Честно признаюсь, мы не видели Людмилу Зеленину в деле. От этого еще тяжелее поверить, что улыбчивая хрупкая женщина — летчица и мастер высшего пилотажа. Одиннадцатикратная абсолютная чемпионка Украины по самолетному спорту, многократный призер международных соревнований, член сборных СССР и Украины по высшему пилотажу, член единственной в мире женской пилотажной группы «Патруль Траншатт» (Франция), судья международной категории по высшему пилотажу, она живет в Симферополе, хотя много раз могла уехать заграницу, где были бы и самолеты, и почет. Сегодня она председательствует в правлении старейшего на Украине авиационного клуба и воспитывает дочку.
— Людмила Яковлевна, расскажите, почему вы выбрали такую жизнь. Все-таки высший пилотаж — занятие, мягко говоря, нетипичное для девушки.
— Человек не обладает единственным качеством, которое очень хотел бы иметь, — возможностью летать. И стремление к полету у людей было всегда. Отсюда и легенды об Икаре. Вы знаете, в 1997 году проходила первая в мире авиационная олимпиада в Турции, и меня тогда очень удивило, что соревнования назывались, говоря нашим языком, «Игры Икара», только у них имя этого героя не Икар, оно звучит по-другому. Оказывается, в каждой стране, в каждой культуре есть подобная легенда. Человек издревле пытался летать как птицы, небо волновало и притягивало… И сегодня люди до сих пор стремятся ощутить вот это чувство полета: на самолете, на парашюте, на аэроплане и так далее. Кто это почувствует однажды, захочет испытать еще раз.
— А где и как вы научились летать?
— После школы я поступила на физический факультет нашего ТНУ. На третьем курсе пришла в наш Симферопольский авиаспортклуб и записалась на самолетное отделение.
Людмила Зеленина»
Но когда же все-таки пришла она, любовь к небу? Вряд ли ответишь на этот вопрос однозначно. В доме было много книг об авиации, свою лепту внесли и кинофильмы, в которых мелькали самолеты разных типов. Хотелось научиться поднимать эти прекрасные машины в небо. Однажды в школе во втором класее нам задали написать сочинение «Кем я хочу быть». Я написала — буду летчицей. Учительница удивилась, почему девочка не хочет быть врачом или учителем.
— Тяжело было?
— Нет никакой разницы между упражнениями для мужчин и женщин, и они очень тяжелые. Нагрузки достигают +10-12 (это когда на летчика наваливается груз, который превышает его вес в 10-12 раз) и -10 (когда человека выталкивает с такой же силой). Чтобы вам было понятнее, на заре развития авиации перегрузка -3 считалась смертельной для летчика. Когда нашу советскую летчицу-космонавта Светлану Савицкую спросили, когда ей было тяжелее: работая в космосе или будучи спортсменкой по самолетному спорту сборной СССР, она ответила, что высший пилотаж сложнее. Но зато, когда ты достигаешь серьезных результатов, ты сливаешься с самолетом, он становится твоим продолжением. И ты уже не просто летаешь, а рисуешь свой рисунок в небе. Я его называю акварелью на ветру, потому что он быстро исчезает, и его не повторишь никогда. То, как он нарисован, зависит от твоего настроения, состояния души, того, что ты делал перед этим на земле.
— Вот интересно, вы ведь водите машину? Будучи таким мастером управления самолетом, не пытаетесь лихачить на дороге?
— Не лихачу, вожу очень аккуратно. Любое лихачество на самолете опасно: воздух не прощает ошибок, правила в авиации написаны кровью. На земле, как и в воздухе, я себе не позволяю никаких нарушений. Тут главное самодисциплина.
— Как вам живется в мужском виде спорта? Сильный пол не пытается вытеснить? Ведь для кого-то признать, что женщина летает лучше него, наверное, оскорбительно.
