ЗАЧЕМ СОВРЕМЕННОМУ ЗАВОДУ ПРОФСОЮЗ
Для каждой из общественных организаций, ощущавших на себе руководящую и направляющую руку партийного влияния, роли были расписаны на десятилетия. Комсомол слыл ее резервом, профсоюзы — школой коммунизма. Партийность по нынешним временам считается делом в общем-то добровольным, хотя в период выборов и заметно отдает душком принудительности, а вот профсоюзы никогда не вызывали негативного к себе отношения, и сегодня народ не прочь ощутить на себе его заботу и опеку. О том, удалось ли профсоюзам сохранить свое обучающее значение и роль в трудовом коллективе, мы беседуем с председателем профсоюзного комитета ОАО «Судостроительный завод «Залив» Александром Горбачем (на фото).
— Вы сами прекрасно понимаете, что «школьные» функции профессиональные союзы утратили, — Горбач не обольщается. — Капитализация производственных отношений вывела в главные учителя не столько отношение самого человека к труду, сколько уровень оплаты за него. Сегодня необходимость человека зарабатывать себе на жизнь имеет основное обучающее значение. Так что у новой общественной истории своя школа.
— Тогда какова роль профсоюза на предприятии, тем более таком, у которого частный владелец, а его менеджмент закрывает абсолютно все вопросы — кадровые, финансовые, социальные? Даже о том, кто будет руководить коллективом, решают не на месте.
— У нас на Украине действует Закон о профессиональных союзах, который, к сожалению, очень долго принимался. Тем не менее там четко прописано, чем должен заниматься профсоюз, его права и гарантии деятельности. В первую очередь, им законодательно регламентируется право на труд, достойную заработную плату, проведение общественного контроля за состоянием охраны труда, созданием безопасных условий производства. Это и есть наши приоритеты, основная направленность нашей деятельности. Для этого мы ежегодно принимаем коллективный договор, стараемся вести переговоры с представителем работодателя – генеральным директором, что следует ввести в этот договор с учетом выполнения производственных объемов, имеющейся на заводе загрузки, долгосрочности и наполненности портфеля заказов, получаемой прибыли, потому что сегодня уже все понимают, не будет достойной зарплаты — не будет судосборщиков, сварщиков, трубопроводчиков, слесарей-монтажников да и ИТРовцев тоже. Мы это прочувствовали еще десять лет назад, когда в 1996 году завод приостановил производственную деятельность. Огромная масса людей просто-напросто ушла с завода, потому что не стало работы и сидеть дома на 2/3 тарифа или оклада не захотели и разъехались по многим странам.
— Удалось собрать коллектив, считавшейся гордостью трудовой Керчи?
— Вернулись немногие, да и вряд ли стоило на это рассчитывать, потому что сегодня они в основном достигли пенсионного возраста. Некоторые из них желали бы работать на заводе, но просто-напросто не проходят медицинскую комиссию. А вот сорока — сорокапятилетних, в ком оптимально сочетание человеческой зрелости, профессиональной опытности и есть еще физическое здоровье, к сожалению, вернулось маловато.
— Выпускники профессиональных училищ восполнили потребность в кадрах?
— Училищам после остановки производства на заводе тоже пришлось задуматься о собственном выживании в новых условиях. Если раньше они считались базовыми заводскими и законодательно была закреплена обязанность два года отработать выпускнику после окончания училища на «Заливе», то сегодня учебные заведения стали самостоятельными, существуют за счет государственного бюджета и сами решают, на какие предприятия и в каких количествах направлять своих выпускников. Вы посмотрите, сегодня в высшем профессиональном училище судостроения и деревообработки, бывшем нашей самой надежной базой пополнения рабочими кадрами, обучается большой процент девчат, тогда как там был исключительно мальчишеский контингент. Это наглядный пример умения выживать.
Большие средства мы тратим на обучение молодых кадров, на приобретение спецодежды, инструмента, понимая, что без молодежи сегодня не сдвинемся. Пусть какой-то процент отсеется, пусть из пяти новичков кадровыми заводчанами станут двое-трое, но мы всегда помним, что практически какую фамилию именитого заливчанина ни назови, все они заканчивали в свое время профессиональные училища.
— Ставку на молодежь делаете не вы одни. Любое предприятие, нацеленное на перспективу, думает не только о производственной загрузке, но и о том, кто будет выполнять намеченные планы. Чем «Залив» способен удержать новичков, чтобы житье за морем не казалось им слаще?
— А вы назовите, где сегодня в городе самая высокая зарплата? В торговом порту? Но докеров, которые и вправду зарабатывают хорошие деньги, требуется намного меньше, чем судосборщиков и сварщиков. Безусловно, порт не утратил своего бюджетообразующего значения для Керчи, но «Залив» в прошлом году перечислил налоговых и бюджетных платежей в сумме, превышающей 23 миллиона гривен. Разве другие предприятия, а тем более рынки и малые частные структуры способны конкурировать с заводом?!
