Стоит только поднять верхний пласт

Не помню, кто сказал, что залезать на темную историческую лошадку не надо: взбрыкнет и сбросит. История, что делалась каждой властью под свой политический и общегражданский «размер», без сожалений и раздумий выбрасывала из седла тех, кто не вписывался в предлагаемую ею концепцию. Незаслуженно забытыми оказывались люди, чьи имена, по уму, должны были быть вписаны в книгу историю на века, несмотря на неоднозначное отношение к ним современников. Далеко не надо ходить: дела царской династии Романовых черкались и вымарывались, как ошибки в школьной тетрадке, создавая полную иллюзию того, что жизнь в стране началась со своего «рождества Христова», Октябрьской революции 1917 года.

Что уж говорить о тех, чьи прозорливость и умение предвидеть ограничивались не масштабами Российской империи, а скромными провинциальными городами, которые со временем составляли славу и могущество государства.

В Керчи самым крупным вещественным доказательством отношения российских императоров к городу является, конечно, крепость, созданная по воле государя Александра II. Понятно, Крымская война и ее результаты были тому причиной. Однако царь не только выказывал государственный интерес к строительству крепости в Керчи, а и непосредственно занимался ею – безо всякой натяжки возводимое оборонительное укрепление на юге России было его детищем. Он пристально следил за ходом строительства и трижды лично инспектировал его.

Александр II не был безучастным созерцателем и происходящего за стенами крепости, в самой Керчи, поскольку, что естественно, ее строительство повлекло за собой заметный сдвиг в развитии города. «Достаточно сказать, — рассказывает старший научный сотрудник Керченского историко-культурного заповедника Владимир Санжаровец, — что здесь вырос цементный завод, выпускавший отличного качество цемент из местного сырья – известняка, запасы которого находились на горе Митридат и просуществовавший до начала XX века. В этот же период благодаря прорытию Керчь-Еникальского судоходного канала появился завод, сначала судоремонтный, потом механический и чугунолитейный Бухштаба и Китайгородского, основанный французом Миннетоном, где впоследствии выросла верфь. Строительство крепости дало толчок развитию не только строительной индустрии и пищевой промышленности, но и доселе невиданных в Керчи отраслей, в частности, судоремонта и судостроения».

Представьте себе, в крепости одновременно служило несколько тысяч человек, в разные годы по-разному, но в иные более — четырех тысяч солдат и офицеров. Помимо того, что в самой крепости имелись дома для офицеров, жилье снималось в городе и стимулировало строительство доходных домов. Оно и понятно, молодым и семейным офицерам привлекательнее было иметь более удобное жилье в городе, чем жить в крепости. В городе кипела жизнь: широкий круг общения, светская жизнь, балы, офицерские собрания да гимназии для детей влекли их в Керчь.

И.К.Айвазовский. Вид Керчи. 1839 г.»

С приездом военных заметно оживилась культурная жизнь в городе, где отстроили отдельное здание для театра. Внешне оно было неказистым, зато внутри имело классические формы с бельэтажем, ложами, галеркой, вмещавшим более пятисот человек залом и такой прекрасной акустикой, что в задних рядах зрители слышали шепот со сцены. Постоянной труппы керченский театр не имел, артисты кочевали по российской провинции, как писал Александр Николаевич Островский, из Вологды в Керчь. География была, понятно, шире, но сам факт, что великий русский драматург упомянул Керчь в ряду театральных городов, приятен и красноречив.

Толчок всему этому дал уникальный оборонительный объект – приморская крепость Керчь, подобной которой нет ни на Украине, ни в России. Керчь – одна из немногих является и городом, и крепостью – это подчеркивалось в сводках Информбюро: 11 апреля 1944 года прозвучало, что освобождены город Керчь и крепость Керчь. Крепости были и в Киеве, и в Севастополе, но по тому значению, что придавалась крепости Керчь, город несравним ни с одним другим.

Развитие города, его индустрии как бы оттолкнулось от крепости, специалисты которой, что, по мнению Владимира Санжаровца, не менее значимо, участвовали в культурных процессах. Мелек-Чесменский курган, первым предстающий перед глазами прибывающих в Керчь на автовокзал, отреставрирован благодаря военным. Только в крепости были специалисты, военные инженеры, архитекторы, способные сделать проект, воплотить его в жизнь и превратить курган в музейный объект. Генерал Седергольм, который был главным военным строителем крепости Керчь, непосредственно участвовал в этих работах, сделав проект и организовав людей.

