Анастасия ЖУКОВА
Страшно. Но не политическая неразбериха или экономическая незащищённость пугают меня. Не так сильно боюсь я разгула преступности и пьяных на дороге. Больше всего ужасают люди, наши люди — равнодушные подчас настолько, что кажется, будто души их ссохлись, сердца не бьются, глаза не видят. И недавно произошедшая история только усилила этот страх.
Куйбышевский рынок был оживлён, как всегда, несмотря на холод, пронизывающий не просто до костей, но и до костного мозга, пожалуй. Я вышла из подземного перехода и замедлила шаг, собираясь со всеми своими примитивными и обыденными мыслями: «Надо купить мясо… не забыть порошок… и мама просила взять кефира пол-литра…. О, Димка!» — это мысли споткнулись о высокую фигуру однокурсника. И затормозили совсем, когда взгляд опустился от его шапки к ногам: подле них лежала женщина, от виска которой медленно расползалась по белому кафелю лужа крови.
Полминуты — и я возле Димы.
— Что случилось? — спросила.
Однокурсник пожал плечами, сказав, что не видел, как это случилось.
— Скорую уже вызвали. Первую помощь оказывать умеешь? — поинтересовался Дима.
Я потупилась:
— Не очень, если честно.
Стало жутко стыдно за то, что все уроки медико-санитарной подготовки, которые были у нас в 11-м классе, к третьему курсу университета как-то испарились из головы. Хотя справедливости ради стоит признать, что, кроме искусственного дыхания, накладывания шин (в теории) и перевязки нас ничему толком не учили. Нет, повязку-то я ей наложу, руки помнят, но что следует делать с открытой раной головы перед этим?..
Если нам это и рассказывали, то не запомнилось ничегошеньки.
Я оглядела женщину. Маленького роста, лет 45-50. Одета достаточно бедно, хотя на бомжа не похожа. Она ничего не говорила, только дрожала: лежать на морозе в -10 на холодном кафеле с разбитой головой — не самое приятное занятие.
Из магазинчика, у двери которого это всё происходило, вышел незнакомый парень с рюкзаком за плечами. В руках он держал вату и перекись.
Тут мой мозг всё-таки включился. Видно, уроки МСП там где-то ещё сидели занозой:
— Не надо вату! Там же открытая рана! Как вы вату оттуда выцарапывать будете? Лучше бинт, я сейчас сбегаю.
Пока я бегала за бинтами, к ребятам присоединился милиционер из патрульно-постовой службы. Оказывать первую помощь он не собирался, зато ещё раз набрал 103 и поторопил эту нескорую скорую.
Как могли, хоть немного обработали рану перекисью, подложили бинтово-ватную подушечку. Коллективным разумом решили, что поднимать пострадавшую не стоит: неумелыми нашими руками можно сделать только хуже. Будем ждать врачей.
А ждать становилось всё веселее.
Женщина время от времени мычала и пыталась встать. Парни не давали ей этого сделать. Губы её посинели, по телу то и дело проходила мелкая дрожь. Неестественное положение руки привлекло моё внимание: вероятно, перелом или вывих.
Особенно «радовали» прохожие. Самыми лучшими из них были, пожалуй, те, которые подходили и спрашивали:
— Что случилось? Скорую вызвали?
Мы объясняли им ситуацию, и прохожие этой категории уходили.
За ними в рейтинге «хорошести» следует милейшая группа людей — тех, кто, мельком взглянув на пострадавшую женщину, бросал на ходу: «Ай-ай-ай, надо вызвать скорую…» — и спокойно себе шёл дальше.
Товарища милиционера такие люди раздражали больше всего. Он язвительно отвечал, мол, спасибо за столь ценный совет, не догадались бы без вас, и явно еле сдерживался, чтобы не указать таким прохожим направление, в котором им следует двигаться далее.
