(записки бывшего следователя)
Часть 5-я, последняя. Начало здесь
После обеда, сняв копии с протоколов допроса Митяя и Марины Ивановны и протокола опознания кольца, Олег Игоревич направился в КПЗ, чтобы подробно допросить Исмаила, применив свой излюбленный приём: предоставление для ознакомления допрашиваемому материалов, которые изобличали в совершении преступления.
Этот приём он начал применять, будучи ещё молодым следователем. Не думая о последствиях, он предоставлял подлинные документы. Но после одного случая стал давать для ознакомления только копии, так как однажды один рецидивист, ознакомившись с протоколом допроса важного свидетеля, быстро порвал его на мелкие кусочки и стал глотать.
В те далёкие годы протоколы писались даже не шариковой ручкой, которых ещё не было и в помине, а авторучкой, заправленной чернилами. Было приложено много труда, чтобы записать показания на двенадцати страницах, которые арестованным по подозрению в убийстве своей матери были уничтожены в один миг.
***
Когда в следственный кабинет КПЗ конвоиры ввели Исмаила, Олег Игоревич назвал свою должность, имя и отчество, разрешив тому так к нему обращаться, а при нежелании мог, по традиции зэков, называть «гражданином начальником». Положив на стол пачку дорогих импортных сигарет, разрешив ими пользоваться Исмаилу, Олег Игоревич выслушал того короткую биографию, из которой узнал о семиклассном образовании подозреваемого в особо опасном преступлении.
«Вижу, — начал Олег Игоревич, — что ты мужик толковый, прошедший огонь, воду, медные трубы и попавший мне в зубы. Даю для ознакомления материалы дела, изобличающие тебя в убийстве молодой женщины по имени Марта. Скоро будет готова судебно-медицинская экспертиза, которая, как мне сказали медицинские эксперты по телефону, подтвердила, что частицы кожи и крови, обнаруженные под ногтями твой жертвы, принадлежат тебе. Вот бумага и ручка.
Не спеша, собственноручно напиши, как и почему совершил убийство. Твоё чистосердечное признание мною будет отражено в обвинительном заключении как смягчающее вину обстоятельство, которое суд согласно закону обязательно учтёт, назначая меру наказания.
Ты вправе не признавать себя виновным и даже отказаться от дачи показаний, которые, кстати, как доказательства твоей вины меня не интересуют, так как по твоему делу их, как говорят, «выше крыши». Но суд, видя твоё нелепое упорство в отрицании вины, когда она доказана, может влепить срок как неоднократно судимому и не делавшему должных выводов, на всю катушку.
Так что, твоя дальнейшая судьба в части отсидки за содеянное зависит от твоего поведения на следствии. Это придумал не я, а нормы права, заложенные в уголовно-процессуальном кодексе. Если говорить честно, то даже был бы рад, если бы ты вообще отказался давать показания, и я бы время, потраченное на тебя, использовал для другого дела, где надо поломать голову, чтобы добыть нужные доказательства».
Исмаил, не дождавшись окончания убедительной речи следователя, склонившись над столом и постоянно вытирая выступающий на лбу пот, стал старательно выводить плохо поддающиеся предложения, иногда обращаясь к Олегу Игоревичу, как правильно написать то или иное слово.
***
От долгого сидения на табуретке, привинченной к полу, у Олега Игоревича затекли ноги. Он поднялся, прошёл по кабинету из угла в угол и, подойдя к окну, защищённому мощной металлической решёткой, стал смотреть на только видневшуюся узкую полоску неба, по которому медленно плыли первые облака наступившей осени, и думать, как отблагодарить жену, неожиданно помогшую раскрыть тяжкое преступление, которое всколыхнуло всех жителей города.
Хотя Исмаил долго трудился над своим признательным показанием, Олег Игоревич терпеливо ждал его окончания. Он часто прибегал к такому методу допроса. Иногда при слабых доказательствах вины обвиняемые свои показания меняют в суде, полностью от них отказавшись. Часто такую идею им подсказывают нечистоплотные защитники. Как правило, ссылаются на то, что невнимательно читал показания, записанные следователем, или вообще не читал и, не думая о последствиях, поставил свою подпись в протоколе. При собственноручно написанных показаниях отказаться от них становится сложнее.
***
Как только Исмаил, вытащив из пачки очередную сигарету, окончил писать, Олег Игоревич взял вкривь и вкось исписанные листочки и стал внимательно читать, порой останавливаясь на неразборчиво написанном слове. Надо отдать должное Исмаилу за подробное описание совершённого преступления.
