Окончание. Начало здесь
Елена РУБЦОВА
Вот мы и дома…
Прилетели. Сели. Минут за тридцать получили багаж, что для Киева — рекордно короткое время! Ранее, прилетев из Анталии, мы обнаружили, что у нас с мужем из чемодана пропал блок сигарет, и ждали мы свой багаж около трех часов! Так что тридцать минут для Киева — это очень хорошее время, потому что тележек для подвоза багажа не хватает. Двумя тележками они возят весь багаж!
Вот мы и дома…
[justify] Прилетели. Сели. Минут за тридцать получили багаж, что для Киева — рекордно короткое время! Ранее, прилетев из Анталии, мы обнаружили, что у нас с мужем из чемодана пропал блок сигарет, и ждали мы свой багаж около трех часов! Так что тридцать минут для Киева — это очень хорошее время, потому что тележек для подвоза багажа не хватает. Двумя тележками они возят весь багаж!
Надеялись успеть на последний поезд, который отходит из Киева до Симферополя в ноль часов сорок минут. Доехали до вокзала на рейсовом автобусе: тряско, шумно, быстро. В кассе узнали, что этот поезд давно отменили. И тут я приуныла, так как знала: ближайшего поезда на Крым или на Запорожье, или на Мелитополь не будет четырнадцать часов! Кассир «обрадовала», сообщив, что на ближайший поезд, который будет только днем, билетов нет. Знала я также, что последний самолет летит в Крым около десяти вечера, и то в летнее время, а на календаре был май. Автобус с киевского автовокзала отходил до Крыма тоже в половине одиннадцатого.
Ночью столица нашей родины сладко спит. Киев только для киевлян! А что в столице проезжие провинциалы мучаются, им об этом знать не обязательно. «Европа», одним словом!
Нам бы с Марусей тоже не помешало поспать. Не тут-то было! Гостиница при вокзале одна закрыта по непонятным причинам, в другой нет мест. В кассе, видимо, проникшись к нам симпатией, посоветовали подойти к пяти утра. Будут снимать бронь. Какая у нас в стране революция была? Я не поняла, так как с билетами напряженка даже в межсезонье! Смешно помышлять об электронных билетах! Отсутствие сервиса — полная совдепия!
Помыкавшись по вокзалу, оставили багаж в камере хранения. Нашли место, где не было сквозняка, это платный зал ожидания. Помпезный зал: с лепниной, огромными люстрами и высоченными потолками. На стенах и потолке аккуратно замалеваны художества сталинской эпохи: колхозники и рабочие со снопами и серпами с молотками. Это понятно. Намалеваны украинские города с гербами! И кто же это малевал? Я не художник. Но каким пьяным надо быть, чтобы так криво рисовать обыкновенный дом или дерево? Я попыталась прочесть хоть одно из названий изображенных на вокзале украинских городов. Напрасно! Они все написаны так, чтобы обыкновенному обывателю было даже это недоступно. Да! Чтобы это увидеть, надо было заплатить двадцать гривен!
Каждый раз, отлучаясь из зала для отправления естественных надобностей, мы с Марусей должны были показывать квитанцию об оплате, чтобы иметь право возвратиться обратно. На входе в этот зал сидит толстая тетка неопределенного возраста. Рядом стоит молоденький милиционер, наблюдающий за посетителями зала.
Туалет на киевском вокзале, как и в старые бесплатные времена, излучает запах мочи и хлорки одновременно. Ну почему я должна брать туалетную бумагу под зорким присмотром «церберской» тетки!? Бумажных полотенец нет. А сушуар дует так, что сносит меня с места! А я, замечу вам, дама весьма упитанная. И за все удовольствия заплати гривну.
Но больше всего в зале ожидания поразил запах немытых тел, грязных носков, чеснока и еще чего-то тошнотворного! Не спасает ни вентиляция, ни высоченные потолки. Особое внимание стоит уделить так называемым креслам. Вот уж действительно наследие проклятого прошлого! Могу поспорить, что сии кресла изготовили много лет тому назад. Сидеть на них тяжело: из тонкой фанерки, с узкими железными подлокотниками и спинками, которые не совпадают ни с одной человеческой спиной! Холодные, жесткие, узкие; изготовлены так, чтобы человек не мог долго на них сидеть. А ведь большинство моих соотечественников умудрились принять такие позы, чтобы спать на этих сооружениях! Да, велика народная смекалка!
Я попыталась сдвинуть два ряда кресел, чтобы вытянуть и положить ноги на кресла напротив. Людей было совсем мало, а свободных сидений много. Но передо мной сразу возник милициянт (по-украински, милиционер) и потребовал, чтобы я раздвинула кресла. «Почему, ведь я хочу спать?» — спросила я его. «Не положено», — был его ответ. «Где ваша демократия, молодой человек?!» — возмутилась Маруся.
