АРМЯНЕ ПОМЯНУЛИ ПОГИБШИХ ОТ ТУРЕЦКОГО ЯТАГАНА
24 апреля. Для большинства из нас — обычный день. Для армян — День поминовения тех полутора миллионов, кто погиб от турецкого ятагана. Случилось это в 1915 году. Точнее, геноцид армянского народа длился несколько лет: старики, дети, женщины безжалостно вырезались только потому, что принадлежали к людям этой национальности.
Прошло уже более девяти десятков лет — а рана не заживает. Вот уже несколько лет, как местная армянская община собирается в Симферополе в этот день на траурный митинг. Он длится недолго — ровно столько, сколько нужно, чтобы сказать — не электорату, а себе, прежде всего себе! — помним!
И в этот раз митинг шел не больше получаса. После него мы попросили нынешнего главу армянского общества Крыма Олега Габриеляна сказать несколько слов для читателей «Крымского Эха»:
Олег Габриелян
— 24 апреля — это самая трагическая дата в истории армянского народа, это такой кинжал, что ли, в сердце народа… Почему отмечается эта дата? Именно в этот день в Западной Армении Османской империи вся интеллектуальная, культурная, духовная элита армян была уничтожена, народ был обезглавлен. И началась резня. Резня достигла своего апогея весной 1915 года и длилась до 1923 года. Турки тогда пытались решить какие-то свои внутренние проблемы за счет ограбления и уничтожения целого народа. Я несколько раз встречался с детьми тех людей, родители которых погибли. Рассказы о том ужасе передаются из поколения в поколение, есть колоссальное количество документов, свидетельства современников, в том числе и иностранных, европейских дипломатов. Но в моей библиотеке, кстати, их нет: потому что по-человечески невозможно вынести, так тяжело это читать. Так же тяжело, как читать документы о зверствах фашистов.
Я хочу, чтобы мы не просто так «провели мероприятие», а чтобы оно было пропущено через душу каждого человека, независимо от его национальности. Это событие значимо и болезненно не только для нас, армян, но оно должно быть значимо и болезненно в истории всего человечества, всей истории, творящейся на наших глазах. Мы как-то спокойно относимся к тому, что сегодня видим по телевизору. Многие кровавые кадры становятся для нас как бы обычными: люди гибнут по всей земле — в Ираке, в Афганистане, в Палестине, на Кавказе, на Балканах — и это в наши дни! К чему я это говорю — к сожалению, даже в ХХI веке мы не научились находить такие механизмы, которые бы осуждали такие факты в юридическом плане. Я не говорю о международном трибунале, который, к сожалению, часто выполняет чей-то политический заказ, а не заказ со стороны человечества, гуманизма.
— Я знаю, что ваш народ борется за то, чтобы все страны признали факт геноцида. Как на сегодня дела обстоят?
— Самым большим нашим достижением я считаю то, что благодаря бывшему депутату Сергею Шувайникову и крымским парламентариям (прошлого созыва — Н.Г.) от Русского блока, Верховный Совет Крыма принял соответствующее постановление. Часто вот еще спрашивают, как обстоит ситуация по Украине в целом в деле признания той резни геноцидом армянского народа…
— Я не спрашиваю, потому что знаю, что Украине сегодня невыгодно это признавать — у нее есть своя идея про геноцид, который она продвигает во всем мире…
— В этих вопросах не может быть «выгоды» или «невыгоды». Есть справедливость. Не бывает справедливости чуть-чуть, не бывает справедливости «второй свежести». Если ты не делаешь это, если ты не признал это злодеяние геноцидом, — ты должен понять, что ты по другую сторону. Значит, ты не признал, что это было преступление. Значит, получается, что ты преступник. И объясняй, как хочешь. Американцы, например, объясняют своими связями с Турцией, возможными потерями каких-то контрактов. А французы взяли — и признали! Причем утвердили законодательно: кто будет отрицать геноцид, тот подвергнется уголовному наказанию. Я думаю, что рано или поздно и Украина признает это.
