155 ЛЕТ НАЗАД ЗАКОНЧИЛАСЬ КРЫМСКАЯ ВОЙНА
Так уж сложилось (наверное, по воле вездесущей Судьбы), что на нынешний март приходится несколько юбилейных дат, среди которых необходимо выделить две: 13 марта и 30-е. Точнее, 30 марта 1856 г. и 13 марта 1871 г. В своем переплетении они причудливым образом соединили в единое целое разорванную нить жизненно важной для Российской державы проблемы — черноморской. Значение событий, происшедших в эти дни, трудно переоценить даже спустя десятилетия с момента их свершения.
Затем в России, говоря со^временным языком, начался «застой». Николаевский «за^стой» был того же политического толка, что и брежневский. Внешне в стране и вокруг ее пределов вроде было относительно спокойно. Тогдашняя Россия, как и Советский Союз, была привер^жена и принципам «интернационализма», но не пролетарского, а, так сказать, дво^рянского. Его основы были заложены Венским конгрессом 1815 г., когда европейские монархи делили мир. «Дворянский интернационализм» был сродни «пролетарскому» — и тогда наци^ональные интересы страны приносились в жертву не^ким умозрительным докт^ринам. В первом случае — «легитимизму», т. е. всевла^стию «законных» монархов, какими бы они ни были. Во втором — идее «мирового коммунизма», когда не всег^да оправданно труд и, порой, кровь народа растрачивались в Мозамбике, Анголе, Египте, во Вьетнаме и Афгане…
В 1848 ГОДУ революция по^трясла почти всю континен^тальную Европу, но особенно Австрию. Империи Габсбургов грозил распад на немецкое, венгерское и сла^вянское государства. Для национальных интересов Рос^сии распад сильной и враждебной империи на ряд слабых государств, конечно, был выгоден. Однако Николай I и его окружение поступили в той ситуации вопреки логике: российские войска были введены в отделившуюся Венгрию. Восстание было подавлено. Отношения между Рос^сией и Венгрией были отрав^лены надолго. Это — резу^льтат догмы «легитимизма».
Итог был закономерен — к концу царствования Николая Россия оказалась в полном дипломатическом оди^ночестве, весь мир стал ей враждебен, союзников она растеряла. Столь сильное еще недавно влияние России на соседнюю Османскую империю, где проживало мно^жество православных, ослабло — ее вытеснили Англия и Франция. Но правительство Николая не понимало этого. Царь потребовал исключительного права России на покровительство православным подданным турецкого султана — славянам, грекам, армянам. Константинополь это требование решительно отверг, ибо англо-французский флот приближался к Черноморским проливам. Так в 1853 г. возникла Крымская война — война, которая начиналась Россией против одного противника — Турции, а превратилась в сражение с сильнейшими странами Европы. Такова была цена трагической ошибки — «дипломатического оптимизма» российской власти, рожденного, в частности, из убеждения, что правящие круги Европы должны быть благодарны николаевской России за ее участие в сохранении политических режимов. По сути, фактически, это была мировая война по целям, а также масштабам как театров военных действий, так и участвовавших в ней сил. Правда, есть в ней и своя «специфика».
Действительно, если в официально именуемых Первой и Второй мировых войнах враждебные стороны делились на два лагеря, причем силы сторон были в общем-то равными, то здесь почти весь мир объединился против одной России (Османская, Британская, Французская империи и часть Италии — Сардинское Королевство). Война велась не только в Крыму, Закавказье, на Дунае, в Причерноморье и Приазовье, что общеизвестно. Флот союзных держав атаковал Россию на Севере (Кольский залив, Соловецкий монастырь, Архангельск), на Балтике (блокада Кронштадта и высадка десантов в Финляндии), на Дальнем Востоке (Петропавловск-Камчатский, устье Амура).
Горчаков»
Шведские войска в любой день готовы были вторгнуться в Финляндию; Пруссия вожделенно смотрела на Прибалтику и Польшу; Австрия держала группировки в Галиции и Трансильвании — в тылу русских войск, стоявших на Дунае. Поэтому главные сухопутные силы России находились именно у западных границ, а не в Крыму и в Закавказье, где велись основные боевые действия с превосходящим противником.
