Память по исходу

.В Севастополе завершились мероприятия, посвященные 90-летию Исхода русской армии генерала Врангеля и гражданских беженцев из Крыма.<br />
Говоря о ноябрьских событиях 1920 года на юге России, завершившихся, как известно, исходом за рубеж участников Белого движения и сотен тысяч россиян, люди, неравнодушные к истории XX века, понимают, каких немыслимых масштабов произошла тогда катастрофа, постигшая нашу Родину. Это был, говорят они, некий тектонический сдвиг, приведший к кардинальным изменениям всего уклада величайшей страны. Российской империи, если угодно. Ведь то, что произошло в России на изломе прошлого столетия, привело к неимоверным утратам — людским, финансовым, экономическим, нравственным. И все это теперь просматривается в любой сфере, когда оглядываешь все происходящее и в нынешней Российской Федерации и — куда от этого деться? — в нынешней Украине.

Севастополь, как известно, был тем самым местом, откуда и начался Исход. Севастопольский порт, а следом за ним Керчь, Новороссийск и Одессу покинули десятки военных кораблей и гражданских судов вместе с тысячами наших соотечественников на борту. Потом эти люди обрели пристанище в Константинополе, Бизерте, Афинах. Потом было безнадежное ожидание, желание бороться против большевизма, стремление вернуться на Родину… Потом все это пошло на спад, прошли годы, многие и многие годы, и теперь, как утверждали некоторые аналитики, наступила пора примирения. А это значит, что можно вспоминать ту былую и порядком забытую трагедию, встречаться с потомками эмигрантов и делиться с ними рассуждениями о прошлой России, в которой по какой-то причине разгорелась Гражданская война. Больше этой темы, пожалуй, касаться не стоит, анализировать события 90-летней давности тоже не след, поскольку она, согласитесь, заслуживает куда больших печатных площадей, нежели виртуальная страница «Крымского эха». Расскажу лишь о состоявшейся в эти дни в Севастополе встрече потомков эмигрантов, покинувших Россию в ноябре 1920 года, и о некоторых мероприятиях, в которых они приняли участие.

На научно-практической конференции»

Сразу же нужно отметить, что раньше, если в Севастополе что-то и происходило, связанное с такими понятиями, как «Исход» или «Бизерта», то организационные хлопоты лежали на плечах энтузиастов. Один из них — Владимир Стефановский, севастополец, бывший подводник. Это он в Бог весть каком году, уже и не помню когда, организовал на яхте Поход Памяти в Бизерту, чтобы поднять там Андреевский флаг, спущенный на кораблях российского Императорского флота в 1924 году. Он же установил на Графской пристани в Севастополе и мемориальную доску в память об участниках Исхода. (Дело было чуть ли не ночью, помню, затягивает Владимир Владимирович винты мемориальной доски, а ему осещают софиты российских телеканалов…).

Теперь же — другое дело, за проведение памятных мероприятий, посвященных Исходу, взялись городские власти, образовав для этого оргкомитет. Денег, правда, на это в городской казне не хватило, собирали со всех, кто мог помочь. И что? Собрали, несколько депутатов помогли, честь им и хвала за это.

И вот, в Севастополь на памятные мероприятия, посвященные 90-летию Исхода, приехали потомки эмигрантов, граждане Франции, Германии, Сербии, США и Туниса — всего 28 человек. Им оказали большое внимание, на шикарном автобусе возили на разные телестудии, водили по музеям и прочим памятным местам. Даже подарили каждому памятный знак — копию Бизертского Креста, выплавленного из металла, поднятого со дна Бизертской бухты. Говорят, это частица одного корабля, который сделали там остановку в далеком 1920 году.

В Севастополе побывал и знаменитый российский кинематографист Никита Михалков. Выступая перед журналистами, он так прокомментировал севастопольские события 1920 года: «Севастополь в те времена был залит кровью по колено, это был город, берега которого последним взглядом окинули люди, изгнанные из страны — лучшие умы, лучшие военноначальники. Как ни печально, но определенная ответственность за те события в какой-то степени лежит и на них, на военных, когда они не проявили должного мужества, чтобы противостоять безудержной в своей жестокости силе. А если учесть, что этими силами в Крыму руководила маленькая горстка людей, а фактически всего два человека — Бела Кун и Землячка, вообще не имеющие никакого отношения к нашему народу, то это наводит на определенные мысли… и очень не хочется, чтобы этот город испытал когда-нибудь то, что он испытал 90 лет назад».