Освободившись из мест лишения свободы, он возвратился к жене, которая всегда ждала его после очередной отсидки, не позволяя мужчинам за ней ухаживать. Уехали из своего города, так как Марине Ивановне из-за непутёвого мужа было стыдно перед соседями, родными и близкими. Дочь, откровенно не желавшая иметь такого отца, категорически отказалась переезжать с родителями. Даже была рада, что её оставили в покое.
Исмаил, как многие бывшие заключённые, выйдя на свободу, первое время не находил себе места, трудно привыкая к новой обстановке, где жизнь протекала совсем не так, как за колючей проволокой. Хотя счастливая от возвращения мужа Марина делала всё возможное, чтобы ему угодить, Исмаил постоянно находил повод, чтобы было к чему придраться. Он явно скучал по своим дружкам, с которыми много лет провёл в зоне. Не раз подумывал о том, с кем бы встретиться из тех, кто раньше него вышел на свободу, чтобы поговорить по душам, медленно попивая чефир, чай, заваренный зэковским способом.
***
В тот вечер его всё раздражало. Может быть, повлиял изрядно выпитый самогон, которым его на рынке угостили случайно познакомившиеся с ним мужики, побывавшие в местах, не столь отдалённых. Дома на столе его ожидала бутылка водки и вкусно пахнувший борщ. Но когда он после опрокинутого стакана водки нехотя хлебанул пару ложек борща, который ему любезно поднесла улыбающаяся и изголодавшаяся по мужской ласке жена, полуобнажённой грудью коснувшись его лица, Исмаил вскипел.
«Ты дашь мне пожрать спокойно», — заорал он. Не обращая внимания на смиренно опустившую руки жену, Исмаил, резко отодвинув от себя тарелку с выплеснувшимся борщом, подбежал к тумбочке. Достав из ящичка несколько крупных купюр, сунул в глубокий карман брюк вместе с начатой бутылки водки. Не забыв заложить сзади за пояс заточку, сделанную им из простой длинной отвёртки, Исмаил выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.
На дворе уже была ночь. Прохожих на улице становилось меньше. Все спешили по домам. А Исмаил бесцельно шёл вперёд, не думая, где и когда нужно остановиться. Он замедлил свой шаг, оказавшись перед длинной каменной лестницей, ведущий на гору «Салют». От нечего делать медленно поднимаясь и часто останавливаясь, чтобы перевести дух, стал считать ступени. Когда их оказалось больше четырёхсот, и они закончились, Исмаил оказался недалеко от памятника погибшим воинам.
Пройдя мимо него, и миновав Вечный огонь, Исмаил пошёл в сторону немецкого дота, расположенного на одной из вершин горы. Путь освещала закрываемая временами тучами полная луна. Добравшись до военного сооружения, Исмаил уселся на большой валун, расположенный возле заросшего дерезой входа в дот.
Было ещё по-летнему тепло. А засыхающие травы, теряя свою бархатистость, прощаясь с летом, пахли ещё больше, чем летом, слегка дурманя голову. Допив жадными глотками водку, Исмаил, поднявшись с валуна, размахнулся и бросил далеко вниз пустую бутылку. Сколько он потом просидел на камне, сохранившем дневное тепло, не мог сказать, так как все его мысли были заняты воспоминаниями о всей исковерканной, прошедшей в лагерях жизни и невесёлыми думами о будущем.
***
Его размышления прервали появившиеся голоса мужчины и женщины, которые дошли до дота с противоположной стороны и остановились. В ночной тишине Исмаил чётко слышал их каждое слово и прерывистое дыхание. «Повезло, — подумал он, — сейчас увижу много чего интересного…»
Подняв с земли найденный кусок тяжёлой ржавой железки, чтобы в случае чего, можно было ею защищаться, Исмаил, не выдавая своего присутствия, осторожно, по-кошачьи, стал обходить дот. Выглянув из-за него, увидел, как мужчина одевает на шею женщины цепочку. Натренированным глазом обратил внимание, как при лунном свете в серёжках переливаются камешки, которые Исмаил принял за бриллианты. Такая удача, когда жертва оказывается в безлюдном месте, грабителя посещает редко.
«С бабы смогу снять цацки, когда нейтрализую её мужика, довольно крупного телосложения», — подумал Исмаил, в два беззвучных прыжка оказавшись за спиной мужчины. Не раздумывая, железкой нанёс ему сильный удар по затылку, от которого тот упал, как подкошенный, не издав ни звука. Увидев перед собой незнакомого мужчину, отбросившего железку в сторону, женщина, схватившись за голову обеими руками, заверещала так, что у Исмаила заложило уши.
