ПОЧЕМУ ПЯТАЯ КОЛОННА ТАК ПАДКА НА ЦИТАТЫ «ВЕЛИКИХ»
Попытки РФ договориться с Западом напоминают попытки заставить шпану с кистенями и кастетами драться по правилам дуэльного кодекса XVIII века.
Сегодня, когда отрицание правоты СВО России стало грозить иудиному племени — либерастам и оппозиции — наказанием или просто недопуском к сытной государственной кормушке, они стали в качестве аргумента своей правоты использовать выдернутые из контекста цитаты известных писателей или политиков — например, отрывок из статьи Льва Толстого «Христианство и патриотизм»:
«Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых — отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти. Так он и проповедуется везде, где проповедуется патриотизм. Патриотизм есть рабство!».
Только, в отличие от нынешней псевдоинтеллигенции, Лев Николаевич прошёл две войны – Кавказскую и Крымскую. Пацифизм и якобы антипатриотизм Толстого носил не односторонний характер, он относился резко негативно к любому, не только к русскому, но и к европейскому или японскому. Знаменитое обращение «Одумайтесь!» в начале русско-японской войны было обращено и к русским, и к японцам с призывом прекратить взаимное истребление.
Слышали ли мы подобные призывы к режиму Зеленского от сегодняшней релокантной эмиграции? За восемь лет геноцида жителей Донбасса и продуктовой, водной и энергетической блокады Таврического полуострова я не слыхивал ни одного.
Когда началась русско-японская, ветеран царской армии граф Толстой занимал позицию самого что ни на есть рассерженного патриота. Клял генералов за бездарное ведение боевых действий, радел за русских солдат и офицеров.
Как пример приведу приезд антиправительственно настроенных студентов осенью 1905 года в Ясную Поляну, которые хотели вживую узнать, что думает великий писатель и народный промыслитель про войну с Японской империей. Один из тогдашних левых «либераствующих» громко выразил удовлетворение по поводу сдачи русскими Порт-Артура. Толстой оборвал наглого юнца, резко заявив:
«В наше время Порт-Артур бы не сдали!.. Сами бы погибли, взорвали крепость, с голоду бы пропали, – да не сдались!»
Врач семьи Толстых Душан Маковицкий вспоминал слова графа:
«Генерал Куропаткин должен был отстоять Порт-Артур».
По поводу «пораженцев» писатель рассуждал так:
«Не понимаю их… Маша [дочь Л.Н.] напала на меня из-за того, что я желал, чтобы лучше взорвали Порт-Артур, нежели отдали японцам. Коли берешься воевать, то жертвуй собой за дело… Тем, кто радуется поражениям, надо быть прямо против правительства, а не через потери народа… Падение Порт-Артура мне было больно. Вполне понимаю Гагарину, которая с тех пор, как прочитала в газетах об этом, не читает газет».
Японский философ и писатель Токутоми Рока, навестивший графа Толстого в 1906 году, написал следующие строки:
«Как и можно было ожидать, этот человек, который отрицал патриотизм, был настоящим патриотом».
Что я могу сказать… Здесь Лев Николаевич — плоть от плоти русского народа, частенько живущего по пословице: пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
Второй цитатой английского литературного критика, лексикографа и поэта эпохи Просвещения Самюэля Джонсона: патриотизм — это последнее прибежище негодяя! —они особенно любят пользоваться
В действительности автор приписываемой ему фразы говорил совершенно противоположное:
Патриот. Обращение ко всем избирателям Великобритании, 1774. Собрание соч. С. Джонсона, VIII том, изд. 1881 г.
No man can deserve a seat in parliament, who is not a patriot.
Ни один человек не заслуживает место в парламенте, если он не патриот
A patriot is he whose publick conduct is regulated by one single motive, the love of his country.
Патриот — это тот человек, чьё общественное поведение определяется одним единственным мотивом — любовью к своей стране.
«И зарубите это себе на лбу», — советовал Джонсон.
А вот мнение лорда Пальмерстона, бывшего (в 1855—1865 гг., с небольшим перерывом) премьер-министра Великобритании:
«Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет».
Цитата была общеизвестной и никогда и никем не опровергалась. Как я ни искал, но у наших «миролюбцев» ни разу её не встретил, а зря: мнение англосаксов о России было незыблемым по своей основной сути.
Вот отрывок из очень редко издававшейся в России книге «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», Даниэль Дефо:
«…Первым городом, селением или крепостью, принадлежащим московскому царю, было Аргунское, лежащее на западном берегу реки Аргунь.
