Необходимо заметить, что там, где размещены татарские подразделения,

партизаны не нападают на населенные пункты или нападают редко

К ВОПРОСУ О БОЕВОМ ПРИМЕНЕНИИ КРЫМСКО-ТАТАРСКИХ КОЛЛАБОРАЦИОНИСТСКИХ ФОРМИРОВАНИЙ В СОСТАВЕ ВЕРМАХТА И ПОЛИЦИИ

Этот материал является окончанием цикла статей Олега Романько, посвященных истории крымско-татарских коллаборационистских формирований в составе Вермахта, полиции и войск СС.

***

Система боевого применения крымско-татарских коллаборационистских формирований была обусловлена целями и задачами их организации, а также характером подготовки. В целом, как указывалось в предыдущих статьях, в период с 1941 по 1944 г. были созданы только два их типа:

1. Различные части местной вспомогательной полиции и
2. Подразделения «добровольных помощников» или «хиви».

Рассмотрим основные принципы и методы боевого применения каждого из этих двух типов.

При создании формирований вспомогательной полиции немцы обычно преследовали двоякую цель: увеличение сил для охраны общественного порядка и высвобождение частей Вермахта или немецкой полиции для их использования на более важном участке фронта.

Одной из главных задач любого оккупационного режима является умиротворение захваченной территории. Тем более, если это такая территория, как Крым, который даже после окончания здесь активных боевых действий, являлся, по сути, ближним тылом немецких армий, наступающих на Сталинград и Кавказ. Другим важным, с военной точки зрения, фактором, следует признать партизанское движение. Оно, конечно, не приобрело здесь таких масштабов, как, например, в Белоруссии или Брянских лесах. Но и не считать его для себя реальной угрозой немцы не могли. Дело в том, что все районы дислокации советских партизан находились в непосредственной близости от населенных пунктов и важных коммуникаций Крымского полуострова. Да и «большая земля», с которой они получали помощь, была совсем близко. Поэтому, неудивительно, что целью всех усилий немецкой оккупационной администрации по созданию местной вспомогательной полиции, была именно борьба с партизанским движением. Главными же задачами вспомогательной полиции следует назвать оперативные и охранные мероприятия.

В принципе, все части «неорганизованной» самообороны первого периода истории крымско-татарских добровольческих формирований создавались для охранных целей: как правило, их личный состав должен был защищать свои деревни от нападений небольших групп партизан. К более серьезным мероприятиям (самостоятельный поиск партизанских отрядов и даже совместное с немцами прочесывание местности) они не допускались. Для этого у «самооборонцев» не было ни сил, ни средств, ни соответствующей подготовки. Наконец, недоверие немецкого командования к членам этих отрядов также затрудняло их боевое применение с более широкими задачами.

Тем не менее, на определенном этапе эта самооборона сыграла значительную роль в борьбе с партизанским движением. Зимой 1941 – весной 1942 г. немцы еще не имели на полуострове устойчивых полицейских структур и, к тому же, вели непрерывные бои с регулярными частями Красной армии. В этих условиях каждый немецкий солдат был на счету, поэтому помощь «самооборонцев», пусть и не такую квалифицированную, трудно переоценить. Вот что, например, писала газета “Azat Kirim” об уже упоминавшемся коушском отряде: «В деревне Коуш в декабре 1941 г. организовалась татарская рота… Отважная рота привлекла в свои ряды и других людей, не вступавших в роту. Все они вместе, нападая на озверевших бандитов-партизан, наносили последним тяжелый удар. Эта рота в течение десяти месяцев 2-3 раза громила 28 партизанских лагерей, уничтожая их казармы, палатки, продукты, одежду и вооружение. Частые и яростные нападения этой роты на партизан сбили их с толку и расстроили их планы… В борьбе с партизанами и большевистскими ставленниками эта рота потеряла 44 человека убитыми и 33 человека ранеными. Многие герои этой роты были награждены немецким командованием» (1).

Автором этой статьи являлся командир отряда самообороны А. Раимов, который написал ее ко второй годовщине создания своего подразделения. За этот период небольшой отряд вырос до роты, а позднее на его основе был сформирован 152-й батальон «вспомогательной полиции порядка». Естественно, стиль этого материала выдержан в лучших традициях коллаборационистской прессы. Однако следует признать, что, в целом, оценка боеспособности коушского отряда справедлива. Его потенциальную опасность для партизанского движения отмечали даже советские источники. Так, командир 7-й партизанской бригады Л.А. Вихман вспоминал о коушских добровольцев следующее: «Коуш… Сколько лучших людей, патриотов мы потеряли благодаря предательской деятельности большинства жителей этой деревни, сколько раненых истощенных партизан замучили в своих застенках каратели Коуша, сколько неожиданных засад, нападений совершили эти подлые изменники Родины!» (2).

Более того, руководство крымских партизан вполне серьезно сознавало всю опасность Коуша для партизанского движения в этом районе Крыма и вообще на всем полуострове. В связи с этим, заместитель начальника особого отдела Крымского штаба партизанского движения (КШПД) лейтенант государственной безопасности Попов докладывал в июне 1942 г. на «большую землю», что хорошо бы Коуш вообще «стереть с лица земли». Это бы значительно облегчило борьбу 3-го и 4-го партизанских районов. «Своими силами, — подчеркивал он, — партизаны уничтожить этот и некоторые другие населенные пункты не могут, так как… они сильно укреплены» (3).

