Я бежал из антисемитской страны

Эмигранты. Их было много. «Гуд бай Америка, о-о! …Нас так долго учили любить твои запретные плоды», — пел Бутусов. И в молодых и не очень головах зрел план: уеду! И они уезжали. Кто как мог. Кто-то находил работу, кто-то мужа, кто просто бежал …

О причинах отъезда, о годах проведенных в Америке, да и просто «за жизнь» мы беседуем с нашим бывшим соотечественником, а ныне гражданином США. Юлиан Зон (на фото) 10 лет назад уехал из страны. Как беженец. Тогда открылся «шлюз» и многие евреи смогли уехать по иммиграционной программе для еврейских беженцев.

Сейчас он работает секьюрити, то есть охранником. В его обязанности входит охрана складов, наружное патрулирование тюрьмы и других объектов. Несмотря на великолепную физическую форму, Рембо он мне не напоминал. Мягкий, интеллигентный в общении, тонкий и умный собеседник. Его приятные манеры выдавали в нем человека совсем другой профессии. Действительно, как оказалось, на родине Юлиан был скрипачом, закончил музыкальное училище.

— Нас привезли в Аризону, — рассказывает Юлиан, — это довольно жаркий штат, я жару не люблю. Но привык уже за столько лет. Вначале меня распределили работать в прачечную при очень крупном отеле. Это была тяжелая физическая работа. Особенно для такого интеллигента, каким был я, да еще и в 50 лет. В Америке трудно работать на простых работах. Тут очень много молодых, крепких мексиканцев, которые намного сильнее, конкурировать с ними очень тяжело. А куда податься эмигранту почти без знания языка?

Я работал в прачечной грузчиком, разгружал большие машины с бельем. Вначале очень сильно болели мышцы, как после тяжелых тренировок. Платили мало, 5 долларов 25 центов в час. За месяц выходило долларов 700, из них 340-370 уходило за съемную квартиру, оставалось только на еду. Помню, когда я получил первую зарплату и понял, что работал, как раб на каторге, только на еду, то очень расстроился. Однако через месяц меня уволили как не справившегося с работой: я работал медленнее, чем было нужно. И меня перевели на кухню мыть посуду. Там работа была полегче да и зарплата чуть больше, кроме того, платили сверхурочные. У меня выходило до тысячи долларов в месяц. Кроме того, можно было есть все деликатесы. Я знаю, что далеко не везде так — например, в маленьких отелях и ресторанах работников не кормят. Кстати, один мой приятель, тоже приехавший с Украины, до сих пор на той кухне работает, уже десять лет, привык, ему хорошо. На Украине он был адвокатом.

А я оставаться на кухне не хотел. Пошел в школу учить язык, но так как я очень уставал на работе, то пару раз просто заснул за рулем. На мое счастье дорога была пустая, и я не разбился. Тогда я понял, что надо бросить. Поработав месяцев десять на кухне, перевелся на должность уборщика, где было проще, и я смог ходить в школу и учить английский.

Я вам скажу, что, когда стал секьюрити и отработал первую смену, мне показалось, что я в раю. Мне не нужно было больше работать физически. Считаю, что мне повезло. Я знаю многих, кто так и остался на простых, тяжелых работах. Особенно трудно приходилось тем, кто в Союзе не привык к тяжелому труду, таким интеллигентам, как я.

Например, мои знакомые — бывший начальник отдела снабжения какого-то крупного завода в Ташкенте и его жена, настоящая номенклатурная дама. В США он работал со мной на кухне, а она уборщицей. Она очень старалась, просто выбивалась из сил, чтобы ее не выгнали, — тяжелый труд ее подкосил, она получила инвалидность. Помню, как она везет огромную тачку с этажеркой, потом этажерка на нее падает, она лежит под ней и не может встать. Сейчас она не работает, живет на пенсию. А он все на той же кухне, язык хорошо выучить так и не смог, не пошел он у него.

Но это все воспоминания прошлого, я уже много лет живу хорошо. Всем доволен. Я выучил язык, работа мне нравится. Я патрулирую тюрьму, это не трудно, езжу на машине по объекту вперед-назад. По рации переговариваюсь с другими секьюрити.

— Наверное, сложно было получить эту работу?

— Совсем нет, нужно было пройти несколько тестов, довольно простых. Главное, чтобы был психологически устойчивым. Тестов не было даже на физическую подготовку. Я — наблюдатель.

