Пятьдесят лет назад, 23 сентября 1973 года, умер Пабло Неруда – знаменитый чилийский поэт и общественный деятель, политик, который «вручил» планете Земля «орден Крым». Именно этой, яркой, но, признаемся честно, затертой до дыр фразой: «Крым – это орден на груди планеты Земля!» — Неруда и известен подавляющему большинству жителей полуострова.
Немногим больше (если не меньше) знает о нем сегодня и подавляющее большинство жителей других регионов России. Между тем, Пабло Неруда прожил ярчайшую, достойную приключенческого романа жизнь, написал стихи, которые навсегда вошли в историю мировой литературы, не раз и не два бывал в нашей стране, которую искреннее любил.
«Готовясь» к этой дате, я перечитал книгу воспоминаний Неруды, которая называется «Признаюсь: я жил». И желаю себе и всем, кто прочтет эти заметки, чтобы в конце нашего земного пути мы могли повторить слова великого латиноамериканского поэта: «Я жил»…
Не хочу и не буду пересказывать здесь биографию Неруды – вы легко можете познакомиться с ней без меня. Лучше приведу несколько фрагментов из его воспоминаний.
О Советском Союзе
С самого начала меня поразило в Советском Союзе то, что все в нем проникнуто чувством простора, безбрежной шири – плавный бег берез по лугам, бескрайность нетронутых, непостижимо чистых лесов, огромные реки и кони в колыханье спелой пшеницы.
О Москве
Москва для меня – праздник. Не успев приехать, я отправляюсь гулять по московским улицам, где мне легко дышится. Насвистывая куэку, я вглядываюсь в русские лица, любуюсь русскими косами, я вижу яркие бумажные цветы и мороженое, которое продается на всех углах.
О москвичах
Один мой испанский приятель рассказывал мне, что во время Великой Отечественной войны в самые страшные морозы, да еще сразу после бомбежки, ему случалось встречать москвичей, которые прямо на улице ели мороженое. «Именно тогда я понял, что они победят, — сказал он, — понял, глядя на то, как они невозмутимо едят мороженое при таком морозе, в самый разгар страшной войны».
О Санкт-Петербурге и… Ленинграде
У города Петра Великого, у города Великого Ленина есть своя неповторимая душа, свой «ангел», как у Парижа. Серебристо-серый «ангел» города… Он в отсвечивающих сталью проспектах, в дворцах, сложенных из свинцово-серого камня, в стальной прозелени моря. Самые прекрасные в мире музеи, сокровища царей, их картины, одежды, ослепительные украшения, парадные мундиры, оружие, посуда – все предстало перед моими глазами. И крейсер «Аврора» — память о новых, бессмертных событиях, — чьи оружия вместе с великой мыслью Ленина разрушили стены прошлого и распахнули двери грядущей истории.
О Сталине
Темные стороны периода культа личности, о которых я не знал долгие годы, не могли вытеснить из моей памяти образ Сталина, который сложился у меня с самого начала, — образ строгого к себе, как анахорет, человека, титанического защитника русской революции. Помимо всего, война возвеличила этого невысокого человека с большими усами; с его именем бойцы Красной Армии шли на штурм гитлеровской крепости и не оставили от нее камня на камне. Но я написал лишь одно стихотворение, посвященное Сталину, этой сильной личности. По случаю его смерти. Стихотворение можно найти в любом собрании моих сочинений. Эта смерть получила космический резонанс. Содрогнулась человеческая сельва. И мое стихотворение отразило вселенскую панику тех дней.
О Че Геваре
Неруда встретился с Геварой в Национальном банке Кубы, который Че возглавлял после победы революции. Эрнесто был в сапогах, в походной военной форме, с пистолетами за поясом, что, мягко говоря, не вязалось с банковской обстановкой.
Поэту польстило, что Че читал партизанам Сьерра-Маэстры его книгу «Всеобщая песнь». «Прошли годы, но меня и сейчас пронизывает дрожь при мысли о том, что мои стихи были с ним до самой смерти. Режи Дебре рассказал мне, что в горах Боливии Гевара до последнего часа хранил в вещевом мешке две книги: арифметический задачник и «Всеобщую песнь».