Казалось, что в этих условиях Россия должна была быть разгромлена, а посему союзники стали делить шкуру неубитого медведя — предполагалось отнять у нее Крым, Кавказ, потеснить на западных границах и т.д. Но главное — «выдавить» из Черного моря…
1855 ГОД. Неприятель занял дымящиеся развалины Севастополя только после годовой осады, понеся при этом огромные потери. В Закавказье турки были разбиты более слабой русской армией, которая захватила их опорные пункты Баязет и Карс. Все другие акции англо-французов провалились. Через два года войны финансы даже таких богатых стран, как Великобритания и Фра^нция, пошатнулись, а Османская империя вообще оказалась на грани банкро^тства. Между самими союзниками все более обост^рялись противоречия. Сло^вом, Россия в целом устояла.
12 ноября взяти^ем Карса закончилась кам^пания 1855 года. К концу его боевые действия прак^тически прекратились. Война зашла в тупик.
НОВЫЙ 1856 ГОД начался при грустных для России обстоятельствах. Але^ксандр II, вступивший на престол после внезапной смерти императора Нико^лая I, 8 января 1856 г. принял ультиматум противника. Он состоял из 5 пунктов: нейтрализация Черного моря; отказ России от протектората над Мол^давией и Валахией; свобо^да плавания по Дунаю; согласие на коллективное покровительство великих дер^жав христианскому насе^лению Турции; согласие на обсуждение дополнитель^ных вопросов во время ми^рных переговоров. В слу^чае невыполнения этих условий Австрия, предъявившая ультиматум, угрожала разрывом дипломатических отношений. Его срок исте^кал через десять дней, но Россия дала ответ сразу. 20 января в Вене был под^писан протокол, которым по общему соглашению было реше^но открыть для окончате^льных переговоров и заклю^чения мирного договора конгресс в Париже.
НА МИРНЫЙ конгресс, открывшийся 25 февраля, Россия послала генерал-адъютанта графа Але^ксея Федоровича Орлова — блестящего дипломата и опытного военачальника.
В дипломатической партии, развернувшейся в Париже, у Орлова было очень мало козырей, но он использовал их великолепно, играя на про^тиворечиях между европей^скими державами и их «пер^сональных» слабостях и ин^тересах. В итоге Россия вышла из войны с возможно минимальным уроном.
30 МАРТА в Париже прозвучал 101 залп артиллерийского салюта. В тот день был подписан мирный договор России с Францией, Австрией, Великобританией, Пруссией, Сардинией и Турцией. Подписание Парижского трактата было подогнано имен^но к этому дню — за этой датой скрывается многое. Это — дата вступления союзников в Париж в 1814 году, день, оставивший незаживающий рубец в памяти французов. Сам Наполеон III видел в договоре «как бы возмездие за судьбу, постигшую Наполеона I сорок два года на^зад». Во французской столице были устроены пышные торжества, пресса Наполеона III шумела о «реванше» за 1812 год.
Однако, кроме морального удовлетворения французов, Запад получил нечто большее, а именно: Черное море было нейтрализовано.
НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ — термин, вошедший в историю после Крымской войны и подписания Па^рижского мира 1856 г. и заимствованный из текста этого трактата. Его важнейшим условием было запре^щение России иметь военный флот и береговые укреп^ления на Черном море. Ей разрешалось содержать лишь несколько легких судов «для нужных по прибрежию распоряжений». То же ограничение распро^странялось и на Османскую империю, но на деле оно ее мало затрагивало, так как базы турецкого военно-морского флота находились вне черноморских вод. И чтобы прийти в Черное море, им достаточно было нескольких дней. Обширное Черноморское побережье в случае чрезвычайных обстоятельств фактически оказывалось под прицелом британского флота. Именно так интерпретировали союзники достигнутую договоренность: «Султан сохранит за собой право пропускать суда держав, не имеющих баз на Черном море, через проливы по своей воле и в любое время», — писал лорд Джон Рассел.