— Женщины летают не хуже мужчин, просто нас в авиации меньше. Конечно, не всем мужчинам это нравится. Когда я работала летчиком-инструктором в моем родном аэроклубе, то моему бывшему начальнику, отставному военному, не по душе было присутствие женщины в летном коллективе. Да и ребята, которые попадали ко мне в группу на обучение, поначалу были в шоке, что учить их будет женщина. Но потом они говорили, что они в лучшей группе. Я выпускала в воздух своих ребят, только если была на 100% уверена, что они готовы. Воздух не прощает ошибок. Инструктор — это не просто учитель, это тот, кто спасает твою жизнь каждый раз на посадке.
— А были ли у вас какие-то критические ситуации?
— Были, конечно. Слава Богу, что мне хватило выдержки и самолет сохранить, и самой остаться в живых.
— Есть ли какие-нибудь фигуры, которые вам до сих пор не удавались, и в чем, вообще, суть пилотажного мастерства?
— Каждый летчик-пилотажник умеет делать почти все фигуры, но как он их делает, это уже другой вопрос. Это зависит от мастерства, и чего-то, что закладывается природой. Это как у художников. А мастерство… Когда люди смотрят снизу и говорят, как это красиво и легко выглядит, но никто не видит твоего пота, синяков под глазами и порванных сосудов, — вот это и есть высшее мастерство. Людям должно казаться, что это легко и просто, как у гимнастов. Когда смотришь на них, то создается впечатление, что у них все с такой легкостью получается, но никто не видит их травм и синяков, падений.
— Вы готовили авиационную молодежь. Как считаете, есть ли у нее будущее?
— У нас в стране утеряна ценность подготовки молодежи в любом виде спорта. Что мне нравилось в нашем советском прошлом: молодежь, которая хотела бегать, летать, танцевать, могла это делать бесплатно. Была массовость спорта и среди массы всегда находили самых талантливых. Спорт — это ведь еще и дипломатия. Сильная спортивная страна никогда не бывает экономически слабой. Но сейчас приоритеты изменились, и не только у нас — во многих странах. Спортом занимаются те, кто может за это заплатить.
У нас сейчас очень не хватает и военных, и гражданских летчиков. В основном, работают пенсионеры. А кто их заменит? Ребята заканчивают летные учебные учреждения, не имея летной практики. Это все равно, что выпустить хирурга-теоретика. Кто ему доверит свою жизнь?
— Наверняка вам предлагали уехать отсюда не раз…
— Передо мной был выбор: уехать или остаться. Я решила остаться. Здесь у меня семья. У меня дочка подрастает, ей будет в октябре 15 лет. Раньше я жила два года во Франции, летала в первой в мире женской пилотажной летной группе, выступала на всех престижных авиашоу этой страны, облетела всю Францию на высоте птичьего полета. Летаешь два месяца — потом на неделю домой на так называемые выходные — и опять во Францию. Я видела, как скучает дочка, хотя и разговаривали по телефону мы практически каждый день. А сейчас у нее переходной возраст, и мне хочется быть с ней рядом… Да и как бы ни была красива Франция, Крым неповторим, и хочется все-таки работать дома.
— А ваша дочка еще не летает?
— Подрастет — посмотрим. Хотя я как мама считаю, что это очень тяжелый вид спорта. Но выбирать будет дочь, конечно, сама.
— А как ваши родители относились к выбору дочери?
— Мама его долго не могла принять, да и сейчас еще против, по-моему. Ей бы хотелось для меня спокойной жизни научного сотрудника университета: каждый день с работы домой, никуда не нужно летать, рисковать. Конечно, близкие переживают очень, потому что у каждого летчика может отказать в полете техника.
— Наверное, такая жизнь накладывает свой отпечаток?
— Я считаю, нужно жить полноценно каждый день, делать что-то хорошее, максимально много именно сегодня, радоваться каждому дню. В прошлом году, когда я судила чемпионат мира, у нас погибла американская летчица прямо на наших глазах. Но ведь у нее были какие-то планы на завтра, на послезавтра, она ведь не думала, что сегодня погибнет… В такие моменты убеждаешься — нужно жить каждым днем. Что будет завтра, мы не знаем, что было вчера, мы уже не можем изменить, а вот сегодня — в наших руках.