А вот, что сказал в одном из интервью Иван Куликов, один из организаторов памятных мероприятий: «Мы хотим, чтобы все очистились душой и вспомнили о тревожных событиях Гражданской войны. Ведь были жертвы и был террор — террор красных и террор белых. Поэтому мы возложили цветы к памятникам красных на Кладбище коммунаров и к могилам белых, расстрелянных возле Максимовой дачи. Главная наша задача — вписать в историю Севастополя имена тех, кто вынужден был покинуть Родину». Примирение, утверждает И. Куликов, «в принципе уже наступило». Теперь нужно, сказал он, «поднять пласт истории и показать незнакомые страницы жизни наших соотечественников за рубежом».

Для этого в казематах Михайловского равелина, что на Северной стороне Севастополя, состоялась научно-практическая конференция. В ней приняли участие более двадцати докладчиков — специалисты архивного дела, историки, писатели и просто энтузиасты, самостоятельно поднимающие пласты былых эпох. Например, Виктор Голубинов, москвич, изучивший жизнь всех своих предков, служивших в царской армии, до последнего защищавших Россию от большевизма и покинувших Севастополь в 1920 году.

Крайне интересная, скажу вам, была эта конференция! Только один доклад Инны Островской, доцента Крымского инженерно-педагогического университета, чего стоит! Историк рассказала о концлагерях, действовавших в Севастополе в начале 20-х годов прошлого столетия, и обо всем, что в этих мрачных, с позволения сказать, учреждениях происходило. К слову, большевики организовали эти концлагеря в монашеских обителях, располагавшихся на Херсонесе и на мысе Фиолент (в Георгиевском монастыре).

После всего того шока, который овладел мной от всего услышанного на конференции, я поговорил с некоторыми ее участниками. Вот их ответы на мой единственный вопрос: «Как сейчас, в нынешнее, достаточно удаленное от 1920 года время, можно расценить произошедшие в России события, завершившиеся Исходом?»

Николя Махров, француз, работник фирмы, выпускающей косметику (Со стороны отца его предки служили в Белой армии, один из них был даже правой рукой генерала Деникина, прабабушка эмигрировала в Болгарию.): «Конечно, это была трагедия, еще какая, и она длится до сих пор. Ведь в Севастополе и кое-где в Крыму, как мне сказали, улицы до сих пор еще названы именами тех, кто расстреливал наших предков».

Мария Альбертини, администратор коммерческой фирмы в Париже (Ее предки покинули Россию в 1920 году, на пароходе они убыли сначала в Константинополь, потом в Алжир): «Да, это была трагедия. Но мои прадедушка и прабабушка неплохо устроились в Алжире, оттуда они перебрались во Францию. Грустили ли они о случившемся? Бабушка — да, грустила, но немного. Дедушка, как мне рассказывали, был очень сильным человеком, он скрывал свое горе…» (Мария очень плохо говорит по-русски, свой рассказ обильно перемежает английским).

Мария Альбертини»
[img=left alt=title]uploads/5/1290624354-5-msno.jpg[/img]
Шарль Бутлер , молодой человек, родившийся в Париже, а в настоящее время проживающий в Германии экономист фирмы, выпускающей металлопрокат (Его предки, как и все, покинули Севастополь, потом обосновались в Бизерте, а впоследствии оказались во Франции): «Я думаю, что это была трагедия. Это когда в одной семье идут друга на друга, и никакой логики в этом нет. Правда, отец рассказывал, что, по мнению моего прадеда, генерала-майора царской армии, государственный строй, существовавший в России до Первой мировой войны, не мог продолжаться, этот строй нужно было менять. Но никто не помышлял о перевороте и не думал, что это произойдет в октябре 17-го. Нужны были реформы, говорил мой прадед, а не революция». После этого Шарль показал фото своего прапрадеда Даниила Брониславовича Бутлера, служившего на царском флоте вольнонаемным…

В работе конференции принял участие и прибывший из Бизерты Николай Сологубовский , известный кинематографист, автор нашумевшего в свое время документального фильма «Анастасия». В 2008 году этом фильм, в котором рассказывается о российской эскадре, прибывшей в Тунис, завоевал в России кинопремию НИКА как лучшая неигровая лента. Итак, вот как он ответил на мой вопрос: «Историю нужно рассказывать открыто и честно. Для меня, бизертца, нет ни красных, ни белых. Сейчас, говорят, наступило время примирения. Но перед кем нам каяться? Не знаю. Но протянуть руку друг другу и сказать, что этого больше не должно повторится нужно обязательно. Русский никогда не должен идти против русского».