Снимаю квартиру в многоквартирном доме. У нас есть небольшой двор, деревья. Вечерами я люблю посидеть с соседями, среди которых есть тоже русские. У меня живет кот. Приютил его лет пять назад. У нас тут бассейн, но соседи не любят плавать, я часто плаваю один, особенно зимой, несмотря на то, что бассейн без подогрева. Вода в нем холодная, кроме меня, зимой не плавает никто. С женой мы развелись очень давно. Сын — врач, живет с семьей в Финляндии. Я так и не женился тут, хотя как-то уже был близок к этому. Но не судьба, видно. У меня было несколько, как тут принято говорить, гёрлфренд.

— Американок?

— Нет, что вы, — русских! С американками я встречаться не мог, слишком они другие, менталитет у нас разный.
В свободное время я много занимаюсь спортом.

— И все же, простите, но стоили все эти трудности, все, с чем вы столкнулись, когда только приехали, того, чтобы эмигрировать? Вы не жалеете?

— Нет. Я уехал как еврей и, как многие евреи, бежал из антисемитской страны. Ведь и СССР и страны СНГ были и остаются по сути антисемитскими.

— Простите, но я не помню, быть может, не сталкивалась сама близко с антисемитизмом. Но вокруг меня всегда были люди еврейской национальности: в школе, в университете, на работе, среди моих друзей есть евреи. И я что-то не припомню какой-то особой дискриминации по отношению к ним или какого-то особого отношения. По-моему, только малокультурный человек может судить о личности исходя из его национальной принадлежности.

— Вы ведь сами не еврейка? Верно? Поэтому вам не понять. Вы никогда не испытывали ничего подобного и никогда не поймете, что это такое, когда в любой момент вы можете услышать в спину да и в лицо оскорбление. Когда вас могут унизить и обидеть только потому что вы еврей. Вам не понять, как это может быть больно! И что только ради того, чтобы жить в обществе, где ты наконец почувствуешь себя полноценным человеком, ты пойдешь на все те лишения, тяжелый труд и все остальное, с чего начинается эмиграция. И поверьте, я встречал немало культурных людей, которые были антисемитами.

[img=right alt=title]uploads/news/1206970648-news-7z9b.jpg[/img]
— Я все же думаю, что это не были культурные люди. Просто они хотели таковыми казаться. А по сути они оставались быдлом. Но вы меня почти убедили. Возможно, мне не понять. Но все-таки, мне кажется, что те из людей вашей нации, кто страдал от проявлений антисемитизма, быть может, были излишне чувствительны? Либо закомплексованы? Ну почему бы им на окрик: «Ты еврей» — не обернуться и не сказать гордо: «Да, я еврей, и этим горжусь?»

— Сказать-то многое можно, но все равно ведь останется осадок. Здесь, в Америке этого нет.

— В том же СССР и после, несмотря на пресловутую пятую графу, я что-то не припомню, чтобы представители вашей нации работали рабочими на заводах, стояли у станков. Как правило, у них были интеллигентные профессии: музыкант, врач, учитель. А вот русские и украинцы работали и в поле и на заводе.

— Думаю, это потому, что русские менее активны, инертны. Они, в отличие от нас, не стремятся чего-то достичь, добиться. Они часто довольствуются тем, что есть. Но вы неправы. Я сам работал некоторое время рабочим в Украине.

— Долго?

— Нет, не долго. Но в Израиле многие работают рабочими.

— Ну разумеется. А кто же в Израиле будет работать на заводах, если там почти все одной нации? Русских то там практически нет. Вы родились в Ивано-Франковске, на Западной Украине. Но вы говорите по-русски. Как у вас с украинским?

— Нормально. Это у меня второй язык, родной — русский. Третий польский, четвертый — английский. Английским и польским я владею примерно одинаково.

— Как вы отнеслись к «оранжевой революции»?

— Украинцы — наивный народ, если не сказать глупый. Все это игры. Толку не будет.

— Вы бывали на родине после отъезда? Не скучаете? Не хотите приехать?

— Ни разу не был. Не выезжал. Я хотел бы приехать в гости, но уже не скучаю. Вначале скучал, потом нет. Ностальгия проходит где-то года через четыре. Первые годы думал заработать денег и вернуться, даже сумму подсчитал. Но потом передумал. Привык. Но пенсию я себе уже выработал. Поэтому смог бы когда-нибудь вернуться на Украину и жить там. Но я не вернусь. Именно из-за антисемитизма, который на Украине был, есть и будет.
Вот в гости приеду. Может быть уже этим летом вместе с сыном.

— Приезжайте к нам в Крым. Летом у нас хорошо.

— Может быть. Это интересно…