В сентябре спала жара и появилась возможность сходить не только в лес, но и пройтись на яйлы, откуда открываются замечательные виды на пейзажи полуострова. Вот и мы выбрались наконец-то на верхнее плато Чатырдага, откуда в хорошую погоду можно увидеть почти пол-Крыма: не только Алушту с Демерджи и Бабуганом, Кастелью, хребтом Синабдаг и большой частью Крымского заповедника, но и Симферополь, а иногда даже и Евпаторию с Джанкоем.
Мы приехали на Ангарский перевал, который сейчас имеет высоту 752 метра. Еще с полвека назад он был выше на десять метров. Куда же они пропали? Дело в том, что троллейбусная трасса спрямила старую дорогу, а старый перевал находился там, где сейчас находится турбаза «Ангарский перевал».
Более двухсот лет назад Чатырдаг мечтал посетить профессор Кларк: «Слабое состояние здоровья автора не позволило ему подняться на вершину Чатырдага и господин Криппс оставил его в Шуме (Лучистое — авт.), а сам отправился туда. Дорога шла вдоль западной стороны горы и на большом расстоянии от его вершины; когда его напарник забрался на высшую точку, он закричал оттуда и был явственно услышан. Г-н Криппс собрал там несколько редких растений и подтвердил, что крымские горы опоясывают только южное побережье полуострова, начинаются у Кафы и протянулись до Балаклавы. Город Акмечеть (окрестности Симферополя – авт.) был виден г-ну Криппсу с вершины горы, как будто бы прямо был расположен в зоне его видимости: далее к северу была видна огромная территория бесконечных равнин. На западе цепь гор вроде бы заканчивалась у Бахчисарая; таким образом, географическая линия проходила по карте Крыма от Кафы до Старого Крыма; оттуда, к югу от Карасубазара (Белогорска – авт.) до Акмечети и к Бахчисараю. Вся высшая часть Чатырдага состоит из известняка серого цвета. Паллас говорит, что при трении он слегка зловонен; эту особенность мы не сумели заметить. Гора, вероятно, получила свое античное имя Трапезус от столообразной формы ее вершины» (перевод автора).
От метеостанции мы дошли до первой площадки, которая носит имя «Школьная стоянка». Здесь же мы обнаружили, что к стоящим здесь столам прикреплены листы со странными расценками. Из них можно было узнать, что отдых здесь стоит: «1 час – 150 р., 2ч. – 200 р, 3 ч.- 250 р., 1 день – 300 рублей». Странные цены, учитывая, что к ним не прилагается никаких документов, да и лесхозы обычно никогда не указывают цены в часах. Явно, что здесь работают какие-то местные «остапы бендеры».
Дорога поднимается все выше, проходит мимо бывших подъемников и выходит на большую развилку. Здесь стоило бы установить камень с надписью: «налево пойдешь – к Кутузовскому озеру придешь, направо – пойдешь к тисовому гроту, а прямо пойдешь – на Чатырдаг попадешь».
Мы пошли прямо, здесь дорога уже не такая крутая и вскоре выходит на огромную поляну с родником. Кто-то заботливо повесил на ветке рядом с ним для удобства наливания не только чашку, но и воронку, причем одного желтого цвета, как будто из набора. Это уже Буковая поляна, обозначенная на многих картах. Здесь мы встретились с парой континентальных «фом неверующих», которые у нас то спрашивали, как называется поляна, недовольно ворча: «а почему не дубовая и не березовая», или же искали «путь на хорошую видовую площадку», уходили по предложенному пути, но вскоре возвращались, назвав нас «сусаниными»…
А поляну назвали так по огромным букам, растущим повсюду. Видимо о них писал Кларк: «…нижняя часть покрыта рощами, через которые не проникают лучи солнца; единственный цветок, украшавший землю, был Calchicum autumnale, или обычный луговой шафран. Через эти рощи автор продолжал проходить всю его западную сторону, пока не вышел на просторную площадку голого известняка на северной стороне; прямо под страшной пропастью такой же природы, на чьей вершине он мог тщательно разглядеть своего напарника с гидами». Буки растут только в определенной полосе высот: от 500-600 м, доходят до самого карниза яйлы и достигают огромной высоты. На них сейчас поспели буковые орешки, которые являются условно-съедобными. Перед употреблением их нужно поджарить, чтобы избавиться от содержащегося в них ядовитого алкалоида фагина, вызывающего сильную головную боль.
Но вот дорога начинает выходить и на открытые места. Ее тоже описывал Кларк: «С этой точки он посмотрел свысока с вершины на почти все окрестные горы, появившиеся ниже него и покрытые лесом: в плодородных долинах между ними были видны посадки зерна и земли для пастбищ. Такие плодородные эти долины, что лишь редкие колоски дикого ячменя и дикой ржи встречались ему во многих местах». Но, увы, стоило нам начать подниматься на большие высоты — около 1300 метров над уровнем моря, как все вокруг покрыл густой туман. Тут вспомнились записки Александра Сергеевича Грибоедова, который, в отличие от Пушкина и других путешественников был настоящим туристом и походил, поездил по всему Чатырдагу. Он писал: «Зелень и климат северный. Низменная даль все еще подернута непроницаемою завесою, оттудова тучи поднимаются к нам, ползут по Чатыр-Дагу. Он совершенно дымится. Горизонт более и более сужается, наконец, я весь увит облаками».
