О ПОЭЗИИ КОНСТАНТИНА ВИХЛЯЕВА
Известный ялтинский поэт, бард и эссеист <b>Константин Вихляев</b> <i>(на фото)</i> в своих стихах, критических работах и личных беседах не раз говорил о том, что рифма — это не исключительно принадлежность поэтического языка. Рифмовать можно не только в поэзии и не только слова. Присмотритесь: рифмуется все — чувства, эмоции, настроения, созерцаемые картины природы… да и вообще все то, что происходит в нашей Вселенной и что доступно человеческому восприятию и осознанию. А может быть, рифмуется и нам не доступное — нечто Высшее, сами Законы Мироздания — то, что в состоянии познать и как-то упорядочить в своем мышлении или чувствовании лишь святой просветленный человек и еще… поэт.
Константин Вихляев это умеет. С одной стороны. А с другой — ему это дано, поскольку сам автор делит стихи на две категории. Первая — это тексты, которые «украдены» откуда-то извне, свыше, то есть сами создали себя и лишь проникли в наш мир через некоего избранного ими для этого автора («самостихосложение» — трансметафора К. Вихляева, созданная им в одном из эссе), или (что чаще) не избранного, а «вора», осмелившегося «избраться» самолично, присвоить себе и выразить некую идею.
Вторая — это те стихи, которые автор делает сам, благодаря своему профессиональному мастерству. У настоящего мастера эти два вида творений не слишком отличаются по качеству, и все же отличие есть: оно неуловимо, как аромат цветов в воздухе, и зачастую его может чувствовать лишь сам автор. Вот как Константин пишет стихи сам: он препарирует Вселенную, изучает ее до мельчайших деталей, одевает постигнутые им знания в неожиданную, но не диссонирующую, а, напротив, очень гармоничную образность и… рифмует. Например:
Сок запоминает себя в форме стакана,
но всегда готов к любой форме.
Эта нечеловеческая способность жидкости
божественна в своей текучести.
Человек не готов к любой форме,
мнит себя содержанием.
Значит, еще не Бог.»
В этом поэтическом отрывке рифмы (в традиционном нашем представлении о ней) нет. Но здесь «срифмовались» жидкость и человек, форма и содержание, Бог и его творения…и многое другое — вариативные возможности переосмысления текста вдумчивым читателем бесконечны.
А вот как стихотворение посредством автора слагает себя само:
Акустика предвестия стиха…
Двойное эхо шорохов на крыше,
искрение наитий, легкий треск,
и шелест осыпания имен предметов
от смещения
пропорций —
все плещет там, где скоро будет море
и парус, и надежда в междустрочьях…»
Здесь тоже нет традиционной рифмы. Но взгляните, как «рифмуются» значения слов и образы, постепенно раскрывающие перед нами состояние поэта, который еще даже не пишет стихотворение, а лишь предчувствует его. Действительно, какая традиционная рифма может быть в предчувствии, которое, по сути своей, неуловимо или едва уловимо — это даже не образ, не картина, не философская мысль, и уж тем более не строка, строфа, размер, рифма… до этого еще далеко, это еще не нужно, а, может быть, это и не будет нужно даже в готовом стихе. Какая традиция, какие рамки и ограничения, какие тропы и фигуры речи (от самих терминов веет искусственностью, ремесленничеством), если искрят наития и смещаются пропорции всей мировой сущности, если реальность во всей ее подвижности и изменчивости переплетается с ирреальностью… — и ложатся на бумагу свободные строки, образующиеся без образов, рифмующиеся без рифм, живые самой жизнью… На ощущениях. От Бога.
Я вслушиваюсь, ухом приникаю
К щербатым неизвестностям, пытаясь
Хоть что-то уловить. Нет, показалось.
Уже вспотел, не слушаются ноги,
А время, время, Господи, проходит,
Осталось только несколько секунд,
Отпущенных для выбора…»
Недаром у Константина очень много верлибров и стихотворений в прозе — его творчество требует свободы… но не анархии!
Наверно, исходя из последнего утверждения, Вихляев не посвящает себя полностью свободной поэтике. У него очень много традиционных рифмованных стихов. Ярких, сильных, мастерски выстроенных. Но они ему нужны для другого: для выражения глубоких философских мыслей и прозрений, которым — для лучшего их понимания читателем — как раз и нужна формальная упорядоченность. И он упорядочивает свою мысль — часто до предельной лаконичности, до степени афоризма:
Между водой и сушей, воздухом и землею,
Воздухом и водою всякий посредник — лишний.
__________
Если земля собирает слабых,
Значит, она не слабее неба.
__________
Люди — не растенья,
Встанут и убьют.»
У Вихляева много афористических фраз, есть и целые стихотворения-афоризмы, в которые уже ни отнимешь, ни прибавишь:
Пожалуй, всем поровну роздано печали и желтых рубах.
Кристаллы студеного воздуха истаять спешат на губах,
Углами и гранями тычутся в прохожих, в машины, в дома,
Смешеньем сложенья и вычета растения сводят с ума,
Сшибаются в небе над городом, звенят мириадами призм,
Густым, мелодическим холодом текут в стихотворную жизнь.
Рассеянный свет преломляется, над кленами клином сходясь,
И что-то в душе прибавляется, а с чем-то теряется связь.
Свиданья, влюбленности поздние, дрожащих теней колдовство…
Темнеет. Всем поровну роздано и неба, и смысла его.»
Именно это сочетание свободного творения на эмоциях и восприятиях отдельных мгновений, ощущений, впечатлений — сродни импрессионизму — с глубиной философского познания мира и высокими мистическими прорывами в некие сверхреальные пространства; это несочетаемое сочетание: гармонический хаос и хаотическая гармония — и характеризует собой фаэзию — литературное направление, к которому многие причисляют Константина Вихляева. Хотя он сам согласен с этим лишь отчасти. И правильно: настоящий поэт всегда шире какого-либо — даже самого всеобъемлющего — поэтического течения. И это еще раз доказывает новая книга Константина Вихляева «БЕЗВЕТРИЕ». Читайте — и чувствуйте, читайте — и мыслите, читайте — и творите!