Именно этот режим Черного моря и подразумевался под его нейтрализацией, которая была фактически односторонней и глубоко ущемляла безопасность и су^веренные права России на Черном море, омывающем огромные пространства ее территории. С утратой Южной Бессарабии, переданной, согласно договору, Молдавскому княжеству, Россия теряла контроль и над устьем Дуная.
Крымская война и Парижский мир 1856 г. явились переломным рубежом в истории международных отно^шений Европы. Отметим главное: Россия утратила роль сильнейшей во^енной державы Европейского континента, которую она играла со времени Венского конгресса. Бонапартистская Франция по своему влиянию и военной мощи на целое десятилетие выдвинулась на первое место. Придворные льстецы в самой Франции и многие публицисты за гра^ницей называли в это время французского императора Наполеона III суперарбитром Европы. «Верховенст^во в Европе перешло из Петербурга в Париж», — писали тогда. В огромной мере возросло и влияние Англии, достигшей зенита своей торгово-промышленной и колониальной гегемонии.
Известие о заключении мира, хотя и было обычным порядком возвещено в Санкт-Петер^бурге пушечными выстрелами с Петропавловской крепости и coпровождалось благодарственными молебнами, не могло, конечно, считаться событием радостным. Мягко говоря, усло^вия мира были восприняты весьма болезненно — с 1711 года страна не под^писывала акта о поражении. Русское национальное чу^вство было оскорблено. Молодому императору пришлось расплачиваться за не^удачи войны и политики предшествующего монарха.
Медаль «В память войны»»
Плата была высокой и даже двойной. И это нужно хорошо помнить сегодня.
Высокой потому, что национальные интересы страны накануне войны были подменены абстрактной доктриной, базировавшейся на неадекватной роли собственной державы, ее положения, а также общей ситуации в мире.
Говоря об этом, необходимо подчеркнуть: недавнее прошлое нашей страны, а также нынешнее время свидетельствуют: сегодняшние политики России мало знакомы с трудами знаменитого русского историка В. Ключевского, сказавшего, что жизнь учит лишь тех, кто ее изучает. А посему для сегодняшних политиков следовало бы ввести экзамен на предмет понимания уроков Крымской войны.
Не построив толком «развитого социализма» у себя дома, этот самый социализм мы стали помогать строить для народов других стран. Причем во многом за счет трудящегося люда нашего многострадального Отечества. Миллиарды полновесных тогдашних рублей вылетели в трубу в разные уголки планеты. Был ли от этого толк? Конечно, был, но лишь — отчасти. И при этом периодически нас унизительно выгоняли то индонезийцы, то арабы, а позже нам самим пришлось уйти из других мест. Миллионная, самая мощная и современная армия мира, армия-победительница, в 45-м сокрушившая фашизм, спешно покинула Восточную Европу, бросив там огромное имущество. Были преданы интересы не только армии, но и Державы. Преданы и те, кто в этих странах вместе с нами в едином строю противостоял «вероятному противнику», в сущности защищая наши геополитические интересы.
Извлечен ли урок из этого? Интересы Отечества и русских, которых за рубежами нынешней России осталось 25 миллионов, в 90-е годы были преданы в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии, Казахстане, в Крыму, да и в самой России — достаточно сказать лишь о Чечне. Бросили, казалось, своих естественных союзников в Европе, ушли из Кубы, из Афганистана, «придвинув» «дугу нестабильности» уже к своим границам. «Охладели» к Северной Корее и «диктаторскому» Ираку. Предали единокровных славян, отдав их югославские республики под хаос и разорение, а их самих подставив под геноцид. Теперь вот — Ливия, чуть ли не единственный политический союзник в арабском мире. Осталась, правда, еще Сирия… Почему все это было сделано Кремлем, ради чего? Зачем нынче на полную катушку «прессуют» А. Лукашенко?