«Сейчас на дикий крик скаженной бабы сбегутся люди, и я снова окажусь в тюрьме», — как набат, прозвучало в голове Исмаила, забывшего, что вокруг ни души. Привычным движением выхватив из-за пояса заточку, Исмаил по рукоятку всадил его в живот ни на секунду не умолкающей женщины. После полученного удара женщина перестала кричать, оставаясь стоять. Она даже успела напавшего обеими руками схватить за шею, больно царапая длинными острыми ногтями.
Исмаил, легко оторвав пальцы женщины, схватил её за тонкую шею и так сдавил крепкими сильными пальцами, что почувствовал, как хрустнуло горло. Жертва с открытым ртом стала медленно оседать. Когда она коснулась коленями земли, Исмаил толкнул её от себя, и она упала на спину, уставившись широко раскрытыми глазами в небо. Женщина была мертва.
Исмаил, не мешкая, снял из её ушей серёжки, продолжавшие маняще сверкать, а также колечко и цепочку. Сунув золотые изделия в карман, а заточку, предварительно вытерев о землю, заложив за пояс, Исмаил, не оглядываясь, стал быстро отходить от трупа, прихватив с собой окровавленную железку, чтобы не оставлять следов преступления. Но затем вернулся к продолжавшему недвижимо лежать мужчине, чтобы обшарить карманы брюк. Деньги нашёл в заднем кармане.
***
По горе, то поднимаясь на её возвышенности, то опускаясь, двинулся в сторону автотрассы, ведущей в столицу области. По дороге, сильно размахнувшись, выбросил далеко в сторону железку.
Автотрасса проходила мимо небольшого городка, в котором жил его дружок Митяй. С ним много лет назад отбывал наказание в лагере для несовершеннолетних преступников. Встречался между отсидками, вспоминая начало преступного пути.
К Митяю на попутной машине Исмаил добрался ранним утром, так как пришлось долго ждать попутного транспорта. Верный друг помог Исмаилу обработать рану зелёнкой. Он же сбыл золотые изделия. На вырученные деньги от их продажи хорошо погуляли в ресторанах, заказывая музыкантам блатные песенки типа «Мурки», за что щедро расплачивались с музыкантами, которым категорически запрещалось пользоваться таким репертуаром.
Из золотых изделий, снятых с убитой женщины, Исмаилу очень понравилось колечко, с которым ему не хотелось расставаться. Так как никогда не делал верной жене подарки, решил подарить сверкающее камешком колечко, заглаживая перед ней свою вину, связанную с его необузданным характером.
Когда дома вручил колечко опешившей жене, та не знала, как отблагодарить внимательного мужа, время от времени уходящего в тюрьму за преступления, которые, как он всегда утверждал, не совершал. Она верила каждому слову несчастливого Исмаила, несправедливо страдавшему за других, настоящих, преступников. Это из-за несправедливости он стал несдержанным и раздражительным, иногда возмещая на ней накопившееся зло на ментов.
Она, сочувствуя мужу и понимая его состояние, терпела любые выходки, продолжая верить в его порядочность и честность. Поверила и тогда, когда он твёрдо заявил, что кольцо ему отдал его лучший друг за давний долг.
***
Когда Олег Игоревич закончил читать протокол, протянул исписанные листки Исмаилу, попросив подписать каждую страницу, а в конце текста написать: «Показания написаны верно собственноручно, без психического и физического воздействия. Дополнений и изменений не имею», заверив написанное подписью с указанием даты и времени, которые показывали часы следователя.
По заведенной традиции, Олег Игоревич, достав нераспечатанную пачку сигарет, вручил ее изумлённому Исмаилу.
Прежде чем под конвоем покинуть следственный кабинет, Исмаил, собравшись с духом, спросил у интересного следователя, каких раньше не встречал, может ли он раскрыть секрет и сказать, как сыщики вышли на его след. Олег Игоревич не стал задерживать с ответом: «К сожалению, этот раз на твой след вышли не сыщики, а женщина, с которой работает твоя жена. Когда выйдешь на свободу, она к тому времени, видимо, догадается, кто это, и назовёт её имя. Я и работники уголовного розыска ей очень благодарны».
Исмаил, криво усмехнувшись и пожав плечами, вместе с конвоирами вышел из кабинета следователя, неспешно складывавшего листки с его показаниями в видавший виды «дипломат». Он уже не слышал, как Олег Игоревич весело напевал под нос: «Моя Марфушечка, моя ты душечка».
Фото из открытых источников