С началом строительства крепости жизнь провинциального городка расцветилась всеми красками, почти как пелось в песне «К нам приехали гусары!». На службу в керченскую крепость прибывали и неженатые офицеры в том числе. Здесь они искали невест. Выйти замуж за офицера считалось престижно во все времена, тем более в царские. Офицерами были, как правило, дворяне или получившие это звание за успешную карьеру, что гарантировало обеспеченные жизнь и старость, так как военные получали государственную пенсию. В период службы они могли вносить взносы в специальную эмеритальную кассу и по выходе в отставку получать помимо гарантированной пенсии прибавку к ней.

Рождались новые семьи и дети, военные оседали в Керчи после выхода в отставку. Неподалеку от Керченского музея сохранился дом Хитарова. По выходе в отставку он поселился в прекрасном, построенном им особняке. В декабре 1920 года полковника М.З. Хитарова, не имевшего ровным счетом никакого отношения к событиям Гражданской войны, не участвовавшего в ней ни на стороне белых, ни на стороне красных, расстреляли как царского офицера.

К слову сказать, в Керчи до сих пор живут потомки тех самых офицеров, которые более полутора веков назад служили в крепости. Один из них, Сергей Николаевич Филипп, занимается поиском своего предка по фамилии Кондрашов, который был женат на местной гречанке, происходившей из известного в Керчи семейства Франческо. Их дом в центре Керчи сохранился и обращает внимание на себя старинной архитектурой и внутренним устройством. Эти сведения керчанин почерпнул из рассказов Владимира Санжаровца, который поддерживает связь с еще одним потомком служившего в крепости офицера – живущим в Брюсселе Александром Александровичем Худокормовым.

Его предок не только служил в крепости Керчь, но и похоронен на крепостном погосте, где упокоились разного ранга офицеры, включая генералов. Благодаря книге В.И. Чернопятова «Некрополь Крымского полуострова», увидевшей свет в 1910 году, сохранились списки погребенных на крепостном кладбище. Отец Худокормова эмигрировал после революции, сам Александр Александрович родился за границей, но всегда помнил о своих корнях и о том, где покоится его дед. В 2002 году внук, служивший в то время советником по экономическим вопросам посольства Бельгии в Москве и прекрасно владеющий русским языком, приезжал в Керчь на могилу деда.

Сотрудники заповедника повезли его в крепость, показали, где были коттеджи офицеров. Отыскали и крепостное кладбище, от которого ничего к тому времени не осталось. Позднее оказалось, что в списках похороненных на крепостном кладбище фамилия Худокормовых значится дважды: похоже, кроме деда Александра Александровича, там, судя по имени-отчеству и датам жизни и смерти, погребен и его прадед.

Александровская набережная и гора Митридат в XIX веке»

С того времени Александр Александрович Худокормов поддерживает связь с Керченским заповедником и сейчас, к примеру, оказывает помощь в поиске книги, вышедшей в Брюсселе в 1821 году и посвященной путешествию в Черкесию, где упоминается Рафаил Августинович Скасси. Исследованием, связанным с жизнью этого неординарного человека и противоречивой исторической фигуры, сейчас занимается Владимир Санжаровец. Владимир Филиппович глубоко убежден, что Рафаила Скасси без обиняков следует признать знаковой фигурой для Керчи, хотя мало кто задумывается и знает о его роли в развитии города. Фактически его личной заслугой было учреждение в Керчи градоначальства, давшего первый толчок ее развитию, потому что крепость все же была следующим этапом. По своим поступкам и деяниям был он человеком сложным, противоречивым. Биография у него интереснейшая и увлекательная, как авантюрный роман.

Ф.Ф. Вигель — местный градоначальник — считал его авантюристом, сравнивал с Калиостро, тем не менее, именно он произнес фразу, которую, по мнению Владимира Санжаровца, следует выбить на камне, оставив на все времена. Смысл ее заключается в следующем: «Это тот человек, которому Керчь обязана своим развитием». Статус градоначальства возвысил Керчь, Феодосия перестала быть ей конкурентом, здесь появились порт, центральный карантин, то есть все шедшие в Азов суда останавливались в Керчи. Население города и градоначальства выросло во много раз: если в 1830 году оно составляло где-то три тысячи человек, то к Крымской войне вместе с военнослужащими – двадцать тысяч. Порт и карантин стимулировали развитие торговли, привлекли сюда иностранцев. В 1840 году в Керченский порт заходили суда практически всех европейских стран, имеющих развитое мореплавание.

