РАЗГОВОР НА БЕРЕГУ МОРЯ О КРЫМСКОМ ЭГОИЗМЕ
Море в Крыму, а особенно море октябрьское — когда на берегу холоднее, чем в воде, располагает к некоторому, я бы сказала, философствованию. На днях мы вместе со Светланой Савченко, депутатом Верховного Совета Крыма, оказались на одном пятачке у моря. Тихо, пустынно. Рядом бегает лохматый пес, за лето привыкший к ласке, да на скамейке рядом с нами тут же примащиваются две кошки — черная и рыжая. Они греются на солнце и создают атмосферу какой-то дополнительной доверительности.
Честно сказать, мы не собирались говорить о высоком, просто выпала пара часов, когда можно расслабиться. Не получилось. Слово за слово, как это у нас у всех бывает, мы втянулись в такой разговор, который сегодня у многих, знаю, начинается с полоборота.
В общем, в один из моментов я достала диктофон и — читайте, о чем можно говорить на берегу октябрьского моря.
— Ну вот опять выборы… И опять мы, как котята слепые, тыкаемся, ломаем голову, кому отдать свой голос. История нас мало чему учит. Как вы думаете, мы чем-то отличаемся от нас же, скажем, десятилетней давности? Можно ли сказать, что Крым сейчас находится на каком-то новом витке развития?
— Знаете, начну отвечать с недавних сентябрьских событий в нашем крымском парламенте. Не думаю, что произошедшее — это случайность. Скорее, это начало некоего нового жизненного цикла в политической жизни Крыма. Мне кажется, что взаимоотношения политических организаций и людей, которые были задействованы в крымской политике, сегодня складываются на каком-то новом уровне. Первой волной я бы назвала становление Крыма как республики, как государственного образования. А сейчас мы, наверное, входим во второй цикл развития.
С одной стороны, хорошо, что люди на разочаровались, что продолжают участвовать в политическом процессе и подходят к нему с каким-то качественно новым опытом. С другой, — некоторые моменты повторяются, и возникает эффект дежавю.
— По диалектике, всё должно двигаться по спирали… Вот вы сказали, что первый цикл завершается — а чем? Не этим же скандалом в ВС Крыма!
— Конечно, нет! (пауза) Точку всегда очень сложно поставить.
— Согласна, чаще всего мы постфактум понимаем, что перешли какой-то Рубикон.
— Вот-вот… Мне кажется, что приходит новое понимание здорового крымского эгоизма. То есть было время — были какие-то не то чтобы иллюзии, а какие-то попытки видимых возможностей, которые хотели бы использовать для того, чтобы наладить работу с Киевом для того, чтобы решать крымские вопросы.
— Сейчас стало часто встречаться такое определение: у нас работают не крымские политики, а украинские чиновники, работающие в Крыму. А вы их оправдываете, мол, это была проба сил крымчан попытаться…
— Нет-нет, я не об этих чиновниках — я говорю о политических организациях, силах прокрымского, пророссийского вектора.
— Но эти организации ведь борются за власть…
— …и правильно делают! Потому что без власти же невозможно решить эти проблемы!
— Да, но они приводят людей, сажают на высшие должности, и они становятся украинскими чиновниками — я это имела в виду.
— Нет, все же не все становятся украинскими чиновниками, многие, к их чести, остаются чиновниками крымскими, но …да, наверное, всё же пытаются встраиваться в существующую систему. А попадая в нее, понимаешь, что система-то негодящая, ее нужно ломать! Должны прийти люди, которые обязаны переделать эту крымскую систему политической власти, она сложена немного неправильно.
— Можно ли, например, этап назвать этапом конформизма, коллаборационизма?
— Нет. Думаю, всё это время мы шли к осознанию того, что наши проблемы никто не решит, кроме нас самих. И держава Украина блестяще доказала, что ей не до нас вообще! Ни в какой степени. Мы ее интересуем лишь только в плане того, чтобы урвать кусочек земли у моря. Наверное, мы подходим к этапу, когда со своим здоровым крымским эгоизмом формулируем и начинаем добиваться того, чего нам, Крыму, нужно самим. Давайте всё-всё сами будем делать.
— Это осознала партия «Союз», поскольку вы ее представитель, или это осознало политическое сообщество Крыма?