На примере деревни Коуш видно, что некоторая часть отрядов «неорганизованной» самообороны вполне успешно справлялась со своими обязанностями. Однако большинство из них не могли самостоятельно нейтрализовать разраставшееся партизанское движение, в ряды которого осенью-зимой 1941 г. влилось много кадровых военных. В связи с этим и была задумана и проведена кампания по созданию рот «организованной» самообороны. Как показали дальнейшие события, они, в целом, создавались как части переходного типа: от «неорганизованной» самообороны к полноценным полицейским формированиям. Личный состав этих рот, как и их предшественники, по-прежнему размещался в отдельных населенных пунктах с целью их охраны от партизан. Как правило, вся рота находилась в населенном пункте целиком, но были и исключения: 2-я (биюк-онларская), 6-я (бий-елийская) и 7-я (алуштинская) роты дислоцировались повзводно в прилегающих населенных пунктах. Такая система применялась в особо опасных районах с целью более быстрого реагирования на вылазки партизан (4).

Еще одним отличием рот «организованной» самообороны от частей предыдущего периода было то, что они дислоцировались уже не только в сельской местности. Как мы видели выше, почти треть из них размещалась в городах (например, 1-я, 7-я, 8-я, 9-я и 14-я). Здесь их личный состав нес охрану, главным образом, гражданских объектов: складов, железнодорожных станций и административных учреждений (5).

Наконец, роты самообороны являлись уже такими частями, которые проходили систематическую военную и политическую подготовку. Однако поскольку организовывались они не одновременно (с января по март 1942 г.), то и процесс подготовки личного состава рот был, несколько, неравномерным и растянутым во времени. Поэтому, для охранных целей применялись, в основном, слабо подготовленные роты. В дальнейшем, параллельно с охранной службой, они заканчивали свое обучение.

31 января 1942 г. начальник 2-го партизанского района И.В. Генов докладывал на «большую землю»: «Местное татарское население успешно вооружается… немцами, цель – борьба с партизанами… Надо полагать, что в ближайшие дни они начнут практиковаться в борьбе с нами. Мы готовы к этому… хотя понимаем, что вооруженные татары куда опаснее… немцев и румын» (6). Обеспокоенность партизанского командира вполне ясна, так как уже в феврале наиболее подготовленные роты (например, 8-я – бахчисарайская и 9-я – коушская) начали использоваться для более серьезных оперативных мероприятий, чем предыдущие: для разведки, прочесывания местности, самостоятельного или совместного с германскими или румынскими частями поиска партизан, который, нередко заканчивался боестолкновением с их значительными силами.

Так, издававшийся в Берлине специальный бюллетень полиции безопасности и СД, озаглавленный «Сообщения из СССР», следующим образом описывал некоторые операции татарских рот «организованной» самообороны. Например, в номере от 9 марта 1942 г. сообщалось, что в районе Карасубазара действиями румын и татар были ликвидированы несколько лагерей, убито 68 партизан, уничтожено 12 землянок, захвачены военные материалы. В тот же день, южнее Бахчисарая в аналогичной операции было убито 73 партизана (в том числе 30 красноармейцев), уничтожено 6 крупных опорных пунктов и казарм, захвачено много материалов. Наконец, северо-западнее Судака был уничтожен укрепленный партизанский лагерь и убито 42 партизана, а западнее Феодосии захвачено еще 16 человек (среди них батальонный комиссар и трое офицеров из частей НКВД).

В «Сообщениях» от 27 марта 1942 г. рассказывалось о проведении 14-16 марта крупной антипартизанской операции в районе Бешуй – Айлянма – Чермалык. В этой операции, помимо германских войск, также принимала участие одна татарская рота самообороны. В ходе операции было уничтожено 353 партизана. Кроме того, в примечаниях сказано, что начало этой операции было положено еще 1 марта, когда один взвод 8-й роты самообороны провел разведку боем и выяснил расположение основных сил партизан.

В номере «Сообщений» от 8 апреля 1942 г. отмечалось, что 4-я рота самообороны стойко обороняла населенный пункт Баксан. В ходе четырехчасового боя чуть больше сотни добровольцев сдерживали натиск более 500 партизан. В результате им удалось продержаться до подхода немецких войск. Здесь же сообщалось, что ранее, 24 марта 1942 г. 3-я татарская рота смогла самостоятельно отбить нападение 200 партизан на деревню Бешуй (7).

Еще один источник, отчеты оперативной группы «Д» о внутреннем положении в Крыму, также довольно высоко оценивал боеспособность крымско-татарских рот самообороны. В одном из них, датированном весной 1942 г., например, сообщалось следующее: «В восточной части Крыма в результате рекогносцировки и разведки татарской ротой самообороны было установлено, что все группы 4-го и бывшего 5-го партизанских районов сконцентрированы между горами Басма и Чатыр-Даг. Запланированы большие действия. Своеобразная разведывательная деятельность с помощью татарских рот самообороны принесла дальнейшие успехи и привела к уничтожению некоторых маленьких групп (партизан)… Усиленный взвод 11-й татарской роты самообороны в течение десяти дней прочесывал Яйлу (Крымские горы) западнее линии Ялта – Биюк-Узенбаш, и очистил этот район от остатков отступивших сюда партизан. При этом десять партизан было убито в бою, а два взяты в плен. Среди последних – начальник штаба группы по фамилии Иваненко. Еще западнее в горах татарский дозор наткнулся на пять партизан, двое из которых были убиты в бою, а трое взяты в плен» (8).

