После того, как с женой зарегистрировали брак, первый свой отпуск решили провести на её родине, в Одессе. Меня всегда тянуло в этот чудесный южный город со своеобразным колоритом, в котором я сначала окончил специальное оперативное милицейское заведение, а затем юридический факультет университета имени Мечникова.
Получается так, что путёвку в жизнь дала мне Одесса. Я безумно люблю свой небольшой приморский город, в котором родился и вырос, окончил среднюю школу, и пошёл служить в армию. Вся учёба в Одессе, давшая мне профессию следователя и определившая дальнейшую мою судьбу, прошла в самые интересные годы молодости, когда кажется, что жизнь бесконечна, и что она будет всё такой же беззаботной, весёлой и счастливой всегда. Всё меняется, когда появляется семья, а вместе с ней забота о близком для тебя человеке.
Мне не терпелось скорее взять отпуск, сесть в поезд и оказаться в Одессе, чтобы вновь увидеть все её прелести, насладиться говором одесситов, и обязательно побывать в специальной школе милиции, неизгладимая память о которой осталась на всю жизнь. Встреча со школой, это встреча с молодостью, которая с каждым годом всё дальше и дальше уходит за горизонт жизни. Мой отпуск по графику выпал на конец сентября. Жена к этому времени приурочила и свой отпуск.
Раньше я сам летал в Одессу очень удобным видом транспорта самолётом ЯК-40. Билет тогда стоил 17 рублей 50 копеек. Вполне приемлемая цена, нисколько не влиявшая на семейный бюджет. Садился в Керчи в удобное кресло самолёта и через пятьдесят минут спускался по его трапу в Одессе. Теперь нам надо было добираться поездом, ибо жену невозможно было уговорить лететь самолётом, так как у неё был патологический страх перед самым быстрым транспортом в мире.
В Одессу из Керчи не было прямого поезда. Был один вагон на Одессу, который прицепляли к составу местного назначения, идущему до Симферополя. В Джанкое вагон отгоняли в тупик, где через несколько часов его присоединяли к поезду, идущему в Одессу из Симферополя. Пассажиров это вполне устраивало, так как не надо было высаживаться из вагона, чтобы делать пересадку и перекомпостировать билет. Ожидание прицепления вагона происходило ночью, когда все уже крепко спали.
В купе плацкартного вагона мы с женой сидели друг против друга, рассматривая в окно всё, на что отложила свой жёлтый отпечаток осень. Ещё не было в небе тяжёлых дождевых туч, а солнце продолжало ласково светить, только не давая хорошего тепла. Так как мы выехали в первой декаде октября, то оделись потеплее. На мне было модное по тем временам пальто из несколько тяжеловатого ратина. У моего свояка Юры, с кем я окончил специальную школу милиции, и который остался работать в милиции Одессы, другом был знаменитый портной Сеня, называемого друзьями «Сеня-золотые ручки».
Помню, что он работал закройщиком в ателье, расположенном на улице Ласточкина. В его бригаде были девушки швеи-мастерицы самого высокого класса. Обшивался у него весь одесский бомонд и руководители партийно-советского аппарата. Я отошёл от темы своего повествования, чтобы вспомнить добрым словом мастера своего дела. До него я подобных портных никогда не видел, и вот почему. Юра через своего друга, работавшего завбазой для обслуживания работников ЦК Компартии Молдавии, достал для меня два дефицитных отреза; один на пальто, другой на костюм, которые передал Семёну. Через несколько дней с Юрой мы пошли к Семёну домой в гости. Пока Роза, жена Семёна, готовила на стол, он снял нужные всего две мерки, отошёл метра на два, внимательно посмотрел на меня, а затем наглаз, без мела и лекала большими ножницами разрезал материал на куски разной конфигурации, которые тут же сметал, и что-то подобие пальто для примерки накинул мне на плечи. Было видно по всему, что он доволен своим наброском.
Через два дня Сеня в небольшом чемоданчике принёс аккуратно сложенное уже готовое пальто. Оно сидело на мне безукоризненно. Через день Сеня снова пришёл к нам в гости с тем же чемоданчиком, из которого торжественно достал готовый костюм, ни разу предварительно на мне не примеренный. Посмотрев в зеркало, я себя не узнал. В этом костюме я выглядел блестяще. Костюм я берег, как зеницу ока. Пользовался другими носильными вещами, но не им. Костюм, пошитый Сеней, одевал только на праздники. Кстати, он был у меня тогда, когда в составе рыболовецкой экспедиции был в Эль-Кувейте. На банкете в российском консульстве в честь празднования 1Мая на мне был этот костюм. После банкета были танцы. Когда объявили «белый танец,» ко мне подошла одна из сотрудниц консульства, пригласившая на танец. Едва мы начали танцевать, она неожиданно спросила, где и кто мне сшил столь элегантный костюм.
