КРУГЛЫЙ СТОЛ «КРЫМСКОГО ЭХА», часть третья
Мы видим, мы сами участвуем в процессах, которые стремительно меняют мир и Россию. Но и мы сами меняемся. Вы никогда не задумывались, что лично в вас, уважаемый читатель, изменилось за последние, скажем, шесть лет? Почему именно мы отсылаем вас ко времени Крымской весны? Ну, это понятно: если событие, в котором вы лично участвовали, изменило мир, то они непременно должны были изменить и нас с вами. Но как?
Окончание. Первая часть здесь, вторая — здесь
— Что такое Крым сегодня? Мы уже окончательно россияне? Или еще только приглядываемся? Россия нас полностью приняла или про Сбербанк будем вспоминать? — с этого вопроса мы в нашем «большом разговоре» перешли к последней, заключительной части. В нем принимают участие, напомним, три известных крымских политолога — Сергей КИСЕЛЁВ, Андрей МАЛЬГИН и Андрей НИКИФОРОВ.
Андрей Мальгин: И про Сбербанк тоже, и про другие вещи — это же продолжается. Другое дело, насколько это большая проблема сегодня для нас?
— А есть ли для Крыма нечто действительно фатальное? Которое реально может отбросить нас назад?
Андрей Мальгин: Есть ли опасность? Пока мы в России — нет. Угроза возникнет, если ослабнет существующая власть.
— То есть для Крыма чем дольше Путин будет у власти, тем спокойнее?
Андрей Мальгин: С одной стороны, да, но это слишком легкий ответ. Мы заинтересованы, чтобы этот вопрос — принадлежности полуострова — был решен раз и навсегда.
— А он разве не окончательно решен?
Андрей Мальгин: Любой общенациональный кризис в России, подобный кризису 1993 года, отбросит нас назад.
Андрей Никифоров: …то есть поставит крымский вопрос на повестку дня. Но, на мой взгляд, даже сейчас есть момент упущенных возможностей. Может, я в некоторой степени переоцениваю эти возможности как таковые, но на самом деле наше возвращение домой не было воспринято как встреча двух Россий, каждая из которых имеет определенные проблемы с полноценностью. И взаимное их обогащение могло бы восполнить эти проблемы. Не решить их полностью, но хотя бы какие-то из них снять.
Но этого не случилось. Хотя наш опыт сохранения российского, русского, при обитании во враждебной, антироссийской среде в значительной степени уникален. Однако сегодня он не востребован. А ведь не исключено, что Россия столкнется с подобными вызовами, как и в 2014-м, когда она будет вынуждена принимать схожие решения. Опять же, не потому что она этого сильно хочет, а потому что обстоятельства будут просто диктовать такую необходимость. И она к этому готова сегодня чуть ли не хуже, чем в 2014 году.
— Почему?
Андрей Никифоров: Потому что нет серьезных выводов; опыт 2014-го, наш опыт, не переосмыслен, тем более — не усвоен.
— Он оказался неинтересен?
Андрей Никифоров: Да, он оказался неинтересен. Понятно, что столкнулись две России очень разных масштабов. Если бы мы были благополучной, процветающей территорией, с профицитом бюджета, с валютными накоплениями, этаким Люксембургом или Сингапуром, возможно, к нам бы отнеслись серьёзнее. А так…
— Мы неинтересны политической элите или экономической?
Андрей Никифоров: И той, и другой. Игрокам в экономической сфере мы интересны только тогда, когда они получают монопольное право работать на рынке. Поэтому на полуострове целесообразны один-два банка, один-два мобильных оператора, примерно столько же торговых сетей. И так далее по всем направлениям. То есть пилить этот рынок с небольшой ёмкостью на мелкие доли и раздавать всем игрокам большого российского рынка никому особо не интересно, тем более, что это имеет свои не очень приятные последствия в виде санкций.