— Думаю, что эти настроения крепнут в крымском сообществе, у политически разных организаций, не только в партии «Союз». Оно в обществе созревает. И мы это понимаем. Экономический кризис потянул за собой и политические процессы и, возможно, ускорил их: обычно, когда более-менее благополучные времена, меньше тратится усилий, чтобы выйти из положения. А когда, что называется, припирает, и соображаешь быстрее, и процессы быстрее идут.
— А многие, наоборот, говорят, что кризис отвратил людей от каких-то глобальных тем, заставил заняться вопросами выживания, как в 90-х…
— По-моему, эти вещи так взаимосвязаны — невозможно отделить политическое от экономического. Возьмем ту же проблему с сахаром: это что, политика или экономика?
— Можно ли сказать, что на этом первом этапе у крымчан прошел процесс самоидентификации, что они поняли, что они — не часть Украины? А кто?
— Сложилось то самое крымское сообщество! Мы продолжаем оставаться особенными — в силу ряда причин. Крым в историческом контексте — это зона контактов западной и восточной цивилизации, исламской и христианской, славян и тюрок; а в контексте ландшафтно-географическом — уникальная природная зона; практически островная территория, связующая Средиземноморье и Евразию. На территории с особой характеристикой живут и люди с такой же особой характеристикой — и прежде всего это их островное сознание.
История, по большому счету, нас выкинула из большого советского пространства. Мы, в большинстве своем пророссийские, прокрымские организации, как нас называют, отстроились, и правильно отстроились в новых обстоятельствах. Но тем не менее, раз мы попали в эту систему связи с Украиной, нас привязали к ней, мы еще пытались наладить какие-то контакты с «большой страной», и казалось, что это удастся. Но прошли годы — и мы явственно видим, что интерес к нам заключается лишь в том, чтобы быстренько схватить и убежать. Ведь даже вложить не хотят в территорию — а вдруг уйдет?
Для тех, кто на первом этапе правильно понял это, мы и выстраивали линию на выработку своего нормального крымского эгоизма, на строительство своей республики, пробуем добиваться, чтобы нам давали эти полномочия. Ведь если бы верхушка крымской власти была вся консолидирована, если бы она занималась не только сохранением себя у власти и не соревновалась, кто первый заскочит в секретариат президента, в Кабмин или в Раду, найдет какую-то лазейку и «порешает» свои вопросы, чтобы в кресле остаться, — если бы не эти вопросы решали, а, например, пробили в Киеве Договор о разграничении полномочий! Совсем же по-другому строились бы взаимоотношения между Симферополем и Киевом. И это — перспектива!
— Годы прошли, а Крым и Киев друг друга не понимают, увы. Даже если возьмем для нас такой простой и ясный вопрос, как вступление Украины в НАТО. Крымчане точно знают, что им это не надо. А почему, кстати, крымчане так резко реагируют на потуги украинской власти втащить туда страну?
— Да потому, что Крым — регион стратегически важный в военном отношении. Киев это тоже понимает, только как-то по-своему. И смотря какой Киев. Если это отстроенные под американскую политику высшие эшелоны власти, они это лучше всех это понимают и действуют в русле интересов США.
— Складывается впечатление, что те крымчане, которые выходят на акции против НАТО, Крым, как последний редут, защищают; им кажется, что если Украина вступит в НАТО, то России мы точно не увидим. А Россия для крымчанина все же …
— Здесь даже другое. Понимаете, что получается: было НАТО — и Варшавский договор. Второй развалился. То есть, НАТО — победитель и в нашем понимании — оккупант, который теперь стремится завоевать территорию, побежденную им. И если мы в этом участвуем, значит, сдаемся. То есть мы даем себя оккупировать.
[B] — Вы говорите о начале второго этапа. В принципе, для начала нового цикла выборы по всей вертикали — и парламентские, и местные, и президентские — самое подходящее время. Но начнется ли этот самый второй этап, о котором вы говорите? Как сегодня в целом выглядит крымское сообщество, к чему оно готово?
— М-да, концептуальный я бы сказала, вопрос вы задали… По моим ощущениям, — те организации, о которых я говорила, самой логикой развития событий оказались опять вместе, опять в одной упряжке. Это и должно было случиться, потому что векторы движения идут в одном направлении. Тут еще нужно добавить то, что произошел новый уровень понимания происходящих процессов. Да, может сложиться такая конфигурация сил, которая в итоге сможет сформировать власть, прокрымски настроенную. Может быть, первый раз в истории Крыма.