Более того, подготовка некоторых рот была настолько хороша, что их личный состав участвовал в операциях против регулярных сил Красной армии. По сообщениям немецких источников, такое применение имело место под Судаком, в ходе зимне-весенней советской десантной операции 1942 г. (9)

Немцы признавали, что эти татарские роты действовали, в целом, удовлетворительно. Но и они, даже совместно с отрядами сохранившейся до этого момента «неорганизованной» самообороны, не могли противостоять партизанскому движению. Нужен был более системный подход к организации частей вспомогательной полиции на полуострове, но его, как раз таки и не было: ее отряды даже не подчинялись одной инстанции. Такие мероприятия начали проводиться летом 1942 г., после того, как Крым был формально включен в сферу юрисдикции немецкой гражданской администрации. Все же полицейские силы на его территории были реорганизованы в части «вспомогательной полиции порядка» и переданы под контроль полицейского аппарата. Более того, их компетенция была строго разграничена. Теперь за соблюдением общественного порядка в городах и сельской местности должна была следить вспомогательная полиция индивидуальной службы: на нее были возложены охранные функции прежней «неорганизованной» самообороны. Проведение же оперативных мероприятий, и всего связанного с ними, возлагалось на батальоны “Schuma” – военизированные формирования, которые были нечто средним между полицейскими и боевыми частями.

Всего было три типа таких батальонов:
• фронтовой (Front) – предназначался для оперативных мероприятий на широком фронте и с широкими задачами; иногда мог использоваться и против регулярного противника;
• охранный (Wach) – предназначался для охранных мероприятий, главным образом, на военных объектах и в местах заключения;
• запасной (Ersatz) – предназначался для подготовки личного состава для двух предыдущих типов, но, в случае крайней необходимости, мог использоваться и как охранный или фронтовой (10).

В Крыму были созданы батальоны всех трех типов: один охранный, пять фронтовых и два запасных. И такое их количественное соотношение не случайно. Сразу видно, что семь последних батальонов предназначались, в основном, для оперативных мероприятий. В них был направлен самый лучший человеческий материал, который немцам удалось собрать (в запасных батальонах он был даже лучше, чем во фронтовых: по кадровым соображениям немцы собрали туда добровольцев, уже имевших боевой опыт). Более же худшие призывники были сосредоточены в единственном охранном (147-м) батальоне и в боях с партизанами не использовались (11).

В июле 1943 г. личный состав фронтовых и запасных батальонов закончил свое обучение, после чего некоторым из них были выделены специальные оперативные районы (главным образом, в предгорьях Крымских гор), где они и проводили оперативные и охранные мероприятия либо целиком, либо отдельными подразделениями (ротами и взводами). Так, например:

• 148-й фронтовой батальон имел штаб в Карасубазаре, а его подразделения несли службу в районах Аргын – Баксан – Барабановка, Сартана – Куртлук и Камышлы – Бешуй;
• 149-й фронтовой батальон имел штаб в Бахчисарае, а его подразделения несли службу в районе Коккозы (1 рота), Коуш (2 роты) и Мангуш (1 взвод);
• 151-й фронтовой батальон имел штаб в Алуште, а его подразделения несли службу в районе Корбек (1 рота), Улу-Узень (1 рота) и Демерджи (1 взвод);

Здесь перед батальонами были поставлены, в целом, следующие задачи:
1. Защита войскового и оперативного тыла действующей армии от агентурных и диверсионных действий противника;
2. Охрана и оборона всех видов коммуникаций, имеющих значение для фронта или экономики Германии;
3. Охрана и оборона объектов, имеющих значение для Вермахта и германской администрации (базы, склады, аэродромы, казармы, административные здания и т.п.);
4. Активное осуществление полицейских и, в случае необходимости, войсковых мероприятий по подавлению антигерманских выступлений указанных районах (12).

Однако некоторые из этих батальонов так и не получили свой оперативный район, а продолжали оставаться по месту подготовки, где их функциональные обязанности зачастую менялись. Так, например:

• 150-й запасной батальон проходил подготовку в Ялте, но, поскольку, он изначально организовывался как запасная часть, специальный оперативный район для него выделен не был; в дальнейшем действовал в Ялте и ее пригородных селах, как стандартное полицейское подразделение;

• 152-й фронтовой батальон проходил подготовку в Джанкое и должен был применяться в этом районе, однако, уже в январе 1943 г. эта часть была передислоцирована в Симферополь, где ее личный состав стал использоваться для охраны концлагеря на территории совхоза «Красный»;

• 153-й фронтовой батальон проходил подготовку в Феодосии и предназначался для оперативных и охранных мероприятий на Таманском полуострове (единственный случай за всю историю крымско-татарских добровольческих формирований 1941-1944 гг., когда одно из них планировалось использовать вне Крыма); остался по месту дислокации, так как в июле 1943 г. Тамань стала уже районом боевых действий; применялся как стандартное полицейское подразделение;

• 154-й запасной батальон проходил подготовку в Симферополе; в дальнейшем там и оставался в качестве запасной части (за исключением одного взвода, который был направлен в деревню Бешуй) (13).

Что же касается количественных показателей деятельности батальонов «вспомогательной полиции порядка», то о них некоторое представление дают отчеты немецкого Штаба по борьбе с партизанами (14). Так, в одном из них (за период с 9 ноября по 28 декабря 1942 г.) приводятся следующие данные:

«…9). Schutzmannschaft-Bataillone № 154 (Krim-Tataren) доносит 14 ноября 1942 г.: во время с 9 по 12 ноября 1942 г. 93 татарских добровольца предприняли операцию в районе Биюк-Джанкой и Черная гора. У деревни Оракчи они наткнулись на сильную банду партизан из 100 человек. Вблизи лагеря партизан находилось свободное место, без деревьев, которое служит самолетам для сбрасывания продовольствия. Завязался бой, в ходе которого был убит один партизан и 5 ранено, которые, тем не менее, скрылись. В лагере, который находился в лесу, нашли убитую лошадь, продовольствие и запасные части для радиостанции…

11). Schutzmannschaft-Bataillone № 148 (Krim-Tataren) доносит 13 ноября 1942 г.: в этот день сильная группа татарских добровольцев наткнулась на двух партизан в 5 км севернее деревни Молбай (14 км южнее Карасубазара) около 7:30 утра. Партизаны тотчас открыли огонь, однако, были убиты, после того, как им было предложено сложить оружие…

23). Schutzmannschaft-Bataillone № 154 (Krim-Tataren) доносит 29 ноября 1942 г.: 28 ноября 1942 г. взято в плен в деревне Куртлук 2 партизана.