А еще Неруду поразили слова Гевары, сказанные во время их встречи: «Война… Война… Мы против войны, но коль скоро мы воюем, нам без нее нельзя. В любой момент мы к ней готовы».
«Он размышлял вслух, разъясняя это себе и мне. Я был потрясен. Для меня война – угроза. Для него – неизбежность, судьба, — вспоминал Неруда. – Мы простились, и больше я его не видел. Потом был бой в боливийской сельве и трагическая гибель Гевары. В моей памяти он остался тем задумчивым человеком, у которого во всех его героических битвах рядом с оружием было место для поэзии».
О Нобелевской премии
Пабло Неруда много лет считался одним их главных кандидатов на получение Нобелевской премии в области литературы. В 1963 году казалось, что премия точно будет вручена именно ему. Накануне объявления победителя дом поэта окружили журналисты. «Они кружили возле каменной ограды, точно ягуары», — заметил Пабло, запасшись красным вином и повесив на ворота большой замок. Когда по радио объявили, что премию получил греческий поэт Сеферис, «журналисты мгновенно улетучились и к нам с Матильдой вернулся покой. Мы торжественно сняли замок со старых ворот, чтобы весь мир снова входил в наш дом без стука, без предупреждения. Как весна», — вспоминал Неруда.
Вечером в гости к Пабло пришел шведский посол с супругой, уверенные в том, что он станет лауреатом, чтобы отпраздновать его победу. Вместо этого им пришлось выпить по бокалу вина за удостоенного награды Сефериса. Перед уходом посол отвел Пабло в сторону и спросил: «Журналисты наверняка захотят, чтобы я дал интервью, — сказал он. – Объясните мне, кто такой Сеферис?» «Не знаю», — откровенно признался Неруда.
Пабло Неруда получил Нобелевскую премию восемь лет спустя, в 1971 году.
О жизни и смерти
Идут годы. Ты снашиваешься – в печали, в радости, в цветенье. Время уносит и приносит человеческие жизни. Все чаще на твоем пути – разлука. Друзья попадают в тюрьму и выходят на волю, кто-то уезжает в Европу, кто-то из Европы, а за кем-то приходит смерть. Тот, кто умирает вдали от тебя, вроде не умирает, а живет в памяти таким, каким был всегда. С годами у поэта начинает складываться антология, посвященная умершим друзьям. Но я не стал составлять эту траурную антологию – из страха перед однообразием, которое есть в человеческой скорби об ушедших. Зачем превращать в список покойников, как бы дороги они тебе ни были?
Поэт и политик
Пабло Неруда был не только большим поэтом, но и политиком. В 1969 году Коммунистическая партия Чили выдвинула Неруду кандидатом в президенты страны, однако затем сняла его кандидатуру в пользу социалиста Сальвадора Альенде. В 1970 году Пабло стал послом Чили во Франции.
На государственный переворот 11 сентября 1973 года, в результате которого к власти в Чили пришел Пиночет, Неруда откликнулся так: «Я пишу эти беглые строки — они войдут в мою книгу воспоминаний — три дня спустя после не поддающихся здравому смыслу событий, которые привели к гибели моего большого друга — президента Альенде. Его убийство старательно замалчивали, его похороны прошли без свидетелей, только вдове позволили пойти за гробом бессмертного президента. По версии, усиленно распространявшейся палачами, он был найден мёртвым и, по всем признакам, якобы покончил жизнь самоубийством. Но зарубежная печать говорила совсем другое. Вслед за бомбардировкой в ход были пущены танки. Они «бесстрашно» вступили в бой против одного человека — против президента Чили Сальвадора Альенде, который ждал их в кабинете, объятом дымом и пламенем, наедине со своим великим сердцем».
Через восемь дней, 19 сентября 1973 года Неруду госпитализировали – поэт был тяжело болен, у него еще в 1972 году диагностировали рак предстательной железы. 23 сентября 1973 года Пабло Неруда скончался в клинике Санта Мария в Сантьяго — по одной из версий, смерть наступила не из-за болезни, а в результате отравления по приказу Пиночета. Похороны поэта, проходившие под дулами автоматов, стали первой демонстрацией протеста против чилийской хунты.
Фото из открытых источников
