе не является уникальным украинским явлением. Напротив, бинарность — вещь довольно распространенная. Она характерна практически для всех великих держав в период их зарождения. Как своеобразная разность потенциалов, заложенная внутрь политической системы, она является источником движения, подпитывающим великодержавные проекты необходимой для их реализации политической энергией. Бинарность была присуща Китаю, Индии, США, Германии, Франции, Италии. Она была заложена в пространственную основу российской политической системы, своеобразно выстраивалась в рамках британской (английской) имперской практики. При этом в ходе развития каждой политической системы изначально заложенное в ней противоречие полностью никогда не снималось. Неизбежное столкновение антагонистических начал, иногда растягивающееся на века, заканчивается победой одного из них, которое навязывает свои принципы и идеалы всей системе. Побежденные вынуждаются к внешнему, формальному принятию чуждых для них идеалов, однако полного идейного разоружения с их стороны практически никогда не происходит. В том случае, если в ходе дальнейшего развития системы не берется во внимание комплекс ценностей побежденной части страны, она (побежденная часть) терпеливо ждет удобного момента для осуществления реванша.
5. Итак, поляризация политического поля Украины опасна не сама по себе. Она выглядит угрожающе в виду того обстоятельства, что политический потенциал обеих ее частей, тяготеющих каждая к своему полюсу, примерно равен. Это делает практически невозможной в ближайшей перспективе победу одной из них и может придать борьбе между ними затяжной, изнуряющий обе стороны характер.
6. В условиях глобальной демилитаризации и повсеместного торжества пацифизма, велика вероятность того, что борьба между двумя частями Украины не перерастет в масштабное силовое столкновение. Более реальной видится перспектива информационно-психологической войны, войны культурных и политических проектов, соревнования региональных элит. Отсюда — и задачи на перспективу: овладение информационными ресурсами и технологиями, разработка альтернативных официальным социальных мифов и идеологем, становление альтернативного официальному экспертного сообщества, воспитание ответственных региональных элит. В ходе этой работы следует не столько завоевывать противоположную часть Украины, сколько обозначать ей достойную нишу в своем политическом проекте, альтернативном ее собственном.
[hr]
После завершения обсуждения мы подошли к докладчику со своими вопросами:
— Скажите, чем обусловлен выбор этой темы, о бинарности Украины?
— Он достаточно случаен…
— А разве эта тема не носится в воздухе?
— Носится. Но на Украине принят достаточно примитивный подход к анализу политических процессов, которые проходят в стране, — и в этом была сложность в разработке темы. Нужно было не скатиться на банальности. Нашему экспертному сообществу понятно, что Украина сложнее, она не просто бинарна, дуальна — ее организация гораздо сложнее, она более иерархична. Поэтому я и сказал в самом начале, что актуальнее сегодня, пожалуй, — это деление на два, но перспектив у него нет. Перспективнее рассматривать то, что на Украине, на мой взгляд, три таких больших политических, можно сказать, федеральных зоны, которые, в свою очередь, делятся еще на регионы. Это дает возможность расшифровать, что является ценностью для каждого из них, какое политическое поведение для них характерно, то есть, почему одни поддерживают те или иные политические лозунги, а других они не трогают и так далее.
— На обсуждении прозвучала реплика о том, что в вашем докладе отсутствует тема антагонизма…
— А я и не считаю, что в этом делении Украины присутствует антагонизм. Когда-то, еще на заре моей даже не научной, а мыслительной деятельности, я запомнил пример, приведенный кем-то из философов: если мы разломаем магнит, то противоположности останутся, а единство будет разрушено, будет просто два магнита, но у каждого тут же возникнет свой полюс, положительный и отрицательный. Так и здесь — как только кусок территории, который входил в некую единую политическую систему, отломится, он начнет жить по неким своим правилам. Но я, повторюсь, не вижу антагонизма, потому что это все наши люди, наша земля…
— Но сегодня довольно часто звучали слова «федерализм» и даже «сепаратизм». Последнее возникает, как я понимаю, когда есть антагонизм…
— Вовсе не обязательно даже в этом случае наличие антагонизма. Ну мало ли, звучало — люди так воспринимают… Вопрос ведь не в том, что они говорят и даже что думают — вопрос в том, что они делают. Эти люди не идут пускать под откос составы, они не уходят в подполье, они, по большому счету, не борются с режимом. Они его критикуют, но — изнутри. И это то, что может быть, сегодня не было донесено до публики. Но это как бы два стиля поведения. Один — когда мы подрываем систему, другой — когда мы пытаемся ее реформировать, деформировать, изменить.
— Сегодня говорили как раз о переформатировании системы…
— Да, я так это вижу. Речь о возвращении системе неких исконных, сущностных моментов. То есть чтобы она перестала быть не-Россией. Не обязательно она для этого должна стать Россией. Точнее, она должна Россией стать — но какая это будет Россия? Что в данном случае мы реализуем? Это другой вопрос. Но то, что мы вот здесь будем делать, что нам предстоит, очень сильно будет воздействовать на все русское пространство. Это в какой-то степени ключевой пункт борьбы за будущее Русского мира. Я не привел в полемике этого примера, но мне вот вспомнилось Евангелие: «кто без греха, пусть бросит в нее камень!» То есть делить, кто более грешен, кто менее, можно до бесконечности: кто-то тебе не нравится, кто-то не так живет, кто-то не так реагирует, у кого-то не так в данный момент складывается — это не повод, чтобы взять их и отсечь.
— Вы довольны состоявшимся разговором? Что-то он добавил новое к вашим мыслям?
— Сейчас пока не могу на этот вопрос ответить точно. Не знаю, надо еще с этим походить… Наговорено было очень много, и, мне кажется, кое-что было сказано новое. И это уже хорошо.