Примечательно то, что каждый интересовался: «Пьяная, что ли?» — будто это как-то повлияет на разбитый череп. Кто-то морщился при этом вопросе, едва не сплёвывая презрительно себе под ноги, кто-то просто интересовался (участливо или наиграно-участливо), но все обязательно уточняли наличие алкоголя в крови, вытекающей из головы. Какое это имеет значение в данном случае, я не понимаю совершенно. Конечно, пьяному море по колено, но не в этом случае: красное пятно на кафеле ясно говорило, что помощь нужна и женщина не прилегла тут под магазином вздремнуть.
Справедливости ради следует сказать, что, как нам всем показалось, пьяной пострадавшая всё же была. И это сыграло ей на руку: алкоголь послужил обезболивающим.
Вот только на это было наплевать прохожим. Те, кто совершенно не хотел разбираться в ситуации и крови предпочёл не замечать, бросал на ходу, скривившись: «У-у-у, наклюкалась…».
Предпоследнюю строчку хит-парада замечательных людей заняла некая старушка, которая внезапно появилась из-за угла, подошла к нам и выдала тираду такой степени нецензурности, что уши мои свернулись не то что в трубочку, а в конвертик. Трёхэтажный мат закончился так же неожиданно, как и начался. Досталось не только лежавшей на кафеле женщине, но и нам, студентам. Старушка ушла, а «скорой» всё не было.
Заветная белая машина появилась на горизонте тогда, когда всем уже стало зябко на морозе. Товарищ милиционер замахал руками, крикнул: «Сюда!» — и машина затормозила.
Дверь с красным крестом открылась, и пред нами наконец-то явилась бригада «скорой помощи». Ошибаются те, кто думает, что медики, как супергерои из комиксов с развевающимися белыми халатами, в два прыжка преодолели Куйбышевский рынок. Врач что-то искал в машине, а медсестра красиво так дефилировала по направлению к нам. Она именно дефилировала, ибо никак иначе невозможно назвать подобную походку. Шикарно шла, от бедра. В руках так миленько держала чемоданчик с препаратами.
Словом, дошла она до злополучного кафеля у магазинчика и остановилась. Все мы на секунду замерли, ожидая, что медсестра сейчас оценит ситуацию и начнёт оказывать первую помощь. Но она не двигалась с места, просто смотрела на пострадавшую, на лужу крови возле её головы и всё так же миленько держала двумя руками чемоданчик.
— Э-э-м-м… — выдала я, наконец. — А вы это… н-ну… помощь ей первую оказывать собираетесь?
— Сейчас врач придёт, — медсестра повела плечиком.
И продолжила держать чемоданчик. Да, всё так же миленько.
Решено: пальма первенства в рейтинге «хорошести» — у дефилирующей медсестры.
Врач тоже не особо торопился, хотя, как и полагается мужчине, добрался из точки А в точку Б быстрее. Постоял он в этой точке Б пару секунд и сказал:
— Ну что, переносим… — и снова поспешил в точку А, то есть, к машине скорой помощи.
Парни помогли положить женщину на носилки, а их — донести до машины. Вскоре двери с красным крестом закрылись, и эта нескорая «скорая» уехала.
Все разошлись: однокурсник пошёл по своим делам, незнакомый парень с рюкзаком — тоже. И я, крутя в руках оставшийся у меня бинт, тоже медленно поплелась за порошком, сметаной и всеми теми обыденными мелочами, за которыми люди ходят на Куйбышевский рынок. Вот только мысли мои уже не были прежними.
Снег, так непривычно долго пролежавший на улицах Симферополя, наконец-то растаял. Но по-прежнему белеет тот жутко скользкий кафель, по-прежнему оживлён Куйбышевский рынок, по-прежнему люди предпочитают не замечать друг друга в толпе. Да, экономят на хорошей плитке, да, не спешит «скорая». Но в этом ли главная проблема?
…Стало теплее на улице. Вопрос лишь в том, отразилось ли это на наших душах…