24). Тот же батальон доносит 29 ноября 1942 г.: 28 ноября 1942 г. вблизи деревни Соллар (10 км от Карасубазара) татарским подразделением было убито 5 партизан, а 2 тяжелораненых взято в плен…

36). Тот же батальон доносит 5 декабря 1942 г.: 4 декабря 1942 г. в результате боя южнее деревни Чернолак (14 км от Карасубазара) был захвачен в плен 1 партизан, второй был ранен, но убежал…

57). Schutzmannschaft-Bataillone № 149 (Krim-Tataren) доносит 23 декабря 1942 г.: 20 декабря 1942 г. был обнаружен лагерь партизан вблизи деревни Мульде (10 км от Коуша), который был сделан наскоро и состоял из 22 палаток. 21 и 22 декабря 1942 г. на него была предпринята атака силами в 134 человека. Однако полного успеха она не принесла…

63). Schutzmannschaft-Bataillone № 150 (Krim-Tataren) доносит 24 декабря 1942 г.: 23 декабря 1942 г. в деревню Баланово ворвались 5 партизан и увели 1 корову, кур и забрали продовольствие. Батальон был отправлен в погоню, в результате которой удалось вернуть корову…

69). Schutzmannschaft-Bataillone № 149 (Krim-Tataren) доносит 28 декабря 1942 г.: 27 декабря 1942 г. около 12:30 были замечены у деревни Коуш несколько советских самолетов, сбросивших 4 парашюта. После их сброса поднялись две ракеты. Один из самолетов долго кружил над тем местом, где 22 декабря 1942 г. был разгромлен лагерь. 20 человек из батальона были посланы на поиски упавших парашютов» (15).

Следующий тип крымскотатарских добровольческих формирований – «добровольные помощники» или «хиви» — предназначался для службы в регулярных частях Вермахта в качестве вспомогательного персонала (шоферы, конюхи, подносчики снарядов и т.п.). Обычно немцы набирали таких добровольцев, чтобы восполнить потери в живой силе или высвободить немецких солдат для службы в боевых подразделениях. В этом, в целом, и заключалась главная задача татарских призывников (как, впрочем, и «хиви» других национальностей). Естественно, что им не требовался длительный курс подготовки. Их обучали тому, что им было необходимо знать и в как можно сжатые сроки: в январе-марте 1942 г., когда проходила первая вербовочная кампания, 11-я армия вела ожесточенные боевые действия. Поэтому, уже в феврале 1942 г. отдельные подразделения татар-«хиви», общей численностью до 200-250 человек, были направлены на фронт под Керчь, где приняли участие в боях против Красной армии. Весной они были переброшены под Севастополь, где приняли участие в осаде этой крепости. Следует сказать, что набор и использование «добровольных помощников» продолжался и далее: в 1943-1944 гг. они несли службу в частях береговой обороны и вспомогательных подразделениях (хозяйственных, строительных и т.п.). Нет нужды говорить, что служба их была намного спокойнее, чем у предыдущей категории добровольцев (16).

***

Исследуя проблему боевого применения крымскотатарских добровольческих формирований, нельзя пройти мимо еще одной ее стороны: зверств по отношению к партизанам и, прежде всего, к мирным жителям. Вопрос этот очень деликатный и крайне сложный для объективного понимания, так как в нем отчетливо выделяется два контекста: идеологический и национально-религиозный. То есть, с одной стороны, татарские добровольцы могли воевать с партизанами и участвовать в акциях против мирных жителей, как против поддерживающих советскую власть идеологических оппонентов. В этом случае репрессий не могли избежать даже их соплеменники. С другой же стороны, многие участники татарских формирований видели в своих противниках не просто, скажем, коммунистов, а заклятых врагов, к которым у них были исторические, национальные или религиозные претензии. Часто эти контексты могли переплетаться между собой. Однако если верх брал второй, «обычная» карательная акция превращалась в чудовищную резню.

Как правило, зверства крымско-татарских добровольцев против мирных жителей могли происходить в трех случаях:

1. Если они участвовали в специальных карательных акциях против поддерживающих партизан сел;
2. Если участвовали в акциях по ликвидации мирного населения или советских военнопленных;
3. И, если служили в охране концентрационных лагерей или других подобных учреждений.

Защитники крымских татар из числа советских диссидентов и современные историки и публицисты, близкие к татарским националистическим кругам, всегда были склонны отрицать участие крымско-татарских коллаборационистов в зверствах против мирного населения. Зачастую они объясняли все свидетельства о таких зверствах послевоенной деятельностью советской пропаганды, которая была заинтересована в любом факте, чтобы оправдать депортацию крымско-татарского народа. Однако, как известно, дыма без огня не бывает. Поэтому, уже в ходе оккупации полуострова на «большую землю» стали поступать сведения о карательных мероприятиях татарских добровольческих формирований. Например, такого характера: «Участники партизанского движения в Крыму были живыми свидетелями расправ татар-добровольцев и их хозяев над захваченными больными и ранеными партизанами (убийства, сжигание больных и раненых). В ряде случаев татары были беспощаднее и профессиональнее палачей-фашистов» (17).