С нашей стороны в этом вопросе действует принцип ненасилия. Мы будем вставать и говорить: вы должны признать — если хотите считаться демократическим государством, вы должны быть на стороне добра и справедливости.
— А украинские политики не выдвигают вам встречное требование: дескать, вот признаете голодомор геноцидом, тогда и мы вам всё признаем?
— Я не раз слышал такие вопросы со стороны журналистов, но, думаю, что в этих вопросах не может быть разговора «ты мне, я — тебе». Есть справедливость, есть гуманизм, и надо отстаивать их.
— Прошу прощения за предыдущий вопрос, но, зная характер наших вождей, я вполне допускаю, что такие разговоры, или, по крайней мере, намеки вполне могли быть. Тем более, судя по вашим словам, не одной мне такой вопрос пришел в голову.
— Думаю, прежде всего Украине нужно обратиться к государству Армения со своим запросом. Мы же обращаемся к государству Украина — уже передали пакет документов. То есть они должны прийти и спросить: а какое мнение по этому поводу? А торговаться… Это значит, мы что, осуществляем «обмен гуманизмом»?! Не представляю себе. Это вопрос нравственный. А в этом смысле ты поступаешь порядочно потому, что ты порядочный человек…
— Последние двадцать лет заставили нас всех вспомнить, что мы еще и люди разных национальностей, а не только просто «крымчане». Обращаюсь к вам уже как к политологу: этот процесс поиска самоидентификации — позитивный, в целом положительный, прогрессивный или он несет в себе раздрай? И я хотела бы, чтобы вы оценили: ваше крымское армянское общество стало за последние годы сплоченней — или оно всегда так жило, дружненько?
— Историческая судьба армянского народа показывает, что без сплочения не выжить. Мы можем внутри иметь споры и даже ссоры, как в любой, скажем, семье, но сам факт инокультурного окружения, иноязычного окружения заставляет быть вместе — если, конечно, ты хочешь сохранить свою культуру, и не только в высоком значении, но и культуру быта, культуру повседневного общения. И я неслучайно говорил на митинге: есть здоровое начало в нашем народе, и оно проходит сквозь века. Были стихи зачитаны: прошли другие, варварские племена, которые уничтожали армян — где они, их нет! А мы остались, потому что против ятагана, против меча, занесенных над нашей головой, мы выставляли книгу. Потому что в пустыне Месопотамии, куда выслали армян, — просто в пустыню, на вымирание, — армянский священник выводил армянские буквы, учил армянских детей. У них не было хлеба, у них не было воды, но последнее, что они в своей жизни делали, — они изучали свой язык, свой алфавит.
Что касается самоидентификации — знаете, когда-то я прочел замечательные слова русского философа Ильина: он говорил, что насколько глубоко мы — русские, англичане, евреи или, скажем, украинцы, настолько мы интересны миру. То есть насколько Шекспир англичанин, настолько он становится общемировой величиной. Насколько Толстой или Пушкин является русским, настолько он становится общемировым достоянием.
— Скажем коротко, интерес в многообразии…
— Вот-вот! Каждый привносит что-то свое в мир, чего нет у других, и это становится нашим общим достоянием, понимаете?
— Сформулируйте, зачем вы добиваетесь признания геноцида армянского народа? Что это вам даст — и для чего это нам всем нужно?
— Знаете, не знаю, в тему ли, но вспомнил слова из песни Высоцкого: «А люди справедливости хотят». Это очень важно для нас всех, чтобы преступник покаялся.
— А он не кается!
— А мы будем добиваться этого. Я чем больше в этой теме нахожусь, тем больше прихожу к выводу, что это уже нужно не столько нам, сколько самим туркам нужно. Потому что когда они это сделают, они станут качественно другим народом. Я глубоко в этом убежден. В этом сила, понимаете? Когда президент Германии встал на колени в Израиле, то весь немецкий народ встал с колен. Своей виной перед еврейским народом они покаялись — и это делает немцев культурной нацией. Они смогли преодолеть свое прошлое, смогли покаяться за это прошлое перед другими. Они хотят очиститься от этого позора. Вот это важно.