Я не мог не почувствовать огромного удовольствия по случаю прибытия в христианскую, как я называл ее, страну, или, по крайней мере, управляемую христианами. Ибо, хотя московиты, по моему мнению, едва ли заслуживают названия христиан, однако, они выдают себя за таковых и по-своему очень набожны».
Вот так, ничтоже сумняшеся, протестант (а Англия перестала быть католической только потому, что Генриху VIII папа Римский запретил жениться в N-ый раз) Дефо не только переименовал Россию, но одновременно исключил её из круга христианских государств.
Его дальний по времени соотечественник Редьярд Киплинг, в рассказе «Человек, который был» (The Man Who Was), который никогда не переводился на русский язык, высказался о нас довольно колоритно:
«Необходимо отчетливо понимать, что русский вполне приятен в общении, пока он не заправил рубашку. Как азиат он обаятелен. Однако когда он настаивает на обращении с собой как с самым восточным из европейцев, а не с самым западным из азиатов, именно тогда он превращается в расовую аномалию, с которой чрезвычайно трудно управляться. Принимающая сторона никогда не знает, какая черта его натуры выкажется в следующий момент».
Политические потомки островных англосаксов вообще никогда не заморачивались в своей патриотической исключительности: «Права или не права моя страна, но это моя страна».
Характерная фраза для американской политической традиции. Одна из первых её формулировок относится к 1816 г., когда известный общественный деятель США Стивен Декатюр на обеде, устроенном в его честь в г. Норфолке (штат Виргиния), сказал:
«Пусть наша страна всегда будет правой в своих отношениях с другими. В любом случае это — наша страна, права она или не права» (Maccenzie. Life of Decatur. Ch.14).
B мае 1846 г. Джон Криттенден, выступая с речью перед конгрессом Соединенных Штатов, заявил:
«Я надеюсь, что моя страна окажется правой; однако я буду стоять на её стороне, права она или не права» (Stevenson’s Book of Proverbs, Maxims and Familiar phrases. Selected and arranged by Burton Stevenson. London, 1949. P. 1758. Section 12).
От нас же требуют соблюдения общечеловеческих ценностей, будто у России нет своих государственных и национальных интересов! Посмотрите сегодняшние фотографии разбитых городов Газы и Киева — разницу замечаете? Оказывается, для себя они давно решили, как следует поступать с городами противника в тылу. Генерал Джулио Дуэ в книге «Вероятные формы будущей войны» писал:
«Ибо ребячеством было бы предаваться иллюзии: все ограничения, все международные соглашения, которые могут быть установлены в мирное время, будут сметены как сухие листья ветром войны. Тот, кто сражается не на жизнь, а на смерть, а в настоящее время иначе нельзя сражаться, имеет священное право пользоваться всеми средствами, какими он располагает, чтобы не погибнуть. Нельзя квалифицировать военные средства как цивилизованные или варварские.
Варварской будет война, средства же, которые в ней применяются, можно различать одни от других лишь по их эффективности, по их мощи и по урону, который они могут нанести противнику. А поскольку на войне необходимо наносить противнику максимальный урон, всегда будут применяться средства, наиболее пригодные для этой цели, каковы бы они ни были. Безумцем, если не отцеубийцей, можно было бы назвать того, кто примирился бы с поражением своей страны, лишь бы не нарушить формальных конвенций, ограничивающих не право убивать и разрушать, но способы разрушения и убийства.
Ограничения, якобы применяемые к так называемым варварским и жестоким военным средствам, представляют собой лишь демагогическое лицемерие международного характера…».
Вся II Мировая является подтверждением мыслей К. Чапека и Ремарка — первый грустно писал:
«Их чудовищные зенитки стреляют по нашим доблестным летчикам, мирно бомбящим их поганые города», второй по-немецки чётко констатировал: «Мы оправдываем необходимостью всё, что сами делаем. Когда мы бомбим города — это стратегическая необходимость, а когда бомбят наши города — это гнусное преступление».
Наше счастье, что мы живём под ядерным зонтиком, созданном ещё в сталинские времена, иначе нас бы нас уже вчера ждала судьба Югославии, Ирака и Ливии.
Поэтому будем поступать с нашими бывшими злейшими западными друзьями только по одному принципу, сформулированному братьями Стругацкими в повести «Попытка к бегству»:
«Это же питекантроп. Мягкое обращение он принимает за слабость».
