Воины Белого всадника

6 МАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ ОТМЕЧАЕТ ДЕНЬ ГЕОРГИЯ ПОБЕДОНОСЦА

Юрий ПЕРШИКОВ

Они молятся ему. Они просят его о помощи и защите. Они пьют за него выдержанное кавказское вино. Ни одно веселье в Осетии не проходит без тоста за Белого всадника — за небесного покровителя маленького клочка православной земли в облаках. Он слышит их. Он придает им силы и стойкость. Он хранит их страну, гордую и веселую…

— Как тэбя зовут? — характерный кавказский акцент с гортанным нажимом на «э». Пожилой осетин встречает нас сразу за Рокским тоннелем.

— Юрий.

— Нэт! Запомни, ты нэ Юрий — ты Георгий, зачем отказываешься от такого замечательного имени?

.

Первое знакомство с Осетией поднимает настроение: еще долго звучит в ушах голос убеленного сединой горца инспектора местного ГАИ из машины сопровождения, который отечески прямо на пункте пропуска Нижний Зарамаг давал наставление.

— Э, дорогой, если свэрху будут стрелять, не пэрэживай: это грузинский спэцназ показывает, что он тэбя видит. Нэ бойся, нэ попадут: там только трассирующие. Это салют такой. Счастлывого пути называется!

…Не хочется писать о войне и о боевых действиях. Желание — рассказать о людях, веселых и сильных духом. Таких отношений, как на передовой под пулями, нет больше нигде — только здесь по-настоящему начинаешь чувствовать цену человеческой жизни. Каждый день может
оказаться последним — в магазине, в больнице, по дороге из школы…

Памятник жертвам Зарской трагедии

Один мой хороший товарищ, участник первой кампании, рассказывал о своей командировке в Осетию. С утра он стал свидетелем того, как грузинские минометчики расстреляли очередь за хлебом на Театральной площади — ему удалось снять на камеру прямое попадание в пожилую женщину: кровь на асфальте, оторванные руки и две буханки хлеба в пыли.

А вечером в городе принимали тех самых минометчиков за общим столом — по случаю приезда гостей из Крыма они спустились с гор поздороваться. Мой друг за стол не сел: постеснялся есть в городе, терпящем лишения . И все вспоминал кровь на асфальте. С утра грузины ушли из города — и снова начался обстрел. А товарищ после вспоминал директора местной музыкальной школы, который, зная зону излета осколков, демонстрировал на спор свои музыкальные способности — специальной перчаткой ловил остывающие осколки…

— Как так можно, — с недоумением спрашивал я у работницы департамента по связям с общественностью республики Южная Осетия. Молоденькая хрупкая девчушка с большими черными глазами пожала плечами и открыла сводку МВД за последнюю неделю.

— Вот, читай!..

«Гражданин Калоев 1972-го года рождения подорвался в лесу на мине-растяжке». Тут же указала на следующую строчку:

— Теперь здесь.

По колесам этой водовозки регулярно стреляют снайпера

«Гражданин Рыбакидзе 1966-го года рождения в результате несчастного случая сорвался в пропасть».

— Понял?

— Нет, — признался честно я.

— В горах ничего не спрячешь, все всё про всех знают. И про вас знают, поэтому ни на дороге не тронули, ни здесь не тронут: вы гости, а гостей у нас ценят, пусть даже вы не к ним приехали, а к нам.

В уютном молодежном кафе в центре Цхинвала сидим впятером. Заказ солидный по крымским меркам. Пять порций хинкали (подобие вареников), хачапури, сладкая вода, коньяк и местное пиво. Приносят счет — 500 рублей (около 100 гривен).

— Это что за цены коммунистические?

— Все стоит столько, сколько должно стоить, — нашлась официантка, — на войне евреев нет.

Заглядываю через плечо — не шутит, через весь клочок бумаги по диагонали нацарапано: «русские».

Аланские казаки-терцы

— А с чего вы решили, что мы русские?

— А кто еще может сюда добровольно приехать. Или наши друзья православные русские казаки — или эти…

Девушка кивает на улицу. Джип «хаммер» с эмблемой ОБСЕ на пустынной улице, вдоль которой валяются груды искореженных остовов стареньких москвичей и запорожцев выглядит вызывающе, карикатурно и оскорбительно.