До пяти утра я расхаживала по залу, уткнув нос в воротник джинсовой куртки, рассматривая постояльцев этого платного зала, думала, что не от хорошей жизни люди не мыты и в грязном белье, ведь они не бомжи. Как они привыкли терпеть неудобства, унижения, нищету… Мои невеселые мысли все время прерывались объявлениями диктора вокзала. Объявления эти, надо сказать, все более раздражали; почти все поезда ночью идут из Москвы! Есть даже поезд Москва-Жмеринка! Незалежные мои соотечественники стали меньше ездить поездами. Многие поезда отменены за последний год. Об этом поведала нам киевский кассир. Жить становится все дороже. Люди стали меньше ездить. А «москали» все едут и едут в Жмеринку, Чернигов, Знаменку и далее по всем пунктам!
Вдруг в зал впорхнули две девчонки. Ни толстая надзирательница зала, ни милиционер их не тронули. Это были постоянные обитатели — «ночные бабочки» киевского вокзала. Присмотревшись, я увидела…Господи, да им же нет 18 лет! Маленькие, щуплые заморыши: грязные, торчащие клоками, крашеные волосы, на губах размазана помада, с потрепанными сумочками, в нелепых туфлях, с каблуками, в мятых коротеньких юбчонках и кофточках неопределенного цвета. На тоненьких ножках одной из девочек выступили мурашки от прохладной майской ночи. На другой колготки сбились на коленках, как у маленькой. Хотелось подойти к ней и подтянуть колготки.
Но пришелицы были при деле: вслед за ними, почти сразу, в зал быстро зашел мужчина лет тридцати. Это их начальник — «кот». Они вместе направились в кафе, что находится тут же, в зале. Кафе из стекла. Смотрю, как «кот» купил девчонкам по бутылке пива и чипсов. Втроем они что-то обсудили, и начальник так же быстро ушел. Но перед тем, как покинуть зал, он что-то дал молодому милиционеру, перекинувшись несколькими фразами с блюстителем порядка. А девчонки, опьянев от чипсов и пива, вывалились в зал и плюхнулись на первые же попавшиеся давно знакомые им кресла. Через несколько мгновений они обе провалились в сон. Та, что повыше ростом, разбросала руки и ноги, а голову запрокинула вверх. Полуоткрытый пухлый рот был отчаянно перекошен. Всем своим видом она словно хотела улететь отсюда, далеко-далеко!
Другая девчонка согнулась чуть ли не пополам, опустила голову на колени, обхватила себя руками и поджала ноги. Во сне она попыталась закрыться от окружающего ее мира. Господи, ну почему я не Роден!? Передо мной на киевском вокзале, сидела законченная живая скульптура молодого поколения самостийной Украины начала 21 века! И никому до этих двух душ нет дела! Если бы только до этих двух! Было четыре утра. Сон улетучился.
В пять утра мы, наконец, взяли билеты! Конечно, мы соскучились по родным и близким. Хотелось скорее попасть домой. Но, даже разговаривая и общаясь с другими людьми в поезде, я не могла забыть скульптурную композицию на киевском вокзале. Куда мы летим, в какую бездну? Прав Экклезиаст, сказав, что знания увеличивают скорбь. Ведь я ничего этого не узнала бы, если бы не провела ночь на киевском вокзале 24 мая 2009г.
На пути домой нашим соседом по купе был мужчина лет сорока. В недавнем прошлом он жил в Киеве, а сейчас — в Евпатории. В браке, «соорудив» двух дочерей, развелся. Жаловался он отчаянно, что не успел по квоте уехать в Германию, что все у него не так, и все плохо. Узнав у Володи, так его зовут, сколько лет его дочерям, я поняла, что его жена сама не захотела тащить его на себе. Ведь не испугалась же она остаться с двумя крохами четырех и семи лет. Володя жаловался на боли в мышцах — это он у друга в киевском клубе перекачался. Рассказал, как он блюдет себя: делает разгрузочные дни, голодает, а потом ест только овсянку и грецкие орехи. Утешить его нам было нечем. Мужик — красавец, косая сажень в плечах и весь в себе, любимом и единственном.
Но тут на небольшой станции к нам в купе заглянул необычный человек. Когда с шумом открылась дверь купе, наступила долгая пауза тишины. Ба! Перед нами стояла точная копия артиста, игравшего кота «Бегемота» из «Мастера и Маргариты»! И рост, и лицо, и, как в дальнейшем оказалось, юмор! Маша его сразу спросила: «Вы примус починяете?» В ответ — улыбка до ушей. «Конечно! И не только!» — был ответ. Это оказался настоящий полковник, спец по ракетным установкам. Умнейший мужик. Василий Федорович закончил Харьковскую академию. Все, что связано с родным городом, вызывает в моем сердце теплую волну. Он был за старшего не только по званию, но и по возрасту. После его настоящих полковничьих шуток наше купе содрогалось от смеха, даже Володя развеселился. Настоящий юмор греет без спиртного! Но тут появилась недовольная физиономия проводницы вагона, и Василий Федорович приказал всем спать!
Утром наш поезд прибывал в Симферополь…