Но я сейчас не об экономике. Потому что наше возвращение в Россию носит иррациональный характер. Мы стремились в Россию не потому, что мы посчитали, что там пенсия выше — это люди, может быть, потом такое себе алиби придумывали, почему они шли на избирательные участки и так голосовали. Но шли они не поэтому. Это был момент такого … когда крыша слетела и они подсчетами не занимались — они поступали по совести! Когда глаза у всех блестели, когда люди друг другу улыбались и были поистине счастливы.
Это было буквально несколько дней — потом всё вернулось к обычному течению жизни. Но эти несколько дней среди людей с просветлёнными, счастливыми лицами — это лучшее, что могло с нами случиться. И в эти дни в Крыму можно было увидеть, что есть человек, освобождённый от мелочных страстей и жлобских расчётов. Оказывается, мы все где-то в глубине души такие. Просто вылезает это на поверхность крайне редко: 9 Мая 1945 года, 12 апреля 1961-го, 16 марта 2014-го…
Сергей Киселёв: Я постоянно думаю о комплексе этих вопросов и спокоен во многом, потому что для себя еще в 1994 году сформулировал и опубликовал максиму о том, что Российская Федерация спокойно проживет без Крыма. А вот Россия без Крыма не проживет. В чем разница между Российской Федерацией и Россией? Думаю, здесь вопрос не в государственно-правовом определении, а, так скажем, в этом самом иррациональном. То есть Россия в историческом смысле этого слова без Крыма существовать не может.
Года три назад во время конференции, посвященной очередной годовщине Крымской весны, я выступил с небольшим докладом и в присутствии одного их руководителей Крыма сказал, что было бы хорошо, если бы Госсовет Крыма инициировал поправки в Конституцию России о невозможности отчуждения ее территорий. На что получил два довольно радикальных ответа — и от руководителя Крыма о том, что «это ерунда, какие могут быть поправки в Конституцию», и от одного из говорящих в телевизоре популярных политологов — о том, «что за ересь тут произносится». Сегодня, когда такая поправка включается в текст Конституции, я испытываю момент этакого мстительного удовольствия. Они вряд ли об этом помнят, но я-то об этом не забыл.
— Понятное чувство…
Сергей Киселёв: Это проблема, которая свойственна элите, с которой мы хорошо знакомы. А когда сотни тысяч людей выходили на площади российских городов и поддерживали процесс воссоединения Крыма с Россией — они были так же счастливы. Пусть не в такое мере, как крымчане, которые, как правильно сказал Андрей, ходили по улицам с идиотскими, но счастливыми улыбками, но дело в том, что часть этой элиты увидела, чем это все может закончиться, и поэтому весь пар в котле спустили в пропагандистский свисток. Свисток этот сегодня не только не пищит, но и не свистит.
Андрей Никифоров: Он хрипит.
Сергей Киселёв: И даже не хрипит. Он молчит. К этому вопросу рано или поздно придётся вернуться. Что мы видим: проблемы Крыма обсуждают люди, которые абсолютно ничего не знают о тех 23 годах, которые Крым прожил вне России, о том, что здесь происходило. В Крыму обнулили этот процесс, всем все «простили», а тех, кто готовил воссоединение Крыма с Россией, потратил лучшие годы своей жизни на достижение этой цели, их просто выдавили из общественной жизни.
Таких примеров в истории достаточно много. И если раньше мне это активно не нравилось, то сегодня вызывает лишь улыбку, потому что оказалось, что за пределами политической борьбы существует довольно гармоничная и интересная жизнь. С другой стороны, мы, присутствующие здесь как люди, несущие ответственность за предыдущий подготовительный период, к большому сожалению, вынуждены признать, что наш опыт и знания могли бы быть использованы сегодня во внутренней политике республики хотя бы для разъяснения многих сложных, порою труднопонимаемых вопросов. Но нам предложены эти лакированные мальчики, которые больше уделяют внимания своей прическе, чем содержанию того, о чем они говорят. А говорят они по одной бумажке. Это неприятно, но от этого никуда не денешься.