— Шпионы, — пожимает плечами официантка.

…Улицы Цхинвала — отдельная тема для разговора. Стены домов иссечены осколками и пулями, некоторые здания хранят следы пожара. В центре на Театральной площади — здание местной филармонии, не восстановленное: фасад завешен огромным флагом непризнанной республики. Его хорошо видно снайперам: городок лежит в котловине между горами. В солнечную погоду лесистые склоны переливаются зайчиками — оптика.

— Вы только не беспокойтесь, они видят, что вы гости, — в расположении воинской части, где расквартировалось наше казачье подразделение, командир лагеря проводит инструктаж. — Когда зайдете в туалет, закрывайте плотно двери. Пуля железо не пробьет. А если выходите, открывайте сначала двери, чтоб снайпер видел: нэ стрэляй, я выхожу. Это развлэчение такое, пургэн называется: ты сидишь, а он тебэ по стенке стрэляет. Показывает:- я тэбя вижу…

…Веселые люди, гостеприимные. В первый же вечер к нам в палатку зашел сияющий осетин в белом переднике.

— Рэбята, давайтэ за стол, мы сэгодня спэциально для наших гостей украинский борщ сделали!

Возле походной кухни суетятся еще три бойца из отдельного аланского войска — в Осетии формально нет вооруженных сил. По цвету украинский борщ — ядовито зеленого цвета.

Казачье подразделение на улице Цхинвала

— Свэклу нэ нашли, и капуста одна голова, — сопровождает половник комментарием дежурный по камбузу.

С первой же ложкой — обжигающий огонь кавказских специй и пряных трав. Мой сосед по столу, страдающий хроническим гастритом, отставил в сторону котелок: не могу.

— Слабак, люди старались, — я с удовольствием доедаю добавку. Такого еще никогда не пробовал…

Они просто не могут по-другому: на пулю — пулей, на улыбку — улыбкой. Вдоль виноградников спешит одинокий путник, я помахал ему рукой — он мне ответил тем же, переложив из руки в руку какую то трубу. Пригляделся — гранатомет.

— Это он с работы домой возвращается…

В первые сутки выдали сухие пайки. Привез домой в качестве сувенира — даже не прикоснулся. Где б ни проходили наши, везде угощали сыром, фруктами, вином и пивом. Вино… Вино молодое, его носят в старых чайниках по улице — наливают всем , кого хочется угостить. Пиво — осетин будет час рассказывать о том, что их предки аланы, когда в Америке еще по пальмам обезьяны скакали, уже варили этот напиток и научили весь мир культуре пития.

Зашел с товарищем в один из городских магазинов.

— Дед, хочу купить бутылочку хорошего грузинского вина…

Немая сцена. Чувствую, сейчас будет скандал. В лучшем случае побьют, в худшем… Большой нож лежит на прилавке. Невозмутимый горец отвечает.

— Грузинское хорошим нэ бивает!

Речь держит президент
непризнанной республики Эдуард Какойты

— Ну как же, — не унимается мой товарищ, видно, не понял всю остроту момента, — а как же Хванчкара, Цинандали?..

Так же невозмутимо горец в ответ:

— Это, дорогой, нэ грузинское — это советское. Юленька, принеси бутылку!

Молодая осетинка выносит запыленную раритетную флягу. Этикетка старая, потертая.

— Сколько стоит, чтобы купить, а, отец?

— Чтобы купить — очень дорого, а чтобы выпить с дорогими гостями — ничего. Юленька, подай стаканы и сыр — к нам гости зашли!

…Они все делают с юмором: и радуются каждому новому дню. Вечером поднимают бокал за своего небесного покровителя, который дал им этот день. Только один раз я видел слезы на щеке осетина. На Зарском перевале, возле свежего памятника, где грузинский спецназ расстрелял школьный автобус. Суровые мужчины и солдаты-миротворцы теперь каждый день занимают позицию на этой господствующей высоте.

— Не думаю, что это сделали православные, они так не могли, они тоже чтят Георгия, — тяжело вздыхает атаман Аланского казачьего войска Бала Бастауты.

— Вы же все знаете, кто? Вы ж должны были по своим законам отомстить!

— Эх, Георг, если б так все было просто в этом мире… Мы, воины Белого всадника, с детьми не воюем…