Через 155 лет после окончания Крымской войны и через 140 после упразднения унизительного Парижского мирного трактата Россия на Черном море по составу флота в четыре раза уступает Турции. По данным комитета Госдумы РФ по обороне, к 2015 году в состав ВМФ всего будет входить около 60 подлодок и надводных кораблей 1 и 2 ранга. На каждый флот в среднем придется по 15 единиц вышеуказанных кораблей. Но почти все они — устаревших образцов, несмотря на начало реализации кораблестроительных программ. К тому времени флот США должен увеличиться до 300 кораблей этих же классов. На сегодняшний день, считают эксперты, по боевым возможностям наш ВМФ уступает по боевому потенциалу на Балтике шведскому и финскому флотам — в 2 раза, германскому — в 4 раза. В общем объеме всех боевых возможностей ВМФ России уступает флоту США в 20 раз, флоту Англии — в 7 раз, Франции — в 6 раз.
Опять же ради теперь новой доктрины — «построения капитализма, базирующегося на достижениях цивилизованного рынка и ценностях западной демократии». Чем это закончилось и чем грозит в перспективе — общеизвестно: «балканизацией» конфликтных ситуаций в различных регионах мира, оккупацией Ирака и совершенствованием ее «инструментария» в отношении уже других стран региона Ближнего и Среднего Востока: Тунис, Египет, Ливия, Йемен, Бахрейн… А также мощным натиском глобалистов по всем направлениям международной жизни, вестернизацией национальных культур…
А почему плата за поражение в 1856 г. была двойной? Потому что России пришлось многое утратить, а потом восстановить. Для нас же плата за происшедшее за последние двадцать лет, пожалуй, будет уже тройная.
Крупным дипломатическим поражением России также стал крах надежд на поддержку Австрии. Ее переход на сторону антирусской коалиции и колебание Пруссии во время Крымской войны с полной ясностью показали, что внешнеполи^тическая система Николая I и его министра иностран^ных дел графа К.В. Нессельроде, следовавшая традициям Священного союза с его принципами легитимизма и монархической солидарности, не выдержала испытания и потерпела полное крушение. Правда, при воцарении Александр II еще некоторое время пытался делать вид, что ничего не изменилось, но — тщетно…
ПОВОРОТ во внешней политике России потребовал смены лиц в дипломатическом ведомстве. Вместо К.В. Нессельроде министром иностранных дел был назначен князь Александр Михайлович Горчаков (1798-1883), остававшийся на этом посту почти четверть века. Личность его во многом примечательна и достойна величайшего уважения: именно ему Россия обязана многим.
Горчаков отвергал слепое преклонение перед прин^ципом легитимизма и «монархической» солидарности. Свою деятельность он понимал не как узкое служение только царю и династии, а постоянно твердил о госу^дарственных и национальных интересах России. Он не примыкал к славянофилам, но был проникнут ярко выраженным русским дворянско-аристократическим национальным самосознанием, отличавшим его от многочисленных и влиятельных са^новников на царской службе, пренебрежительно относившихся ко всему русскому. Государственные интересы он понимал как интересы национальные. Потому в нем видели министра, способного содействовать восстановлению подорванного крымским поражением престижа России и укреплению ее позиций в Европе и на Востоке.
О новом внешнеполитическом курсе царского правительства князь Горчаков объявил перед всей Евро^пой в циркуляре от 2 сентября 1856 г. В нем заявлялось, что прежнее сотрудничество великих держав на основе принципов Священного сою^за 1815 г. не существует более и что Россия не наме^рена жертвовать своими интересами ради поддержания этих принципов. Император, говорилось далее, решил сосредоточить на развитии внутренних ресурсов стра^ны свою деятельность, которая будет направляться на внешние дела лишь тогда, когда положительные инте^ресы России потребуют этого безоговорочно. Россию упрекают в том, что она изолируется и молчит: «Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, она собирается с силами». Основ^ная суть этого циркуляра: Россия воздерживается от активного вмешательства в европейские дела; Россия оправляется от потерь и понесенных жертв и собира^ется с силами. Фраза эта обошла всю Европу и стала как бы девизом внешней политики России после крымского поражения. Вскоре новый курс во внешней политике России царское правительство продемонстрировало на деле.