Эта, в целом верная, картина является, тем не менее, чересчур эмоциональной и обобщенной. Каковы же те факты, на основе которых она появилась? Приведем только некоторые из них, наиболее вопиющие. Так, 2 июля 1942 г., в ходе боев за Севастополь, катер, на котором находились старший лейтенант В.К. Квариани, сержант П. Судак и еще несколько солдат и моряков, получил пробоины в корпусе и стал оседать от принятой воды. Вскоре заглох один из моторов, и экипаж был вынужден повернуть катер к занятому немцами берегу. Высаживаться пришлось недалеко от Алушты, где уже находилась татарская добровольческая часть. На берегу между татарами и десантниками произошел неравный бой. В результате, те из них, кто остался в живых, были пленены добровольцами. После боя татары стали расправляться с ранеными десантниками, расстреливая их в упор. По свидетельству выживших, они могли так расстрелять всех, если бы не подоспевшие итальянские моряки, которые сразу же прекратили расправу (18).

В. Мищенко был пленен в ходе боев за Севастополь, и летом 1942 г. проделал нелегкий путь до лагеря «Картофельный городок», который находился в пределах Симферополя. После войны он свидетельствовал, что из трех тысяч человек, которые находились в его колонне, до лагеря дошла только половина. Остальные были расстреляны по пути конвоем, который состоял из немцев и крымских татар (19).

4 февраля 1942 г. командование партизанских отрядов Крыма сообщало на «большую землю», что румыны и татары-добровольцы неожиданно напали на группу партизан 2-го отряда. В произошедшем затем бою четыре «народных мстителя» были захвачены карателями. После боя всех их расстреляли, а тела бросили в костер (20).

Это только некоторые свидетельства того, как могли поступать татарские добровольцы с советскими военнопленными и партизанами. Может ли быть оправданной такая жестокость? Разумеется, нет! Хотя, и ее можно объяснить горячкой боя, состоянием аффекта и тому подобными явлениями. Однако поведение крымско-татарских добровольцев, которые занимались охраной концентрационных лагерей, вряд ли можно объяснить подобным образом. Наоборот, нижеприведенные факты свидетельствуют о том, со временем зверства по отношению к военнопленным, партизанам и гражданскому населению, заподозренному в нелояльности к новой власти, приобрели более массовый и систематический характер.

Из всех пенитенциарных заведений, которые были созданы на территории Крыма, наиболее печальную славу имел концентрационный лагерь на территории совхоза «Красный». Этот лагерь был создан весной 1942 г. под эгидой полиции безопасности и СД Симферополя для содержания в нем всех тех, кто представлял или мог представлять угрозу для оккупационного режима. Обычно здесь держали коммунистов, захваченных в плен партизан и подпольщиков, а также членов их семей. Первоначально экзекуции проходили крайне редко, так как лагерное начальство не имело достаточного количества исполнителей. Положение изменилось в январе 1943 г., когда на охрану лагеря прибыл 152-й батальон «вспомогательной полиции порядка». С тех пор поменялся и режим содержания узников. Он и до этого не был легким. Просто с приходом татарского добровольческого батальона «обычный» концентрационный лагерь превратился в лагерь уничтожения.

Что же представлял собой режим этого лагеря? В октябре 1973 г. сотрудник КГБ П. Бабенко подготовил на запрос Совета Министров Украинской ССР интересную докладную записку, озаглавленную «О фактах коллаборационизма среди граждан крымско-татарской национальности в период Второй мировой войны». В ней, помимо всего прочего, сообщалось: «(В концлагере на территории совхоза «Красный») был создан исключительно жестокий режим. Преднамеренно и планомерно истреблялись содержавшиеся узники, путем массовых и одиночных расстрелов, удушения в автомашинах – «душегубках», сожжения на специально оборудованных кострах, а также путем систематических истязаний, непосильного изнурительного труда, голода, антисанитарных условий…

В результате расследования, проведенного в 1944 г. (Симферопольской городской Чрезвычайной комиссией), в 3 км от лагеря в урочище «Дубки» было обнаружено свыше двадцати ям, а на территории лагеря один колодец с трупами расстрелянных и заживо сброшенных туда советских граждан, и как указано в акте, только из четырех ям и частично из колодца было извлечено 443 трупа мужчин, женщин, стариков и детей.

В 1970-1971 гг. органами госбезопасности Украины были разысканы и привлечены к уголовной ответственности… изменники Родины бывшие добровольцы 152-го батальона – Ходжаметов Теймук, Абжелилов Абкадар, Салаватов Шевкет, Куртвелиев Якуб, Парасотченко Семен и Кулик Николай.

В ходе расследования по их делу, в ноябре-декабре 1970 г. и в ноябре-декабре 1971 г. в урочище «Дубки» и в районе бывшего концлагеря по показаниям потерпевших, свидетелей и обвиняемых были установлены новые, ранее неизвестные места массового уничтожения узников концлагеря. В процессе проведения эксгумаций, из этих мест извлечены костные останки расстрелянных, принадлежащие не менее чем 2955 человекам в возрасте от 5-6 месяцев и выше…

Особенно кровавую расправу фашистские оккупанты и их сообщники из 152-го добровольческого батальона учинили в конце октября – начале ноября 1943 г., когда в урочище «Дубки» было расстреляно около 2 тыс. заключенных, и в первой половине апреля 1944 г., перед бегством оккупантов из Крыма, когда несколько тысяч оставшихся заключенных концлагеря были расстреляны в «Дубках» и сброшены живыми в колодцы на территории концлагеря…» (21).