Да и мы, как Грибоедов, столкнулись с этой ситуацией, когда вокруг ничего не видно. При этом на гору поднимались и с нее спускались десятки людей. Причем мы встретили не только крымчан, но и многих гостей с континентальной России. Большинство из них правильно поступали в ситуации с сильным туманом – не знаешь дороги – лучше спуститься по тропе (пока и она еще видна). Хорошо еще, что вдоль таких троп насыпаны каменные туры – для ориентирования заблудившихся путешественников. Вот так в Крыму в начале осени можно столкнуться с холодной погодой. Всем памятен трагический случай, когда несколько лет назад осенью гости с Донбасса поднялись через Большой каньон на Ай-Петринскую яйлу, и несколько из них погибли от обморожения…
Грибоедов тоже мог бы погибнуть в горах Крыма. Он попал на Эклизи-Бурун в густом тумане: «Поднимаемся на самую вершину. Встреча зайца. На иных зубцах самого верхнего шатра и на полянах ясно, но у самого верхнего зубца нас захватывают облака, — ничего не видать, ни спереди, ни сзади, мы мокрехоньки, отыскиваем пристанища. Розовая полоса над мрачными облаками, игра вечернего солнца; Судак синеется вдали; корабль в Алуште будто на воздухе; море слито с небом».
Тропа после подъема выходит к небольшой насыпанной каменной загородке, где можно спрятаться от сильного ветра. Мы там тоже некоторое время пережидали, приготовив для согрева чай. Интересно, что в эту ограду как-то попали семена малины, и теперь она бурно разрослась здесь, в негостеприимном климате, в достаточно сухом месте (вероятно камни служат водосбором для растения) и теперь летом путешественники смогут попробовать высокогорной крымской малины.
Облака иногда расходились, и тогда между ними можно было разглядеть и Алушту, и гору Кастель, и море. Но мы решили идти вниз и на спуске встретили интересного человека. Евгений Ротт после окончания симферопольского университета уже много лет работает учителем в простой джанкойской школе. Кроме того, все эти годы он регулярно водит своих учеников по крымским горам. В отличие от более избалованных жителей Симферополя, им приходится вставать в пять-шесть часов утра, чтобы приехать в столицу на первой электричке. Но после равнин Джанкоя дети получают незабываемые ощущения в горах Крыма, и возвращаются в свою «душевную деревеньку» (как переводится Джанкой) полные впечатлений.
Вот и сейчас они поднялись на одну из самых высоких вершин Крыма и, несмотря на туман, были в большом воодушевлении. Мы же спустились обратно на Буковую поляну, а от нее пошли еще южнее, и по дороге пришли к району, называемому «Кутузовское озеро». Мы надеялись, что хотя бы в этом году, когда летом прошло много дождей озеро хоть немного наполнится, но, увы… Дно было сухим и по нему можно было смело гулять. Непонятно: или вода из него уходит все время в карстовые полости, или же воду из него используют для каких-то целей.
Здесь же за озером растут две огромные рощи «мамонтовых деревьев» — секвойи, посаженные здесь еще в советские времена. Они уже сейчас достигают высоты под тридцать метров, а вообще растут тысячи лет и становятся выше ста метров в высоту. Среди деревьев мы увидели палатку, говорят, что в ней живут некие «сборщики мусора» этого урочища.
В это время на поляну выехали лошади с седоками. По говору мы поняли, что так путешествуют гости из континентальной России. Лошади завезли их на горку, а когда мы сами туда поднялись, то обнаружили, что всадники уже спешились и смотрят на море и Алушту с обзорной площадки. «Где же ваши кони? – поинтересовались мы. «А мы их поставили на стоянку, — шутили гости.
И здесь, и внизу, у мамонтовой рощи, сделаны большие кострища, огромные скамейки из бревен. Известно, что здесь и находится стоянка «Кутузовское озеро», за которую взимается некая плата. Правда, ни расценок, ни документов возле «мест отдыха» мы не обнаружили. Мы приготовили чай еще на одной «облагороженной» стоянке, которую нашли в лесу, недалеко от нижнего родника. Рядом с ней, под навесом даже лежали нарубленные дрова, которые мы, правда, не использовали. Вечерело, и мы решили не рисковать и по тропе отправились вдоль подножья южного Чатырдага до описанной выше развилки. Отдыхающих на море уже стало меньше, поэтому без проблем мы сели на троллейбус и отправились домой. До новых путешествий!
{gallery}shirokov/19092015{/gallery}