План Севастополя времен Крымской войны»
Несмотря на решения комплекса внутри- и внешнеполитических задач, центральной целью своей внешней политики после Крымской войны Россия ставила пере^смотр Парижского договора 1856 г. Отмена нейтрали^зации Черного моря, восстановление права России иметь военный флот на Черном море и возвращение Южной Бессарабии провозглашались важнейшими за^дачами.
РЕЖИМ ЧЕРНОГО МОРЯ являлся важной частью так называемого Восточного вопроса. Проблему нейтрали^зации Черного моря российское правительство рассмат^ривало в тесной взаимосвязи с общим положением на Балканах. Одновременно оно ставило и такие задачи: поднять и расширить влияние России среди балкан^ских народов, ослабленное в результате крымского по^ражения, восстановить престиж России как традицион^ной защитницы прав угнетенных народов Балканского полуострова. Как известно, отличительной чертой по^литики России на Балканах издавна была поддержка освободительной борьбы балканских народов против османского владычества, что объективно являлось по^ложительным для их судеб.
Россия, преследуя цели расширения своего влияния на Балканах, поддерживала национально-освободительное движение порабощенных султанской Турцией народов и способствовала созданию на Балканах автономных, а затем и независимых государств, в то время как в политике западноевропейских держав чаще всего пре^обладало стремление поддерживать и закреплять османское господство над славянскими народами Балканского полуострова. Потому балканские народы смотрели на Россию как на свою освободительницу.
В то же время Россия не желала скорого восстания балканских народов и распада Османской империи, опасаясь, что результатами этих событий воспользуются более сильные европейские соперники России. Вместе с тем русская дипломатия заботилась о том, чтобы не оттолкнуть балканские народы, и по мере возможности поддерживала их стремление к освобождению. Разумеется, эта помощь оказывалась в той мере, в какой это отвечало интересам Российской империи и ее реальным возможностям.
ДО 70-Х ГОДОВ XIX в. «Крымская система» сохранялась, но уже образование Румынского княже^ства серьезно подорвало ее договорные основы. Даль^нейшие удары ей нанесли война Франции и Сардин^ского Королевства с Австрией (1859 г.), австро-прус^ская война (1866 г.). Эти войны серьезно ослабили Австрию, а франко-прусская война и революция 4 сен^тября 1870 г. привели к падению Второй империи во Франции, твердо стоявшей на страже условий Париж^ского мира. Россия, воспользовавшись этой ситуацией, объявила о восстановлении своих суверенных прав на Черном море. Лондонский прото^кол 1871 г. закрепил этот результат. Как удалось этого добиться за столь короткий в исторических масштабах срок?
ПОЛИТИКА РОССИИ в течение всех предшествовавших этому 15 лет (прошедших после Парижа-1856) была направлена на то, чтобы прежде всего избежать участия в вооруженных конфликтах с другими государствами. Отсутствие военного флота и укреплений на Черном море делало уязвимой безопасность быстро возраставшей торговли через проливы, имевшей огромное значение для всего экономического развития Юга России. В то же время занятость западных держав колониальной политикой, войнами и конфликтами в Азии и на других континен^тах благоприятствовала России на Востоке. Она добилась возвращения Приамурья, присоединения Ус^сурийского края, завершила затянувшуюся на десятилетия войну на Северном Кавказе, завоевала обширные территории в Средней Азии, достигла мирного разграничения с Китаем.
В то же время Петербург придавал первостепенное значение подготовке к отмене наиболее стеснительных и унизительных для России условий Парижского трактата, и прежде всего — восстановления права иметь военный флот и арсеналы на Черном море. Это было важным и для упрочения ее пошатнувшихся внешнеполитических позиций и влияния на Балканах и в Западной Европе в условиях обострения внутреннего кризиса Османской империи в результате упадка ее феодально-абсолютистского режима и подъема освободительных движений на Балканском полуострове. Боязнь оказаться не подготовленной к новым осложнениям на Балканах, рост экономического и политического давления Англии и Франции на Порту, притязания Австро-Венгрии на Боснию и Герцеговину, планы военного союза балканских государств против Османской империи усиливали беспокойство по поводу уязвимости положения Черноморского побережья и отсутствия военного флота в Черном море в случае осложнений между Россией и западными державами. (Не правда ли, ситуация напоминает происходящее ныне?)