И, наконец, самое главное. На международном поле, в том числе и от имени РФ, фактически о Крыме говорится как о некой пустой территории. Пора уже в Москве понять, что Крым нельзя рассматривать как пустую территорию. Крымскую весну сделали не только «зеленые человечки» и героическая прокурорша с мультяшным огнеметом. Эти все люди и человечки здесь бы никогда не появились, если бы для них не была подготовлена почва.
— И федеральные журналисты не получили бы свои ордена «за покоренье Крыма»…
Сергей Киселёв: …и не состоялось бы это событие всемирно-исторического масштаба, которое позволило России перешагнуть некую красную линию и войти в новую политическую реальность с новым своим внутренним содержанием и заходить не с «шестерки», а с козырей. Крым всегда был и остается козырем в мировой политике. А сегодня все свели к какому-то хайпу. Дурному, бесконечному… Без крымчан обсуждаются вопросы Крыма, никто не интересуется нашим мнением ни по внутренним вопросам, ни по внешним.
Крым мог бы стать блистательной «витриной» России. Крым такой витриной не стал, причины тому мне абсолютно понятны; по большому счету, это можно и не обсуждать, поскольку они связаны с именами конкретных людей.
— У нас получилось наоборот: до 2014 года политологи у нас были в почете, а сейчас их в информационном пространстве вообще нет!
Андрей Мальгин: Это другая экспертность. Она до 14 года вообще не была востребована. Эксперты, например, в сфере водопотребления, энергетики, трудовых ресурсов… Что сейчас происходит: сколько рабочих мест за последние шесть лет создано в Крыму? Из них сколько в зонах временного приложения сил — трасса Таврида, аэропорт и т.д?. А сколько в долговременных трудовых процессах? И таких прикладных вопросов, о которых мы вот уже лет 10-15-20 не обсуждали, много. Но почему-то на них пока нет запроса.
— Эти запросы должны идти от крымского правительства?
Андрей Мальгин: Да, конечно.
Сергей Киселёв: …в том числе. В первую очередь, но не только они должны быть заказчиками.
Андрей Никифоров: Есть документы, есть отчеты, все это можно найти. Вопрос, зачем?
Андрей Мальгин: Один свой смысл мы реализовали: мы вернулись. И Россия в этом смысле реализовала свои государственные амбиции в хорошем смысле слова. А дальше что? То есть возникает вопрос, как дальше существовать этому региону? Да, нас заливают деньгами, но бесконечно это же не будет происходить!
Какой смысл существования Крыма в России после возвращения? То есть смысл не в моменте возвращения, смысл не «во» встрече, а в «после» встречи. Кем мы будем дальше для России, причем в прикладном социально-экономическом, торговом, производственном и других смыслах?
— Я очень боюсь, как бы Крым не стал таким немым укором утраченным возможностям — «крымский консенсус» сходит на нет…
Андрей Мальгин: Я считаю, что нам как экспертам нужно наступить на горло собственной песне и стать экспертами в каких-то конкретных вопросах. Географам, скажем, вернуться к географии…
Андрей Никифоров: Мы это уже делаем. Да, собственно, всегда делали. Для меня политолог — не тот, кто информационно обслуживает власть, поддакивая ей на каждом шагу. Я считаю, что политолог — это переводчик. Он должен переводить на язык власти устремления и настроения народа, а на язык народа — что говорит и делает власть. По крайней мере, я пытаюсь заниматься именно этим…
— Почему в 2014-15 годах ваш голос я, хоть и редко, но слышала на федеральном уровне, а сейчас вы совсем журналистам из центра стали неинтересны?
Андрей Никифоров: Нас дергают, но редко. А на местном уровне мы в черных списках.
Андрей Мальгин: До тех пор, пока мы не начинаем говорить что-то серьезное. Но дальше пропаганды дело не идет. А хотелось бы все-таки получать глубоко продуманные задачи.
Сергей Киселёв: Так это говорит не о проблеме, которая существует в нас как экспертах — это говорит о качестве управленческих кадров, которые не нуждаются в экспертном мнении специалистов, живущих на своей территории. Поэтому-то для этого привлекаются люди неизвестно откуда с неизвестно какими целями.