Как говорится, приведенные факты говорят сами за себя. Всего же за неполные три года существования лагеря, немцы и их пособники замучили и расстреляли в нем более 8 тыс. жителей Крыма.

Из этой же докладной записки мы узнаем, что охрана лагеря и экзекуции над его узниками не были единственной обязанностью добровольцев 152-го батальона. Например, кроме участия в массовом уничтожении заключенных, они неоднократно выезжали на карательные операции против гражданского населения в Симферопольский, Бахчисарайский или Зуйский район. Обычно, после проведения таких акций мирные жители поголовно отправлялись в концлагерь, их имущество подвергалось разграблению, а сам населенный пункт уничтожался.

Как правило, подобные мероприятия проводились для того, чтобы лишить советских партизан поддержки в данном районе. Поэтому, участие в карательных акциях было неизменным атрибутом антипартизанской борьбы почти всех татарских добровольческих формирований, которые были созданы под эгидой органов полиции. Приведем только один, наиболее характерный пример. Так, ранним утром 1942 г. в поселок Чаир Бахчисарайского района ворвалось более 200 немцев и «самооборонцев» из Коуша. За то, что жители поселка помогали советским партизанам, немцы и их пособники учинили над ними кровавую расправу. Всего в тот день было расстреляно 14 мужчин, 2 женщины и трехлетний ребенок. Забрав все ценные предметы, каратели сожгли поселок дотла. При этом в одном из домов заживо сгорели спрятанные жителями два раненых красноармейца (22).

Поселок Чаир не был единственным примером подобной зверской расправы. Однако этот случай интересен для нас тем, что все население поселка было русским по национальности. Справедливости ради стоит сказать, что на тот момент такая акция вряд ли была проявлением какой-то антирусской политики нацистов: шел только третий месяц оккупации, и у местных немецких властей еще не было определенного плана по реализации национальной политики на полуострове. Тем не менее, использование татарских добровольцев-мусульман против этнических русских (а затем и против православных греков) в многонациональном Крыму было весьма существенным симптомом, который мог привести к чему угодно. Вплоть до развития событий по балканскому сценарию (не секрет, что большинство крымских партизан, которые остались в своих отрядах к этому времени, были либо славянами, либо греками) (23).

***

24 мая 1942 г. коллаборационистское издание «Голос Крыма», со ссылкой на «Немецко-украинскую газету», сообщило своим читателям, что, выступая в Рейхстаге, Гитлер заявил следующее: «В частях германской армии, наряду с литовскими, латышскими, эстонскими и украинскими легионами, принимают участие в борьбе с большевиками, также татарские вспомогательные войска… Крымские татары всегда отличались своей военной доблестью и готовностью сражаться. Однако, при большевистском господстве им нельзя было проявить этих качеств, так как они ненавидели кровавый режим нового царя в Кремле. Когда немецкие войска, прорвав Перекоп, заняли Крым и освободили большую часть полуострова… местное татарское население с восторгом приветствовало своих спасителей. Так как татары были воодушевлены мыслью, скорее уничтожить общего врага, то вполне понятно, что они плечом к плечу стоят с солдатами германской армии в борьбе против большевизма» (24).

Действительно ли фюрер сказал так или газета передала только общий смысл его речи, неизвестно. Тем не менее, его слова весьма показательны. В целом, они свидетельствуют о том, что немцы на первых порах весьма высоко оценивали боеспособность и моральное состояние крымско-татарских добровольцев. Например, уже упоминавшейся зондерфюрер Зиферс писал в своей докладной записке, что «татар можно охарактеризовать как старательных, усердных солдат, помощь которых в борьбе с партизанами неоценима». Более того, они «могут наладить хорошую дисциплину и обладают хорошими маршевыми качествами» (25).

Такого же мнения о крымских татарах были и авторы отчета оперативной группы «Д», составленному по результатам вербовки добровольцев в роты «организованной» самообороны и ряды Вермахта. «Необходимо заметить, — писали они, — что там, где размещены татарские подразделения, партизаны не нападают на населенные пункты или нападают редко». Далее офицеры оперативной группы отмечали усердие татар в несении внутренней службы, их чистоплотность и опрятность. При этом внешней вид добровольцев был гораздо лучше, чем у представителей других национальных групп, служивших в составе «восточных» войск (26).

Тем не менее, при общей положительной картине, некоторые немецкие офицеры считали, что боевое применение крымско-татарских частей нужно проводить только с учетом уровня их подготовки. Так, начальник Штаба по борьбе с партизанами майор К. Штефанус в своем приказе от 31 января 1942 г. указывал на следующее: «При использовании татарских рот самообороны, которые хоть и показали себя неустрашимыми и умелыми борцами против партизан, нужно учитывать тот факт, что применять их все же следует там, где партизаны угрожают их собственной местности. Только татар-военнопленных можно смело применять по всей территории Крыма, так как они имеют военную подготовку, привыкли к повсеместному использованию, и, будучи включенными в части германского Вермахта, приобрели лучшее положение» «(27).

Наконец, результатом, такого в целом положительного отношения германского военно-политического руководства разных уровней к крымско-татарским добровольцам явилось то, что за ними вполне официально был закреплен довольно высокий статус (который они неформально и так уже имели). В августе 1942 г. начальник Генштаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер подписал инструкцию за № 8000/42 и озаглавленную «Положение о местных вспомогательных формированиях на Востоке». В этом документе все добровольческие части были разделены по категориям, согласно их политической благонадежности и боевым качествам. Например, представители «тюркских народностей» и казаки выделялись в отдельную категорию «равноправных союзников, сражающихся плечом к плечу с германскими частями против большевизма в составе особых боевых подразделений, таких как туркестанские батальоны, казачьи части и крымско-татарские формирования». Следует сказать, что содержание этой инструкции весьма показательно: крымские татары были признаны «равноправными союзниками» в то время, когда представители славянских и даже прибалтийских народов могли использоваться только в составе антипартизанских, охранных и вспомогательных частей Вермахта и полиции (28).