Восточный вопрос и достижение пересмотра Парижского мира 1856 г. российское правительство практически сразу стало считать главным направлением своей внешней политики. Надежду на это первоначально породила относительно менее жесткая позиция Франции на Парижском конгрессе. Наполеон III нуждался в бла^гожелательной позиции России для осуществления своих территориальных планов в Западной Европе. В то же время князь А.М. Горчаков был убежден в том, что между Россией и Францией не существует неразрешимых противоречий. Однако Наполеон III не спешил идти навстречу попыткам России завязать переговоры о пере^смотре условий Парижского мира — сотрудничество с Францией в конце 50-х — начале 60-х годов ограничи^лось лишь частными вопросами — поддержкой Черно^гории против османской агрессии, содействием образо^ванию Румынского княжества, урегулированием сербо-турецких конфликтов и др.
В то же время дипломатическая интервенция Англии, Франции и Австрии во время польского восстания 1863 г. привела к резкому обострению русско-французских отношений, вновь создала угрозу войны в условиях крайней уязвимости России на Черном море.
Однако вскоре — в 1866-1867 гг. — петербургский кабинет уже был готов поддержать притязания Наполеона III на расширение восточных границ Второй империи за согласие на пере^смотр Парижского мира. А уже в 1867-1868 гг. возникла перспектива всеобщего восстания балканских народов против османского вла^дычества.
Царское правительство тогда считало Россию неподготовленной к политическим и военным потрясе^ниям на Балканах и выдвинуло принцип «невмеша^тельства», чтобы связать руки Австро-Венгрии и дру^гим западным державам. В то же время, заботясь об укреплении там своего влияния, следуя тради^ционной политике, Россия по мере возмож^ности поддерживала балканские государства и освободительные дви^жения деньгами, оружием и дипломатическими дейст^виями.
Позиция Франции относительно пересмотра Парижского трактата также содействовала русско-прусскому сближению. Главным было обещание Пруссии в 1866 г. поддержать требование об отмене нейтрализации Черного моря за благожелательный нейтралитет России (во время объединения Германии вокруг Пруссии), подкрепленное специальным соглашением об этом в 1868 г. Позиция же Наполеона III в этом вопросе оставалась неизменной и, в сущности, не отвечала национальным французским интересам.
Тем не менее, удачно выбрав момент, когда Пруссия еще не могла уклониться от принятых обязательств, а правительство Наполеона III пало, А.М. Горчаков сумел добиться отмены нейтрализации Черного моря без войны, что было случаем уникальным.
30 октября 1870 г. Горчаков разослал циркуляр русским дипломатическим представителям в Англии, Франции, Австро-Венгрии, Италии и Турции, которым извещал государства, подписав^шие Парижский мирный договор 1856 г.: Россия более не считает себя связанной постановлениями, ограничивающими её суверенные права на Чёрном море. Поражение Франции в войне с Пруссией и крушение Второй империи создали благоприятную обстановку для ревизии Парижского договора. В своём циркуляре князь Горчаков, сославшись на точное соблюдение рус^ским правительством всех статей договора 1856 г., привел примеры его неоднократных нарушений другими державами. Далее Горчаков ставил заинтересованные правительства в известность, что Россия «не может допустить, чтобы трактаты, нарушенные во многих существенных и общих своих статьях, оставались обязательными по тем статьям, которые касаются прямых интересов империи». Вследствие этого русское правительство не считает себя связан^ным обязательствами Парижского мирного договора, поскольку они ограничивают его суверенные права на Чёрном море. Русское правительство заявило турецкому султану об аннулировании дополнитель^ной конвенции, определяющей количество и размеры военных судов, которые обе прибрежные державы должны содержать на Чёрном море.