Андрей Никифоров: Когда вы, например, видели на телевидении в преддверии события серьезный разговор экспертов? Мы видим лишь шоу. Серьезных экспертов, разбирающихся в теме, затыкают какие-то левые лица, пришедшие туда делать «картинку». Кто-то решил, что пиплу надо шоу. Ему и бросают ему шоу. И пипл хавает. Правда, угроза эпидемии заставляет перестраиваться, дрейфовать в сторону экспертного разговора от его бесконечной имитации. Но ведь видно, как тяжело это даётся разного рода эфирным гуру…
Андрей Мальгин: Давайте подумаем, что с этим можно сделать…
— …мы вспомним, что мы суверенное государство?
Андрей Никифоров: По большому счету, прописаться в России окончательно и бесповоротно мы можем при двух обстоятельствах: 1) когда внешняя оболочка — Украина — исчезнет. И в принципе, нам к этому надо стремиться. Надо как-то работать на этот результат. Находить возможность делать это в рамках своих полномочий, которые сейчас есть, добиваться больших полномочий для этого от федерального центра. Что делается в этом смысле крымскими властями? Ничего!
2) Крым мог бы стать центром освобождения Новороссии, местом размещения эмигрантских группировок из Одессы, Херсона, Запорожья, которые отсюда вели бы освободительную работу на свои регионы — при максимальной поддержке местных властей.
Сергей Киселёв: И вышку бы строили не в Бердянске, а с обратной стороны, на Арбатской стрелке.
Андрей Никифоров: Получается, что пока вышки против нас строят. И пусть этим они просто отмывают деньги, дело не в этом. Крым должен был играть роль коллективного Че Гевары, хотя мне самому образ этого революционера вовсе не близок. Так у нас и на возвращение в Россию собственных сил не хватило бы. И что, этим не надо было заниматься? Силы бы нашлись, но нужны точки их приложения.
Очень, кстати, крымская тема. А в этом вопросе — такая борьба ещё и жизненно необходима. Потому что пока над нами нависает это бандеровское неонацистское государство, для нас по-прежнему существует угроза реванша тех сил, от которых мы отбились в 2014 году. Это первое.
А второе — мы должны прописаться в России так, чтобы нас не воспринимали как приз. Мы не приз, мы полноценный регион Российской Федерации. Все эти снобы, которые нос от нас воротят, они ведь так не относятся к Сочи, даже когда им там что-то не нравится. Но здесь они считают себя вправе указывать нам, что и как делать, какими быть или становиться, потому что они якобы нас облагодетельствовали. Такая линия идет в том числе и от совершенно неправильной трактовки событий Крымской весны, расстановки акцентов, кто где стоял, кто какую роль сыграл и кто кого облагодетельствовал.
Надо бы доходчиво рассказать российскому обывателю-жлобу, что на самом деле он из своего кармана вытащил бы гораздо больше на обеспечение собственной безопасности, чем сейчас идёт на обустройство Крыма, если бы в Крыму заправляли нацисты. И что, если бы у них не было республик Донбасса, то все эти события сейчас разворачивались где-то вдоль на границ Ростовской области и Краснодарского края, а может, и на их территории. Но об этом естественно никакой официальный пропагандист ни слова не скажет. Потому что на то ему не поступало команды. А они работают только по команде.
Сергей Киселёв: В 1941 году одним из организаторов крупнейшего сражения под Смоленском был генерал Лукин, который потом под Вязьмой попал в плен, достойно себя там вел, при этом, судя по протоколам допросов, откровенно высказывался о советской политике и лично о Сталине. Но — любопытная деталь: когда Лукин вернулся из плена в Москву, он ожидал чего угодно, вплоть до репрессий. Но Сталин ему сказал: «Спасибо вам за Москву». Вы помните, какое отношение было к советским военнопленным, которые попадали в руки врага по самым разным, чаще всего не зависящим от них причинам. Но эти люди своей судьбой, своими муками, пройдя через такие испытания, задержали время падения Советского Союза.