Авторы уже упоминавшегося отчета оперативной группы «Д» писали в его заключении, что «настроение в татарских ротах самообороны нужно считать хорошим. Немецкие инструктора сообщают, что татары очень горды той службой, которую им доверили и тем вниманием, которое им оказывается как во время этой службы, так и после нее. Они гордятся тем, что носят немецкую униформу. Татарские добровольцы стараются изучить немецкий язык, и бывают очень довольны, когда им удаются сказать что-либо по-немецки» .(29)

Такая же картина наблюдалась и в тех частях 11-й армии, где имелись крымско-татарские «добровольные помощники». Разумеется, они не имели статус выше, чем у таких же, как и они «хиви». Также не могло быть и речи о правовом равенстве с солдатами Вермахта. Зачастую, это проявлялось даже в таких мелочах, как униформа и знаки различия на ней. Например, в 30-м армейском корпусе добровольцы получали старые шинели немецких солдат, когда те получали, в свою очередь, новые. Кроме того, всем «хиви» было строго настрого запрещено носить такую важную деталь немецкого мундира как «германский орел». Выше уже говорилось, что немцы старались не вооружать местных добровольцев автоматическим и тяжелым оружием. Это в полной мере касалось и крымско-татарских «хиви». Однако по целому ряду свидетельств, такие мелочи их не смущали, так как питались и снабжались татарские добровольцы не хуже, чем солдаты Вермахта, а в некоторых случаях даже лучше, чем румыны (30).

О том, что немцы осенью 1941 – летом 1943 г. действительно хорошо относились к крымским татарам в целом и добровольцам из их среды, в частности, свидетельствует также тот факт, что для последних при немецком госпитале в Симферополе было даже открыто специальное татарское отделение. Здесь своих соплеменников лечили исключительно татарские врачи и татарские медсестры. Кроме того, санитарная часть оперативной группы «Д» обеспечила перевязочным материалом все татарские роты самообороны (31).

Разумеется, что такой высокий уровень боеготовности и боевой дух крымско-татарских добровольческих формирований не появились сразу, а были обусловлены целым комплексом факторов. Однако уже летом 1943 г. ситуация начинает меняться коренным образом. В конце концов, Командующий войсками Вермахта в Крыму так определил эту тенденцию. «Последнее время, — сообщал он в своей докладной записке, — татары оказались крайне ненадежными» (32).

Этот документ датирован 28 февраля 1944 г., а все вышеуказанные немецкие отчеты относятся к середине 1942. Следовательно, за год с небольшим произошли события, в ходе которых появился целый ряд новых факторов, повлиявших на появление негативного отношения крымских татар к немецкому оккупационному режиму. А поскольку татарские добровольцы являлись, все-таки, частью своего народа, эти же факторы сыграли существенную роль и в понижении их боеспособности и боевого духа .(33)

[hr]

Примечания:

1. Azat Kirim. – 1943. — №5(101).

2. Государственный архив Автономной Республики Крым (далее – ГААРК), ф. П-156, оп. 1, д. 56, л. 19.

3. Там же, ф. П-151, оп. 1, д. 35, л. 23.
4. Bundesarchiv-Militärarchiv, Freiburg, Deutschland (далее – BA-MA), RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 5: AOK 11, RH 20-11/433, bl. 25.

5. Ibid, bl. 25.

6. ГААРК, ф. П-151, оп. 1, д. 26, л. 58.

7. На оккупированных территориях // Коммерсантъ ВЛАСТЬ. – Москва, 2001. — №29. – С. 53-54.

8. ГААРК, ф. П-849, оп. 1, д. 198, л. 36.

9. BA-MA, RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 5: AOK 11, RH 20-11/433, bl. 30.

10. Waffen-SS und Ordnungspolizei im Kriegseinzatz 1939-1945 / Bearb. v. G. Tessin und N. Kannapin. – Osnabrück, 2000. – P. 646.

11. Privatarchiv des Joachim Hoffmann, Ebringen, Deutschland (далее – PAJH), Befehlshaber Krim (Gen. Kdo. XXXXII. A.K.), Abt. Ic, H.Qu., den 6.11.1942, s. 13.

12. Панкратов П.А. «Мрак и туман» // Военно-исторический журнал. – 1998. — №3. – С. 14.

13. PAJH, Befehlshaber Krim (Gen. Kdo. XXXXII. A.K.), Abt. Ic, H.Qu., den 6.11.1942, s. 13.

14. Штаб по борьбе с партизанами (оригинальное немецкое название «Штаб по борьбе с бандитизмом» – “Stab fur Bandenbekаmpfung”). Специальный оперативный орган, созданный приказом генерал-оберста Э. фон Манштейна от 29.11.1941 г. Цель: обеспечение «единообразия методов получения сведений о действиях партизан (на территории Крыма) и содействие частям и соединениям Вермахта в выполнении возложенных на них задач». То есть, штаб должен был являться планирующим и координирующим органом для борьбы с партизанским движением. Начальником штаба был назначен майор К. Штефанус, служивший до этого в оперативном отделе штаба 11-й армии. Помимо Штефануса, в составе этого органа имелось еще два сотрудника: заместитель начальника штаба и офицер-связист, который отвечал за все телефонные переговоры и переписку. Располагался штаб в Симферополе. До сентября 1942 г. Штефанус подчинялся начальнику штаба 11-й армии (формально, в действительности же – непосредственно Манштейну). После создания же на территории Крыма нормальной полицейской администрации, Штефанус был переподчинен фюреру СС и полиции «Таврия».