Благодаря Александру Худокормову старший научный сотрудник Керченского историко-культурного заповедника Владимир Санжаровец наконец отыскал ту самую старинную книгу, к которой прилагался альбом литографических рисунков, выполненных автором, Тетбу де Мариньи. Этот француз был на русской службе, возглавлял французское консульство в Одессе и вошел в историю как крупный исследователь побережий Черного и Азовского морей и археолог, определивший точное местонахождение Нимфея. Он был к тому же хорошим рисовальщиком, и некоторые из его рисунков посвящены Скасси, его торговым операциям, которые Рафаил Августинович проводил среди горцев.

Имя Скасси мало что скажет сегодняшним керчанам, даже бытовавшее в городе название Скассиев фонтан и то утрачено безвозвратно. Сразу, наверное, и не найдешь быстрого и однозначного ответа на вопрос, почему Рафаил Скасси не заслужил достойной своих дел посмертной славы, равной масштабу сделанного им для Керчи. Несмотря на то, что в России всегда ценили иностранцев, а историк Василий Ключевский считал, что «запад для нас и школа, и магазин полезных вещей, и своего рода курс исторических уроков», генуэзец Скасси был незаслуженно предан забвению. Видимо, не последнюю роль в этом сыграла неоднозначная фигура самого Скасси, якобы закончившего свою жизнь в сумасшедшем доме, куда его привела страсть к азартным играм.

Можно предположить, что так оно и случилось, но документальных подтверждений тому нет. Закончил он свою жизнь в Петербурге — городе, бывшем для Скасси необычайно привлекательным, где он подолгу бывал и многих знавал. Он был вхож в салоны, благодаря чему и добился для Керчи градоначальства. Это было его мечтой, очевидно, он сам надеялся стать градоначальником и старался не в последнюю очередь для себя.

Но градоначальником не стал и единственное, чего добился, попечительства торговли с горцами, ради чего и открывался порт. Черкесия находилась в то время фактически под властью Турции, но горцев всяческими средствами старались привлечь на сторону России и нашли такой путь через развитие торговли. Черкесы были богаты лесом, а к примеру, соли у них не было, зато Керчь могла предложить им ее в избытке.

Планов было много, но вскоре Скасси из-за подозрений в контрабанде отстранили от дел, отдали под суд, затем помиловали. Скомпрометированный и отстраненный от должности Скасси еще какое-то время оставался в Керчи, где у него было крупное хозяйство почти в три десятка гектаров с огромным садом, на части которого располагался парк с особняком владельца. Там находился тот самый Скассиев фонтан, где был устроен и водопой для скота, и бралась вода для питья. Сад еще долго существовал и после отбытия Скасси из Керчи.

Большая Митридатская лестница в XIX веке»

Доподлинно неизвестно, имел ли Рафаил Скасси семью, тем не менее, Владимиру Санжаровцу удалось отыскать по архивным свидетельствам на просторах России человека с такой фамилией по имени Август Иванович. Август Скасси прославился фотоделом в Харькове, где имел в начале XX века фотоателье, помещавшееся на главной улице Харькова, Сумской. Заманчиво предположить, что он имел отношение к керченскому Скасси и приходился ему внуком. Доказательств этому нет, пока это гипотеза, но по времени рождения родство не исключается. Так что интрига развивается интересная.

Вполне жизнеспособно и другое предположение Владимира Санжаровца. Фамилия Скасси не забыта и по-прежнему известна на родине Рафаила Августиновича, в Генуе. Там до сих пор существует клиника, называющаяся «Вилла Скасси» и, скорее всего, ведущая свою историю от лечебного заведения, существовавшего еще в эпоху керченского Скасси и принадлежавшего его брату. Слыл он человеком богатым, и именно у него Рафаил Скасси выпросил денег на новые дела, рассчитывая, что на юге России, в Керчи, он разбогатеет и вернет брату долг.

Самого Рафаила Скасси сейчас назвали бы продвинутым бизнесменом: он радел не только об экономике и промышленности Керчи, но и видел ее место в культурном пространстве Европы, значение города в развитии многих отраслей. Два века назад он предвосхитил развитие Керчи на многие годы вперед: у него первого возникла мысль о строительстве в городе судов. Он мыслил масштабно, аналитически и перспективно, заглядывая далеко вперед. Через многих лиц, судя по обнаруженной в историческом архиве Санкт-Петербурга записке, Скасси пытался донести до императора и правительства свои мысли и, как показывает история, кое в чем преуспел.