После возникшей после этого дипломатической перепалки 17 января 1871 года, наконец, в Лондоне открылась конференция, 13 марта завершившаяся подписанием Лондонской конвенции, подтвердившей принцип закрытия Черноморских проливов для иностранных военных судов и отменившей статьи Парижского трактата 1856 г., ограничивающие число русских военных судов на Черном море. Суверенные права России на Черном море были полностью восстановлены. Правда, режим проливов был определен в этой конвенции почти на той же основе, что и в 1841г.: по-прежнему Босфор и Дарданеллы считались в мирное время закрытыми для прохода всех иностранных военных кораблей, в т.ч. и русских. Эта система была сохранена также Берлинским трактатом 1878 г. Вплоть до Первой мировой войны русская дипломатия тщетно пыталась изменить это невыгодное для России положение. Лишь в 1936 г. в Монтрё уже СССР сумел переломить эту ситуацию.
Лондон-1871 явился крупным дипломатическим успехом, хотя достигнут он был дорогой ценой — согласием на объединение Германии под гегемонией милитаристской Пруссии, что привело к военному преобладанию Германской империи в Европе, потенциально опасному, в том числе и для самой России. Однако для России в то время, по мнению А. М. Горчакова, победа Франции в союзе с Австро-Венгрией была еще более невыгодной. Она привела бы к увековечению тяжелых и унизительных условий Парижского договора.
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Понятно, что Федор Иванович отнюдь не чувствовал себя счастливым, став свидетелем «роковых минут», к которым, без сомнения, относилась Крымская война. В записках о ней у Тютчева отголоски поступи самой Истории, в них прошлое встречается с будущим, отражая двойное время и «двойное бытие».
На мой взгляд, это будущее стало сегодня настоящим, ибо Россия на рубеже веков в значительной мере (конечно, с учетом поправок на современность) вернулась к тому, что имела 155 лет назад. Потому весьма актуально и поучительно звучат нынче многие слова русского поэта-патриота.
ОЧЕВИДНО: после Крымской войны правительство России начало проводить последовательные преобразования, которые велись продуманно и осмотрительно. «Реформы» же в «обновленной» России носят иной характер, в т.ч. во внешней политике.
Напомним: вставший во главе российского МИД князь Александр Горчаков, едва заняв высокий пост, объявил всему миру, что отныне Россия в отношениях со всеми государствами станет проводить политику, исходя исключительно из собственных интересов. Все авантюры «дворянского интернационализма» прекращались. Такая политика оказалась весьма успешной. А какую политику сейчас ведет Россия, попытавшаяся в начале 90-х сразу же шагнуть в шеренгу «цивилизованных стран»? Чего мы добились за двадцать лет после развала Союза? На мой взгляд, на этот вопрос в определенной мере ответили и тот же Ирак, и Югославия, другие бывшие союзники бывшего Союза, а также демонстрирует уровень отношений с республиками бывшего СССР, особенно с теми, где произошли «цветные» революции, а также со странами Балтии.
Конечно, нынешнее бытие ставит множество трудных вопросов, но, несмотря на их «неприятное неудобство», ответы на них давать необходимо. Не менее важно попытаться заглянуть в день завтрашний. Этому опять же учит Парижский мир, подписанный 155 лет назад. Каковы же его уроки?
ПАРИЖСКИЙ КОНГРЕСС не открыл эры успокоения и благоденствия в Европе. С самого момента подписания трактата можно было подметить в нем зародыши многих недоразумений и будущих осложнений. Мир не был прочным.
Кроме того, у России, утратившей возможность иметь военный флот на Черном море, южные рубежи страны остались беззащитными. И хотя поставить ее на колени не удалось, противники нашей страны, особенно Англия, стремились именно из этого пункта «выжать» все, что можно. По большому счету, она заставила Россию отказаться от доброй доли итогов четырех войн с Турцией (1768-1774, 1787-1791, 1806-1812, 1828-1829 гг.). С этим наша держава смириться не могла, ибо флот, в том числе, является безошибочным критерием великодержавности страны, выразителем ее удельного веса в ряду мировых держав. Именно поэтому Горчаков и его единомышленники сделали все, чтобы возродить флот на Черном море. И в этом смысле Лондон 1871 г. трудно переоценить.