Точно так же и Крым — это был наш украинский плен, и сегодня мы вернулись из плена. И в России это должны понять. Поэтому у изможденных пленных требовать быть тебе слугой, обслугой — последнее дело. Со временем справедливость в отношении советских военнопленных восторжествовала в нашем обществе — я думаю, наступит и осознание происшедшего и с нашим полуостровом. Надо стараться на это работать, чтобы поняли, где мы были и что мы пережили. И сколько там еще осталось. И вот еще что: это мы один «лагерь» освободили — Крым, впереди нас ждет еще много забот…
Когда мы говорим о курортно-рекреационной отрасли, то мы должны четко представлять, что такое был народно-хозяйственный комплекс Крыма до 1991 года, где эта отрасль была далеко не ведущей. Сегодня нам предлагают превратиться исключительно в обслуживающий персонал для населения большой и холодной России. Мы всегда гостям рады, и особенно рады, когда они уезжают от нас с легким сердцем и желанием еще и еще раз приехать сюда за здоровьем, за отдыхом, за настроением. А вот что не нравится мне, так это то, что мы не имеем будущего образа народно-хозяйственного Крыма. Мы слышим заявления крымского руководства, которые педалируют приоритетное развитие именно курортно-рекреационного комплекса…
Андрей Мальгин: Не согласен: этой сфере уделяется столько же внимания, сколько и остальным!
Сергей Киселёв: …а это снижает качество населения. Крым в свое время если не первое, то и не второе место в мире занимал по плотности медицинских работников на единицу площади. У нас в здравницах работали десятки тысяч докторов, медработников. Сегодня они переводятся в совершенно другой режим. А это значит, что нет необходимости качественной подготовки средних и высших медицинских работников.
В Крыму всегда был высокий промышленный потенциал, у нас работали машиностроительные, судостроительные предприятия, это требовало определенного уровня образования населения. Превращение крымчан в торговцев и обслугу снижает качество населения, его культурные потребности, общую культуру территории. Но и это не главное.
Почему-то у нас стыдливо молчат о том, что Крым — это прежде всего чрезвычайно важный во всероссийском масштабе военно-стратегический регион. И таких регионов на территории России всего несколько. После 2014 года был сделан первый шаг к сверхдержаве, когда в состав России вернулась целостная административная единица. Для операции в Сирии Крымский полуостров выступает тыловым снабженческим районом — это позволило сделать второй шаг. И об этом должны понимать в России.
Третье. Ни в одной передаче на федеральных каналах никто и никогда не говорит, что мы являемся далеко не самым дотационным регионом в стране — многие республики, которые все эти годы находились в составе РФ, куда более дотационны. Причем республика наращивает с каждым годом свой вклад в бюджет. Надо постоянно приводить эти цифры, причем не только гражданам России, но и крымчанам, чтобы они не чувствовали себя ущербными и второсортными.
Андрей Мальгин: Ты всегда хотел учить власть, как нужно делать. И продолжаешь хотеть…
Сергей Киселёв: Я не хочу учить власть, как ей действовать. Я просто не хочу видеть, как власть действует плохо. Эта элита необучаема.
Андрей Никифоров: Да, ФЦП не заточен на курорты, тут дело в другом: российский обыватель слишком часто воспринимает Крым только в этом образе — как большой длинный пляж, на который «я приехал, и мне должны». Ему именно так информационно скармливают Крым — как отжатый курорт, элемент импортозамещения пляжей какой-нибудь Турции или Египта. И когда люди видят, что здесь не Турция и не Египет, они сильно удивляются и обижаются на крымчан, которые «не обеспечили». При этом ответ на вопрос: «Когда же у вас будет, как в Турции?» — ответ очевиден: ни-ког-да. Да и не должно так быть. Не в том наше счастье, чтобы в Анталью превращаться и не этим мы Родине можем послужить…
