«Мы воспитывались на таких известных произведениях, как «Мойдодыр», — написал в пробном сочинении одиннадцатиклассник одной из керченских школ. И думай теперь, учитель, то ли тинэйджер впал в детство, то ли отнес его к творчеству Лермонтова, которому был посвящен опус школьника, то ли так глубоко запала ему в душу прочитанная родителями книга, то ли она так и осталась единственным литературным произведением в его шестнадцатилетней жизни.
Хотя какой толк ломать голову над ответом, когда, пардон, и слону понятно, что наши крымские школьники, по большому счету, к написанию сочинения не были готовы.
Помимо того, что они, как всем известно, страдают общей болезнью современных детей и подростков — мало или вовсе не читают книги, им предстояло за полторы четверти учебного года в переходный период перешагнуть из интегрированного курса мировой литературы к программе русской литературы. Надо ли говорить, что в лучшем случае они «догнали» его в сокращенном интернет-варианте, где продвинутые пользователи сварганили свой текст из основных персонажей произведений и изложили накоротке сквозную сюжетную линию, чтением так называемой критической литературы и просмотром кинофильмов и сериалов.
Наивно было ожидать чего-то большего от нынешних выпускников, которым приходится буквально на ходу перестраиваться и осваивать программу российских школ. Они не изучали такой предмет как русская литература: в программе украинских школ был интегрированный курс мировой литературы, поэтому, по мнению русоведа с тридцатипятилетним стажем преподавания Татьяны Перминовой, фамилии и произведения зарубежных классиков, тех же Шекспира, Бальзака и Диккенса, им знакомы лучше русских и уж тем более советских писателей.
«Это был кастрированный курс, — говорит учитель, — который искусственно сужал знания русской классики, обеднял интеллект учащихся. Что толку говорить о литературном кругозоре, когда из школьного курса в лучшем случае выносилось знание имен Пушкина, Толстого и Шолохова, а русская и советская классика исчерпывались «Войной и миром» и «Тихим Доном»?!
Соглашаясь с коллегой, учитель русского языка и литературы Нина Коваленко, дополняет: «Все прежние годы мы учили тестированию, фактически – механическому зазубриванию, стараясь довести до автоматизма умение правильно и быстро отвечать на поставленные ВНО вопросы. Самой творческой работой считалось изложение – к нему мы готовили школьников, но сравнивать его с сочинением все равно, что ставить на одну доску самолет и космическую ракету.
Одно дело запомнить начитанный учителем текст и не допустить в нем ляпов и ошибок, а другое – написать собственное произведение с авторской позицией и аргументацией, не забывая при этом о композиционном строе сочинения, соблюдении норм речи и грамотности, показывая знание обязательной программы по литературе. Нынешним выпускникам еще как-то удается написать сочинение по конкретному произведению, если же тема отвлечённая, то с поиском ссылок и аргументов из других литературных произведений дело обстоит совсем худо: начитанности никакой».
Не так это просто излагать свои мысли на заданные темы. Учителя почти открыто говорят, что не окажись они рядом со своими учениками, «зачет» получили бы далеко не все. Одиннадцатиклассники шли на обычные школьные уловки: на пробном сочинении, например, отпрашивались в туалет, а там, скорее всего, выходили в интернет, потому что по фактическим ошибкам некоторых сочинений было понятно, что читалось откуда-то скачанное чужое творение наскоро и списывалось бестолково.
Из пяти предложенных тем сочинений: «Чем творчество М.Ю. Лермонтова может быть интересно современному читателю» (по одному или нескольким произведениям М.Ю. Лермонтова); «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне» (Ю.В. Друнина); «Природа и внутренний мир человека: созвучие и диссонанс»; «Какие события и впечатления помогают человеку взрослеть?»; и «Что важнее любить или быть любимым?», большинство выбрали первые две.
Это было предсказуемо: 200-летие Лермонтова и подготовка к 70-летию Победы. Учителя самым изощренным способом «натаскивали» учеников на них. Преподаватели на советы не скупились: рекомендовали освежить знание классики, в первую очередь «Героя нашего времени» Михаила Лермонтова и перечитать произведения о Великой Отечественной войне, прежде всего, «Сотников» Василя Быкова. Еще до написания пробного сочинения одиннадцатиклассникам были розданы для подготовки пять тематических направлений «Недаром помнит вся Россия…» (200-летний юбилей М.Ю. Лермонтова); «Вопросы, заданные человечеству войной»; «Человек и природа в отечественной и мировой литературе»; «Спор поколений: вместе и врозь»; «Чем люди живы?».