[B] — А что значит «прокрымски» — не будут ездить в Киев на поклон?
— Дело даже не в поклонах — может, иной раз и стоит поклониться, чтобы получить какую-нибудь преференцию для республики. Для меня это — то, чтобы был реализован республиканский интерес, республиканский суверенитет, экономический суверенитет в первую очередь. А из этого будет отстраиваться формирование бюджета, отношение к собственности, вообще, жизнь каждого человека.
Насколько все организации окажутся зрелыми к этой работе, насколько все лидеры окажутся готовы наступить на свои амбиции, объединиться под той идеей, чтобы реализовать этот самый республиканский суверенитет, и зависит, насколько мы сможем использовать те шансы, которые предоставляет нам новый этап.
[B] — Вы хорошо сказали, что время требует. Но я сомневаюсь, что это осознали организации.
— Говоря о прокрымских организациях, я имею в виду Русскую общину, партию «Русский блок» — мы знаем этих людей; я имею в виду нашу партию «Союз», и «Гражданский актив», который позиционирует и проявляет себя как крымская патриотическая сила. Ну, пожалуй, и всё.
[B] — Наверное, есть достаточно людей и в других организациях. Возможно, как только они почувствуют конъюнктуру и запрос общества, они тоже поспешат влиться в этот поток. Наверняка коммунисты поднесут свои снаряды… Но неужели, вы считаете, их консолидации не помешает вечная проблема лидерства?
— Я ж вот об этом и сказала: насколько лидеры сумеют умерить свои амбиции. Я вижу, что стремление к этому есть, возможно, даже практически у всех. Есть трезвое понимание ситуации, есть ощущение требований времени. Я это вижу, и мне бы очень хотелось, чтобы этот процесс шел именно в русле договоров, чтобы консолидированно идти по пути республиканского суверенитета.
[B] — Как вы считаете, что может содержать в себе второй этап, какую задачу он может перед нами поставить — или мы это узнаем только когда мы его пройдем?
— Мне кажется, мы идем к тому, чтобы все наше сообщество стало ценить и понимать, что есть автономия и насколько мы должны ее наполнять. Мы идем к этапу полнокровной автономии.
[B] — Будет ли для вас большим разочарованием, если по итогам всех этих выборов, на пороге которых мы стоим, останется все такая же мелкотравчатая погоня за депутатскими креслами, опять безобразная дележка портфелей и так далее?
— Будет. Есть, правда, вещи, которые нельзя прогнозировать — предательство, например. Мы видим тенденцию — и вдруг возникает некий момент, который в корне все меняет. Почему?! Вполне вероятно, мы же не господь Бог, чтобы предвидеть, что и как будет идти. Пока всё развивается в нужном русле. Если опять все расплывется, растащится, это будет время упущенных возможностей, нереализованных планов.
Но на самом деле сущность Крыма это не меняет, он все равно остается той территорией, той зоной контактов, в истории тем куском, который… Помните, от нас требовали, что крымский парламент нужно называть только Радой — да назовите его хоть поссоветом, Крым все равно останется Крымом, вы же не поменяете ни его место в истории, ни его географического положения!
[B] — Вот здесь я с вами не соглашусь: сколько угодно историй, когда наследники проматывали достояние своих предков, зачеркивая все и вся. А вы утверждаете, что у нас наследники будут бережно хранить наработанное до них? Не все же определятся территорией и даже историей. Посмотрите, как сегодня Украина активно меняет свою историю и, если ей не помешать, она ее таки поменяет!
— Крым может претерпевать какие-то корректировки во времени, пространстве и так далее: раньше на арбе ездили, а сейчас интернетом пользуемся. Конечно, это меняет многое, но не все. Исторический вектор не меняет!
[B] — Вы утверждаете, что здесь всегда будет Русский мир?
— Я утверждаю, что всегда свое особое пространство Русского мира.
[B] — И еще один аспект. После войны августа прошлого года сюда зачастили иностранные журналисты, и весь интернет заполнился сценариями крымской войны. Она не началась в первый ваш этап — может, она начнется во второй?
— Нет, война не начнется. Эти вот страшилки… Мы все прекрасно понимаем, для чего они возникают. Это та война, которая в головах у тех самых сценаристов: любой конфликт — это возможность погреть свои руки.