Кроме того, дипломатия соперников России, в первую очередь Британии, терпела неудачи и в других вопросах, оговоренных в Париже. Хотя англичане и сделали все возможное, чтобы увековечить зависимость южных славян, румын и албанцев от турецкого владычества, они, не желая прозябать в британской темнице, не смирились с этим. В 1859-1862 годах Молдавия и Валахия при поддержке России объединились в Румынское княжество; в 1867 г. произошло восстание на Крите; через четыре года болгары добились церковной самостоятельности; в 1876-1877 годах вспыхнули восстания в Боснии, Герцеговине и Болгарии. Этот новый «восточный кризис» вылился в очередную русско-турецкую войну, в результате которой Сербия, Черногория и Румыния обрели государственную независимость, а Болгария получила автономию. Победа России в войне в 1877-1878 годах привела к заключению Берлинского трактата.
Антирусская коалиция расползлась по швам. «Крымская система», вступившая в полосу кризиса сразу после подписания оформивших ее документов, через пятнадцать лет разрушилась, и ее обломки продержались на плаву лишь пять лет…
ПРОВЕДЕНИЕ ПАРАЛЛЕЛЕЙ и подбор аналогий — дело не всегда точное и благодарное. Тем не менее отмечу: происходящее нынче в регионе Причерноморья во многом напоминает то, что здесь было полтора века назад. Правда, без войны «горячей», но в итоге «холодной войны» (кстати, объявленной У. Черчиллем ровно 65 лет назад, в марте 1946 года. Еще один юбилей!). В кратчайший срок в конце XX века Россия потеряла Очаков и Измаил, взятые А.В. Суворовым; Крым, присоединенный в 1783 г. Екатериной и Потемкиным; значительно ослаб Черноморский флот. Да что там флот и Причерноморье Юга России (не РФ, а России)! Итоги Крымской войны с тем, что случилось после 1991 г., сравнить сложно — как говорится, разные весовые категории. И тем не менее…
Спустя 155 лет после поражения России в Крымской войне вместо нейтрализации» Черного моря в нем устанавливается совершенно иной качественный режим — по сути внутреннее море, на берегах которого расположено лишь шесть государств, стало «проходным двором». Его объявили «зоной своих жизненно важных интересов» заокеанские державы. Здесь осуществляется размещение иностранных военных баз. Предпринимаются попытки ревизии действующей Конвенции по режиму Черноморских проливов. В августе 2008 года Черное море стало ареной боевых действий.
В марте 1854 года, за два года до Парижского мира, Федор Иванович Тютчев писал: «…Мы приближаемся к одной из тех исторических катастроф, которые запоминаются навеки… Ах, как печально бессилие!». Ничего не начинается снова — вопросы, казалось, давно решенные, вдруг возникают из исторического забвения и превращаются в обжигающую реальность. По прошествии 155 лет слова поэта в полной мере можно было бы отнести к ситуации нынешней.
Крым, Севастополь и верный российский страж — Черноморский флот стали одновременно предметом, объектом и полигоном для выяснения отношений. Нет, не между Украиной и Россией. Здесь, в Причерноморье, на рядом лежащих Балканах разрешаются вопросы большой европейской и мировой политики. Разрешатся ли они в пользу России? Пока же многие в ожидании с надеждой повторяют тютчевские строки:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить.
У ней — особенная стать.
В Россию можно только верить.
Уверен: в нее верят не только нынешние граждане РФ, но и наши соотечественники, некогда объединенные в границах «одной шестой земной суши». Да и не только они. Будем надеяться: Россия вновь собирается с силами. В определенном смысле залогом этому являются Харьковские соглашения апреля 2010 года. Правда, они медленно наполняются конкретным содержанием. А ведь время — время динамичного ХХI века — не дает возможности для раскачки…
кандидат политических наук,
член Союза писателей России