Самая длительная остановка поезда, двадцать минут, была на станции Синельниково. Я надел пальто и пошёл на выход, чтобы в местном буфете купить пару бутылок воды. Жена была категорически против того, чтобы я куда-то шёл, переживая, что я мог отстать от поезда. Я сказал, что только покурю на воздухе. Сам же направился в буфет, чтобы купленной водой порадовать молодую жену. Как всегда, в буфете образовалась галдящая на все лады очередь. Наконец я купил две бутылки «Лимонада» и спокойно направился к своему вагону. За несколько десятков метров, на первом пути, я хорошо разглядел свой вагон с запомнившимся навсегда девятнадцатым номером. Интуитивно я отметил, что поезд почему-то оказался ближе к станции, чем был, но не придал этому никакого значения.
Мне было достаточно того, что я чётко видел номер своего вагона. Поднявшись в вагон, я направился к своему месту, на котором жены не оказалось. Сидели совершенно незнакомые люди. В это время поезд начал медленно набирать скорость. Я стал понимать, что сел не в свой поезд. Что было сил, расталкивая пассажиров, помчался на выход. Там проводница грудью закрыла собой дверь, не давая её открыть, так как поняла, что я хочу спрыгнуть на ходу. В какой-то дикой злобе от того, что перепуганная жена может уехать без меня, а я останусь неизвестно на какое время без билета и без денег на вокзале, силой отбросил проводницу от двери, быстро открыл её, и не раздумывая, сиганул в неизвестность. При этом я в обеих руках продолжал держать по бутылке лимонада. Скорее всего, меня спасло то, что в школе милиции тренер по самбо все боевые приёмы курсантам показывал только на мне, так как у меня лучше всех получались почти безболезненные падения на ковёр.
Я приземлился удачно на обе согнутые в коленях ноги, несколько раз перевернулся и быстро встал на ноги. На втором пути стоял именно мой поезд. Теперь я помчался к нему, чтобы сесть в свой вагон. Я не смог этого сделать, так как паровоз, дав гудок, дёрнул вагоны и потащил их за собой. Откуда у меня взялись силы, не знаю, но я летел быстрее ветра. Только здесь я машинально стал избавляться от мешавших мне бутылок.
Почему я так сделал, понять не могу, но хорошо помню, что я их выбросил назад через плечи. Сзади меня раздавались глухие буханья разбивающихся бутылок. Я видел, что у многих открытых дверей вагонов кроме проводников стояли пассажиры, с нескрываемым интересом и любопытством наблюдавшие за моим спором со скоростью паровоза. Когда я понял, что ни за что не добегу до своего вагона, решил прыгать в любой мимо проходящий. Проводница кричала на меня дурным голосом, чтобы я не смел этого делать, так как не хочет нести за меня придурка ответственность.
Не обращая внимания на её проклятия, я оттолкнулся от земли, сделал прыжок к дверям вагона, успев ухватиться чуть выше середины поручней. Я никак не мог подтянуть ноги, чтобы поставить их на ступеньки, так как какая-то неведомая сила всё время их тянула под грохочущие колёса. Они поэтому висели не вертикально вниз к земле, а были направлены в противоположную сторону по ходу поезда, ближе к колёсам. Вслед ногам в ту сторону, под колёса, меня тянуло всего самого. На моё счастье стоявшие в тамбуре два крепких мужичка схватили меня за руки и затащили в тамбур. А перед этим им пришлось потрудиться, чтобы разжать мои намертво уцепившиеся пальцы за поручни. Не разбирая дороги, я через вагоны помчался в свой.
Как только я вошёл в свой вагон, увидел жену, стоящую с несколькими пассажирами возле проводницы. Шёл бурный разговор. Лицо жены было белым, как полотно, а из глаз градом катились слёзы. Увидев меня, она кинулась мне на шею, и, не стесняясь слёз, в голос зарыдала с жалобным всхлипыванием. Все молча смотрели на эту трогательную сцену. И тут заговорила проводница: «Ну, вот! А жена доказывала, что вы отстали от поезда, и потому просила стоп-краном остановить поезд, чтобы сойти и найти вас!» Потом подумав немного, спросила: «И всё же, где вас носили чёрти?» Как можно спокойнее я сказал, что немного в сторону отошёл от поезда покурить. А когда поезд тронулся, я сел в первый же вагон, чуть ли не в начале состава, а потом направился через все вагоны в свой вагон, на что ушло какое-то время.
Когда жена полностью успокоилась, рассказала, что в окно увидела, что рядом с нашим поездом, стоящим на втором пути, остановился на первом пути такой же поезд, но судя по табличкам, шедший в обратную сторону, из Одессы в Симферополь. Она стала переживать, чтобы я не перепутал поезда. И когда наш поезд тронулся, а меня долго не было, решила, что так всё и произошло. Не глядя ей в лицо, как можно спокойнее, пробурчал, что я уже не мальчик, чтобы путать поезда.
Как бы там ни было, но тот случай стал уроком для всех моих последующих поездок в поездах. Сколько бы минут ни стоял поезд на остановках, больше никогда не выходил из вагона, а если и выходил то, чтобы только покурить, стоя от двери не дальше вытянутой руки. Садился в вагон задолго до подачи паровозом гудка о том, что он сейчас начнёт мчать состав дальше.