[B] — И кому выгоден этот конфликт? Наверное, те писатели, которые выкладывают эти сценариии в интернет, не сами это делают!
— Да, это явный заказ.
[B] — И как-то очень уж похоже, что он идет от одного центра. И этому центру нужна эта война. Кому это нужно? Америке, НАТО, Европе? России?
— Они же сами прямо заявляют: Россия будет воевать за Крым с Украиной! О какой войне они говорят: о войне России с Украиной за Крым?! Наверное, если бы такое желание было у России, она бы не стала сочинять сюжеты: вот мы на вас сейчас нападем, а дальше все будет вот так и вот этак.
[B] — Да, сценарии эти больше похожи на предупреждение, на ориентацию мирового общественного мнения на возможного агрессора, которого сценаристы видят в лице России.
— Вопрос встречный: кому была выгодна августовская война? Абхазии и Южной Осетии?! Да Грузия сама себе выбрала не совсем адекватного Саакашвили, несколько лет терпели, а потом сами подставились под пули. То, что сценарии проигрываются — может, просто реакцию хотят посмотреть. Или попугать. То есть обыгрываются какие-то технологические вещи.
[B] — И вы призываете не поддаваться на эти сценарии, не обращать на них внимания?
— Уверена! Но не просто не обращать, а правильно реагировать: сказать, что это некие политтехнологи. Но всерьез ввязываться в спор, просчитывать варианты — не стоит тратить времени и силы. У нас же холодная война внутри самой Украины идет! Зачем же нам отвлекаться на какие-то фантастические сценарии. Тут у нас несколько линий фронта, идут тяжелые затяжные бои между кандидатами в президенты, между расколовшимися частями страны, между, извините, богатыми и бедными, между людьми разных культур, — это же постоянно идущая холодная война по всем фронтам и во всех направлениях! Зачем нужны еще какие-то сценарии…
[B] — Есть правило: двое дерутся, третий не лезь — но именно третьему достается победа. Крым в этой войне, внутриукраинской, принимает участие?
— Всегда принимали, всегда нас втягивали в это дело. Каждый раз мы стояли со знаменами под пулями на чужих баррикадах. И на какие бы баррикады мы не становились, они всегда оказывались чужими. Это же парадокс: ведь на самом деле у нас нет своего президента. У Крыма не может быть на Украине своего президента, потому что никто из них никогда не понимал Крым и не собирался ничего делать для Крыма. И я вижу, что и перспектива примерно такая же. Представляете, какую зрелось общества, какими совершеннолетними мы себя покажем, если в какой-то момент скажем: хватит, мы больше не будем подносить вам флаги и патроны.
[B] — То есть вы призываете не голосовать ни за одного?
— В той ситуации, в которой находится Крым, ответ «против всех!» был бы самым адекватным и логичным.
[B] — Вы это говорите как Светлана Савченко? Или это мнение партии?
— Я высказываю свое личное мнение как крымчанка, которая насмотрелась на все выборы, которые происходили. Это ответ без самообмана.
[B] — А если мы не голосуем, то мы играем на руку другому кандидату, который для Крыма еще хуже! Как вы на это отвечаете?
— Это же действительно большое противоречие. И вопрос в том, кто и чего желает для этой страны. А, может, кандидат, который перестанет прятаться за лозунги и честно скажет: да, я русский язык искореню, я страну разграблю — может, этот кандидат будет более адекватно представлять Украину в наших глазах? И мы поймем, что имеем дело с явным врагом, и будем относиться к этому соответственно. И не будем в очередной раз обмануты.
[B] — Может, нам затаиться и подождать, как тому третьему, что нам что-то достанется от двух дерущихся — или все же надо действовать?
— Как это, затаиться!? Не получится, когда кругом войнушка, не получится! Как бы сами себя не обхитрили… Третьему может обломиться, если эти двое так друг другу вломят, что кости затрещат. А если для них борьба — так просто, кулаками помахать; а если они просто имитируют эту борьбу, а потом договариваются? Что можно в этом случае получить? Да ничего…
Впереди нас ждут тяжелые и потому интересные времена. В любом случае — испытания… Каждый человек знает: пришли испытания — мобилизуешься, начинаешь проявлять какие-то новые качества, в общем, растешь. Испытания для крымской политики должны заставить ее расти и становиться сильнее. Взрослее, ответственнее.