Николай Сологубовский
[img=left alt=title]uploads/5/1290624363-5-CCff.jpg[/img]
И, наконец, более всех пространно, но вместе с тем и интересно ответила Ольга Сидельникова-Вербицкая , французская писательница, живущая в Сент-Женевьев-де-Буа, в маленьком городке, который известен кладбищем, где захоронены многие русские эмигранты. Ольга Ростиславовна — внучка капитана 2 ранга Нестора Александра Монастырева, георгиевского кавалера, командира подводной лодки «Утка», отплывшей 90 лет назад от севастопольских берегов в Тунис. На памятные мероприятия Сидельникова-Вербицкая прибыла вместе со своим мужем, Юрием Всеволодовичем Вербицким, предки которого в 1920 году убыли из Севастополя на одном из пароходов.

«…они покидали Россию в слезах, надеясь вернуться, они потом боролись, порой успешно, порой неуспешно. И эти люди горевали, тосковали по России… Теперь все это кончилось, все позади… Сейчас же русские валом едут в Европу, заселяют Канаду… И они уже не плачут, у них даже какое-то веселье просматривается. И это меня беспокоит. Может быть, они не знали той правды, которую знали те, кто покидал Россию в 20-м году?

…Меня поражает восторженное отношение к фильму «Чапаев». Против кого машет шашкой этот лихой Василий Иванович, в кого стреляет эта белозубая Анка-пулеметчица? А ведь это русские бьют друг друга! До сих пор этот фильм формирует ТОТ взгляд, упрощает ТУ проблему. А она, ТА история, — очень сложная, и за нее мы сейчас платим и будем платить дальше.

Никита Михалков»

…Когда же были первые симптомы того, что случилось с этой армией, которой ничего не оставалось, как уйти из России? Я не согласна со словом «исход». Исход — это некое библейское слово, но за ним мы очень многое прячем. Если это касается мирного населения, то была эвакуация. Если это касается армии, то нужно говорить об отступлении. Но какая армия отступала? Императорская? Нет. Добровольческая? Да! А кого она защищала, за какую Россию шли сражаться белые? И я скажу вам: за Россию виртуальную. Потому что главная болезнь началась 2 марта 1917 году, когда в результате заговора генералитета была уничтожена законная власть страны. Речь идет об отречении государя. Во Франции, чтобы уничтожить короля, нужно было истребить всю его гвардию, а в России, чтобы защитить государя, никто не пошевелил пальцем. Никто! Почему власть в свои руки не взяли военные? Непонятно, что двигало ими. Ведь, если почитать Рузвельта, до победы России в Первой мировой войне оставались каких-то два месяца! И тогда к России отошли бы Константинополь и Дарданеллы. И эти русские военные почему-то организовали переворот, после которого пришли на этот севастопольский берег. Я не могу понять их! За что же они воевали? За Веру и Отечество? Но в то время за эту исконную формулу уже не воевали. Хотя именно она, эта формула — «За Веру, Царя и Отечество!» — спасала в России всё и вся».

Ольга Ростиславовна посмотрела в сторону потомков эмигрантов, которые в этот момент выпивали и закусывали (после научно-практической конференции ее организаторы по русскому обычаю «накрыли поляну»).

«…Что же нас гонит сюда, к этим камням? Ну, не сумасшедшие же все эти люди: приезжать сюда за тридевять земель из Европы… Чего нам не хватает? Откуда эта наша ностальгия? И я отвечу вам: мы тоскуем по царской России! Мы отыскиваем в этих раскопках какие-то камешки и тоскуем по ТОМУ сообществу! Потому что Россия — это специальный организм, и никто в мире не понимает его. Никто не понимает того, что на фоне этого полного раздрая, когда еще ничего не восстановлено, нет ни промышленности, ни экономики, в России восстанавливаются храмы. Скажите об этом во Франции, там скажут — это дикари.

…Мой муж родился в Париже, в семье ротмистра гусарского полка и русской девушки из села Ровное, что под Боровичами на Валдае. Двенадцать лет назад мы нашли в этом селе имение его прабабушки, огромное такое екатерининское имение, разрушенное, разваленное… И там есть церковь Святой Екатерины Великомученицы, и там были танцы, шла дискотека. И мой муж вот уже двенадцать лет восстанавливает эту церковь. И она уже восстановлена — есть купол, расписной предел, ведется служба. После Севастополя мы опять поедем туда. Что нам важно? Важно в какой-то момент встать на сторону Зла или на сторону Добра. И мы можем сказать так: Злу отведено время, а Добру — вечность!

…А насчет Исхода скажу так. Он, Исход наступил тогда, когда они пришли в Бизерту. Они очистились за это время, превратились в монархистов и стали строить храмы. Было ли это промыслом Божьим? Думаю, что да, потому что ничего без промысла Божьего в этом мире не происходит».