Молодежь уже не так прельщают заработки вдали от дома, как это происходило в 90-х. Мы гарантируем и обеспечиваем их работой, зарплатой, у них, в конце концов, существует, если есть голова на плечах, возможность профессионального роста. Кстати, и бесплатные обеды в течение первого года работы тоже значат немало. Жилье, конечно, на свою зарплату не купить, но завод дает беспроцентный кредит на год, два. Во всяком случае на покупку жилья в пригороде берут кредит достаточно активно. Для завода это определенный риск, администрация должна быть уверена, что человек раньше времени не уйдет, будет обеспечен загрузкой и заработает достаточно, чтобы самому нормально жить и вернуть кредит. Но ведь идет на это, понимая, что держаться надо за местные кадры.
— Было время, когда профсоюз выступал в качестве гаранта социальных благ: санаторных путевок, даже талонов на колбасу, распределял видеотехнику, ковры. Такая себе общественная «кормушка», у которой за членские взносы можно было не только попросить, но и потребовать. Сегодняшнее отношение к профсоюзу перестало быть потребительским или размер «дай» по-прежнему остается мерилом отношений?
— Многое из тех благ, прежде всего, конечно, внеочередное получение жилья, автомобили, распределялось как поощрение за результат ударной работы в ходе соцсоревнования. Теперь этого нет. Как нет и социальной сферы предприятия — своего жилого фонда, детских садов, пионерских лагерей, комплекса культурных учреждений. Из огромного социального фундамента, который поддерживал коллектив завода материально и морально, осталась лишь зона отдыха, хотя тут следует заметить, что многие предприятия нашей отрасли даже и от такой выгодной социальной инфраструктуры отказались. Это и составляет суть различия.
— А сами вы пытались ответить на вопрос, зачем тогда профсоюзы?
— А я всегда знал на него ответ: чтобы защитить человека труда.
— Как, скажите, вы можете его защитить, когда у завода есть собственник и он решает, кого «казнить иль миловать»?
— Мы сумели за коллектив постоять еще в самом начале процесса акционирования. Нынешний собственник, как вы знаете, у «Залива» не первый. Предприятие хотя и акционерное, но еще в период владения им компанией «Бринкфорд» нам удалось внести в Устав предприятия три-четыре четких позиции, согласно которым социальную защиту, несмотря на форму собственности, осуществляет профсоюз. Может быть, на других предприятиях этого и нет, но наш профком от имени трудового коллектива подписывает с работодателем коллективный договор. В Уставе «Залива» остается неизменной ответственность генерального директора за выполнение коллективного договора, его совместное с профкомом формирование и выполнение. Устав предприятия практически ежегодно претерпевает соответствующие моменту изменения, то сохранение этих пунктов соблюдается неукоснительно.
— И какой же гарантированный социальный пакет имеют заливчане?
— А мы под модную фразу подложили старое наполнение: проводим культурно-массовую работу. У нас есть детско-юношеская спортивная школа при профкоме, где работают девять тренеров. Администрация, и это записано в коллективном договоре, выделяет 0,3% денежного содержания из прибыли предприятия на культурно-массовую и оздоровительную работу. В прошлом году организовали 25 экскурсий по Крыму, 840 работников завода, считайте, каждый третий, отдохнули со своими семьями. Путевок на санаторно-курортное лечение получаем меньше, но тем не менее в прошлом году по линии соцстраха около 40 получили. На базе отдыха летом имеем 50 льготных путевок ежедневно, остальные даются в свободную продажу.
— «Залив» не блестяще смотрится среди городских предприятий по производственному травматизму, а вы говорили, что создание безопасных условий труда находится под профсоюзным контролем.
— Я единственное хочу отметить, что у нас не идет сокрытия несчастных случаев, как это происходит на некоторых предприятиях. Да, на заводе в прошлом году зафиксировано 32 несчастных случая, но ни один пострадавший не вышел на инвалидность. Случаи не значимые, и происходят они в основном потому, что очень много у нас сегодня работает молодежи. И хотя молодые рабочие инструктируются, проходят обучение по технике безопасности, за ними пристально следят бригадиры, мастера, руководители цехов, трехступенчатый контроль по технике безопасности постоянно отслеживает ситуацию, уследить порой не удается. Свойственные молодости беспечность, неумение в должной мере оценить вероятность производственного риска — первопричины профессиональных ЧП. Вы не забывайте к тому же, судостроение сопряжено с тяжелыми, вредными условиями труда, где любая случайность может стать фактором риска: высота, закрытые помещения, недостаточность средств малой механизации.
— Как отраслевому профсоюзу удается влиять на ситуацию, когда государство периодически назначает судостроение приоритетной отраслью и в условиях существования предприятий различных форм собственности?
— Правительства меняются каждый год и, вы правильно заметили, судостроение у нас назначают ведущей отраслью, а конкретикой не подтверждают. Из восьми судостроительных предприятий Украины работают два-три, от многих государство отказалось, но не всем удалось сохранить себя и как частным структурам. Тот же феодосийский завод «Море» потерял себя. Никак не удается разобраться с Черноморским заводом в Николаеве. Не работает государственное предприятие имени 61 коммунара в Николаеве. Работают николаевский «Океан» — частное предприятие, «Залив», дышит «Ленинская кузница» — и все. Начало подниматься херсонское судостроительное объединение. Мы с 2000 года барахтаемся, но у нас задолженность тогда по зарплате была 9,5 миллиона.