Результаты написанных на «зачёт» сочинений оказались лучше показанных на пробном испытании. Однако и они убедительно подтвердили очевидное: дети и подростки книг не читают, классики не знают, фамилии писателей, кроме уж совсем навязчиво звучащих, им не знакомы. Например, в одной из керченских школ буквально на следующий день после написания сочинения учитель русского языка и литературы обнаружила на доске фамилию неизвестного ей доселе автора – Рунина. Ее ученице было не по силам запомнить фамилию известного советского поэта Юлии Друниной, строчка из стихотворения которой стала темой сочинения. Сколько не просила педагог вспомнить все-таки фамилию поэта, одиннадцатикласснице это сделать так и не удалось: из Руниной та превратилась в Трунину, Дерунину, то Друниной так и не стала.
«Меня и моих коллег незнание таких известных для нашего поколения поэтов-фронтовиков нисколько не удивляет, — говорит русист Людмила Голобородько. – Высокого уровня знаний советской классики от нынешних выпускников требовать бессмысленно, его можно будет спрашивать только с нынешних пятиклассников. В школьной программе Украины этих авторов не было, а читать «просто так» современные школьники могут в лучшем случае разве что «Гарри Поттера». Все двадцать с лишним лет мы учили школьников не чтению русской литературы, а аудированию, которое русскоговорящим детям Крыма было ни к чему».
Если привести к общему знаменателю грамотность сочинений, то выйдет где-то на «тройку» с минусом. Вылезли украинизмы – от разговорного суржика до написания буквы «ё» в виде «йо» и «ьо». «Какая орфография, если дети не читают!? – восклицает Нина Коваленко. – Книга — главный учитель грамотности. Известно ведь, что многие обладают так называемой визуальной грамотностью, читая, читая и читая. У современных школьников этого нет: книг не читают, письма не пишут, ведь незнакомое слово в их интернет-переписке легко заменяется тире и сокращениями».
Не следует забывать, что вместе с российскими учебными программами в крымские школы вернулась пятибалльная система оценивания знаний. На оценку грамотности она повлияла как ни на какую другую. Если при двенадцатибалльной шкале оценивания ученик получал «двойку» не меньше чем за шестнадцать ошибок, то сейчас та же отметка ему ставится всего за шесть. В изучении орфографии и прочих языковых наук школьники расслабились полностью: сколько не лепи положительная оценка, коей считалась на Украине «двойка», с которой даже в ПТУ спокойно принимали, была обеспечена.
Перестроиться в выпускном классе на новые требования сразу по двум предметам, которых, у одиннадцатиклассников, считай, не было — нереально, кто бы что ни говорил по этому поводу. «Зачет», открывший им дорогу к вступительным экзаменам в вузы, это в большей степени «отмазка» для школ Крыма, которые якобы отлично подготовили своих учеников, несмотря на сжатые сроки. Кому нужны эти розовые очки искренней лжи, когда нынешние старшеклассники крымских школ оказались не подготовленными к испытанию сочинением, когда русская и советская классика для многих из них исчерпывается «Мойдодыром» в исполнении мамы?!
Кто только на финише переходного периода не молит правительство и президента о его продлении! Предприниматели, банкиры, виноделы, владельцы отелей, коммунальщики плачутся на невозможность интегрироваться в финансовую, правовую, банковскую системы России за столь короткий период. Для них всех процесс интеграции оказался гораздо сложнее, чем казался в марте. Большие проблемы возникли с хозяйственной деятельностью, перерегистрацией прав на землю и имущество, получением лицензий, разрешений и патентов.
И только чиновники республиканского министерства образования вышли на намеченные рубежи в поставленные сроки, бросив детей на амбразуру сложных школьных испытаний без должной подготовки. То есть лицензирование крымского вина и крымских гостиниц по российским стандартам длится дольше и с большими трудностями, чем обучение крымских одиннадцатиклассников русской литературе и русскому языку. Кому и во имя чего замазываются глаза этой нелепой ложью?