15. ГААРК, ф. П-151, оп. 1, д. 391, л. 113об.-115об.

16. Там же, ф. П-151, оп. 1, д. 26, л. 64.

17. Там же, д. 41, л. 22.

18. Широкорад А.Б. Битва за Крым: роман-хроника. – М., 2005. – С. 410.

19. Там же. – С. 410-411.

20. Кондранов И.П. Крым. 1941-1945. Хроника. – Симферополь, 2000. – С. 102.

21. Кримські татари: шлях до повернення. Кримськотатарський національний рух (друга половина 1940-х – початок 1990-х років) очима радянських спецслужб. Збірник документів та матеріалів: У 2 ч. – Київ, 2004. – Ч. 1. – С. 371-372.

22. Кондранов И.П. Указ. соч. – С. 88-89.

23. 23 марта 1942 г. коушская рота самообороны уничтожила еще один населенный пункт Крыма. На этот раз это была греческая деревня Лаки (Бахчисарайский район). За то, что жители деревни поддерживали партизан, каратели полностью сожгли ее и расстреляли более 50 человек (главным образом, мужчин). Тех, кто остался в живых, в основном женщин и детей, под конвоем крымско-татарских добровольцев отправили пешком через Бахчисарай в лагерь в селе Октябрьское.

24. Голос Крыма. – 1942. — №42. – С. 2.

25. Militаrgeschichtlichen Forschungsamt der Bundeswehr (Potsdam, Deutschland), Sonderführer Siefers an OKH/GenQu/KrVerw. Aufstellung von Tataren- und Kaukasierformation im Bereich des A.O.K. 11. – 20.3.1942.

26. BA-MA, RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 5: AOK 11, RH 20-11/433, bl. 30.

27. Германские документы о борьбе с крымскими партизанами в 1941-1942 гг. // Москва – Крым. Историко-публицистический альманах. – М., 2000. – Вып. 1. – С. 295.

28. Цит. по: Newland S. Cossacks in the German Army 1941-1945. – London, 1991. – P. 58-59.

29. BA-MA, RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 5: AOK 11, RH 20-11/433, bl. 30-31.

30. Ibid, RH 24. Armeekorps. Bd. 8: Generalkommando 29 bis Generalkommando 34, RH 24-30/117, XXX. AK, Ic, 10.2.1942 und Ic, 2.2.1942.

31. Ibid, RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 5: AOK 11, RH 20-11/433, bl. 30.

32. Kirimal E. Der nationale Kampf der Krimtürken mit besonderer Berücksichtung der Jahre 1917-1918. – Emsdetten, 1952. – S. 316.

33. Более подробно о причинах изменений в боевом духе и боеспособности личного состава крымско-татарских коллаборационистских формирований см. Романько О.В. Советские партизаны и крымско-татарские коллаборационистские формирования в годы Великой Отечественной войны // Military Крым. – Симферополь, 2008. – №8. – С.63-67.

[color=red]См. также статьи этого автора:[/color]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=1568]«В целом татар можно описать как старательных и усердных солдат»
К ВОПРОСУ О ПОДГОТОВКЕ ЛИЧНОГО СОСТАВА КРЫМСКО-ТАТАРСКИХ КОЛЛАБОРАЦИОНИСТСКИХ ФОРМИРОВАНИЙ В СТРУКТУРЕ ВЕРМАХТА И ПОЛИЦИИ[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=1520]Забытый урок Ялтинской конференции
К ВОПРОСУ О НАСИЛЬСТВЕННОЙ РЕПАТРИАЦИИ ЧЛЕНОВ «ВОСТОЧНЫХ» ДОБРОВОЛЬЧЕСКИХ ФОРМИРОВАНИЙ ЗАПАДНЫМИ СОЮЗНИКАМИ В СССР (1945 – 1947)[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=1317]Деятельность организаций украинских националистов
на территории Крыма (1941 – 1944):
ПОЛИТИЧЕСКИЙ И ВОЕННЫЙ АСПЕКТЫ ВОПРОСА[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=1126]Формирования Русской освободительной армии на территории Крыма (1943-1944)[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=926]Партизаны и крымскотатарское население в годы оккупации
«УТВЕРЖДЕНИЯ О ВРАЖДЕБНОМ ОТНОШЕНИИ БОЛЬШИНСТВА ТАТАР КРЫМА К ПАРТИЗАНАМ… ЯВЛЯЮТСЯ НЕПРАВИЛЬНЫМИ…»[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=593]Крымскотатарские коллаборационистские формирования
В ВЕРМАХТЕ, ПОЛИЦИИ И ВОЙСКАХ СС (1941-1945): К ВОПРОСУ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ, ЛИЧНОМ СОСТАВЕ И ЧИСЛЕННОСТИ[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=375]Татарский политический коллаборационизм в годы Второй мировой войны[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=240]Органы управления на оккупированной территории Крыма (1941 – 1944)[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=93]Немецкая оккупационная группировка и силовые структуры
НА ТЕРРИТОРИИ КРЫМА (1941-1944): ОРГАНИЗАЦИЯ, СТРУКТУРА, ЧИСЛЕННОСТЬ[/url]

[url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=49]Крым в планах нацистского военно-политического руководства (1941-1944)[/url]