Центральному комитету работников судостроения работается тяжело: структура перестала, как вы верно заметили, быть однородной. Часть предприятий государственные, основные стали акционерными обществами, многими полностью владеет частный капитал. Нас объединяет существующее межотраслевое тарифное соглашение и разницы в оплате труда на предприятиях отрасли нет: оно базируется на государственном законодательстве. Отраслевой профсоюза постоянно ведет переговоры с Минпромполитики, работодателями — так что все выдержано в рамках законодательного поля.
— Могут ли по силе влияния украинские профсоюзы сравниться с европейскими, поскольку отношения с работодателем капитализированы теперь и у нас?
— Нет, конечно, там совсем иное законодательство. Вот в Греции предупредили о забастовке, а назавтра рабочие встали и добиваются своей правды. Всколыхнулись Англия, Германия, Франция. У них иной, более демократичный подход. На Украине же, чтобы выйти на забастовку, надо не менее 40 суток для прохождения всех инстанций, от которых фактически требуется получение разрешения на забастовку. У нас в каждом регионе, в том числе и в Крыму, существует национальная служба посредничества и примирения. Когда мы в 2002-2003 годах выходили на трудовой спор с администрацией, ездили в Симферополь, нас мирили, администрация расписывала графики погашения задолженности, 2-3 месяца выполняла его, потом снова начинались задержки. Эта служба дает разрешение на забастовку, когда исчерпаны все меры переговорного процесса.
— На пользу нам была бы такая свобода, как на Западе? Это ведь сегодня все хорошо на заводе, но от возможных проблем страховки нет.
— Я не хочу говорить о других предприятиях, но если у нас на заводе возникнет такая ситуация, хотя я далек от мысли о вероятности дестабилизации производства, то находить взаимодействие с руководством мы бы стали по-другому. Мне не в чем упрекнуть сегодняшнего собственника и назначенного им руководителя, но пройденный опыт многому научил и профсоюзный комитет, и коллектив. Жить так, как жили, без гарантированной загрузки, зарплаты, нельзя. Мы же видели, когда предприятие остановилось в 1996 году, от десятитысячного коллектива остались 2,5 тысячи работников– мы потеряли кадры. И сегодня, чтобы завод вернул свое лицо первого предприятия Керчи, — надо приложить немало сил.
— Какой «опыт» хотели бы вы перенять у профсоюзов Запада? Смотрите, какая там открытость отношений: не довольны зарплатой — страйк, не удовлетворены изменениями в пенсионном законодательстве — остановили работу.
— Интересный вопрос. Наверное, мне бы хотелось большей самостоятельности наших профсоюзов в инициативах, касающихся оплаты труда, пенсионного законодательства, чтобы сохранилось наше влияние в сфере трудового законодательства. Новая редакция Трудового Кодекса Украины отменяет статью 45, где речь шла о праве профсоюза инициировать отстранение от должности руководителя предприятия в случаях нарушения им трудового законодательства, при той же невыплате зарплаты. Исключить этот пункт требуют работодатели, ставшие собственниками, потому что на Западе подобного нет, а мы якобы должны шагать в ногу с ним буквально в каждом пункте.
Хотелось, чтобы наши народные депутаты конкретно взялись за реформирование пенсионного законодательства. Для «Залива», где практически каждый второй работник имеет право на льготное пенсионное обеспечение, это больной вопрос. Пенсионное законодательство построено таким образом, что до достижения полного пенсионного возраста работниками, вышедшими на пенсию по первому и второму спискам, пенсию платит предприятие, где они работали. То есть списки №№ 1и2 утверждены законодательно, а финансовая сторона его исполнения возложена на предприятия. Такая практика действует не только в судостроительной отрасли, но и в любой другой, где есть вредные и тяжелые условия труда.
Завод платит обязательные 33,2% в Пенсионный Фонд и плюс к этому — за каждого бывшего своего работника-льготника. В феврале мы заплатили за бывших работников, вышедших на досрочную пенсию по первому списку, 89 тысяч, по второму — 159 тыс. гривен. И так ежемесячно. Парадокс: законодательно, на государственном уровне, действует утвержденный список вредных профессий и закреплено право человека на досрочный выход на пенсию, но платит ее работодатель, а не государство. В год по «Заливу» получается почти 3 миллиона гривен. Это деньги, которые изымаются из оборотных средств. На Западе существует идентичный перечень вредных профессий и действует право досрочного выхода человека на пенсию, но только за счет государства, на благо которого он тяжело работал. Там профсоюзам даже не пришлось доказывать разумную справедливость подобного решения. Нас же пока не услышали. Наверное, поэтому не стоит удивляться, что специалистам вредных в небольших судоремонтных фирмах предлагают или работать на производстве в качестве предпринимателя, или искажают буквально в одной букве запись в трудовой книжке в названии профессии. Все это издержки недодуманности пенсионного закона.
