«Я люблю тебя, мое сердце»

18 АВГУСТА МЫ ВСПОМИНАЕМ НАСИЛЬСТВЕННУЮ ДЕПОРТАЦИЮ НЕМЦЕВ ИЗ КРЫМА

В июне Галине Евгеньевне сравнялось восемьдесят восемь, а будь жив Анатолий Петрович, ему бы в феврале исполнился девяносто один. Но вот уже двенадцать лет она одна, а после смерти единственного сына каждодневно призывает смерть и всё реже, чтобы не бередить лишний раз душу и сердце, вспоминает трудные, но такие счастливые времена, когда мужчины ее жизни были рядом. Решающей силой горькой и тяжелой судьбы семьи Майер всегда выступал случай. Он был участником всех событий их жизни и, как путеводная звезда, прокладывал им пунктиры встреч и расставаний.

… Анатолий влюбился в Галину, увидев ее на фотографии, выставленной в витрине фотоателье, и поделился сокровенным с другом. Приятель разрешил Толину проблему в два счета: он встречался с подругой этой девушки и познакомил их 24 января 1941 года, в канун Татьяниного дня.

На следующий день Толя с Галей уже были вместе на дне рождения Татьяны, той самой подруги. Любовь была озарением для обоих, встречи — долгожданной радостью, хоть и были часты, а замужество считалось ими продолжением счастливого знакомства и откладывалось только на время, до окончания Толей техникума. Даже начавшаяся война не меняла их планов: Анатолий продолжал учебу, правда, началась она в сорок первом 1 августа. Галина работала на молокозаводе.

Судьба завязала их жизнь жестоким узлом 18 августа 1941-го. В тот день к Анатолию в техникум прибежала его мать. «Сынок, тебе повестка в военкомат, а нас — на высылку». Смысл материных слов Анатолий сразу и не понял: как разрывать семью, какая высылка, за что? Вопросы крутились, а ответов не находилось. Он побежал в военкомат, там посмотрели в паспорт и на обороте повестки написали определившие последующие пятнадцать лет его жизни слова: «Освобожден от службы в армии. На высылку». Анатолий прибежал к Галине на работу. «Нас высылают!» — сказал он. «За что? Почему?» — растерянно спрашивала Галина. «Как немцев!» — прозвучало в ответ.

Интернационализм для довоенной молодежи был не только линией партии, он принимался естественным состоянием ума и сердца. Они любили друг друга, просто молодые, счастливые подаренной встречей, а не немецкий юноша и русская девушка. Выросшие в одном городе, они и представить себе не могли, что между ними существует непреодолимая, злым роком проведенная черта. Это накануне восьмидесятилетия Анатолий Петрович позволил сказать о себе: «Я — пятое поколение, приехавшего в Крым во времена царствования Екатерины II немецкого мясопромышленника Якоба Карловича Майера. А Галина моя — потомственная русская дворянка: ее дед был одним из архитекторов Зимнего дворца».

… На сборы немецким семьям дали четыре часа. На Керчь-первую подогнали вагоны, правда, пассажирские, что было единственный раз в их горьких скитаниях по родной советской стране. Анатолий очень просил Галину никуда не уезжать из Керчи и, прощаясь, сказал ей: «Даже если у тебя пятеро детей будет — всё равно ты будешь моей!» Ночью керченские немцы были уже в Джанкое. Наутро их погрузили, уже не церемонясь, в телячьи вагоны и повезли навстречу судьбе. 11 сентября Галина получила от Анатолия первую весточку. В телеграмме он желал ей сохранить жизнь и здоровье и сообщал свой адрес в Орджоникидзевском крае, что на Северном Кавказе. Эта телеграмма, ветхая, рвущаяся на сгибах, сохранилась у Галины Евгеньевны до сегодняшнего дня. Семейные реликвии были чудом семьи Майеров. Подаренный ему Галиной бумажник и вышитый ее руками платочек Анатолий Петрович хранил любовно и бережно от чужих рук и липких взглядов все годы разлуки. Только уже на поселении 13-летний пацанёнок выкрал у него дорогие реликвии, но Анатолий Петрович выменял их у воришки на буханку хлеба. Платочек, правда, так и не нашелся. «А то бы он и сейчас здесь был», — улыбается сквозь слезы Галина Евгеньевна. Для жизни Майера хлеб значил меньше, чем подарки любимой.

На Северном Кавказе крымские немцы прожили недолго. 1 октября сорок первого их погрузили на подводы и повезли на станцию. Через двадцать два дня пути они оказались в Восточно-Казахстанской области. Работали в колхозе, выбирали из-под снега неубранный урожай. В новогоднюю ночь мужчин мобилизовали, вновь погрузили в вагоны и через девять дней высадили на строительной площадке Челябинского металлургического комбината. Двадцать пять тысяч трудмобилизованных немцев стали основной рабочей силой ударной стройки военных лет. Многие из них не выдержали тяжелых условий, умирали десятками, сотнями. Хоронить на кладбищах их запрещали, трупы по ночам вывозили в лес и закапывали.

Лагерная жизнь продолжалась до сорок шестого. В одну ночь, сняв окружавшую лагерь проволоку, их сделали спецпоселенцами. В 1952-м Анатолия Петровича Майера сняли со спецучета, но паспорт, когда пошел за документами, ему не дали. Он вернулся к коменданту, а тот, офицер НКВД, порядочный, несмотря на форму и погоны, человек, сделал ему паспорт и записал в графе «национальность» — русский. «Ты меня еще благодарить будешь, на немцев еще долго гонения будут», — сказал он Анатолию Петровичу Майеру на прощание.

… Галина держала данное любимому слово. Первую оккупацию Керчи фашистами она пережила с родителями в Булганакских катакомбах. Их она навсегда потеряла 29 апреля 1942-го, чудом спасшись от фашистской оккупации во второй раз. Молодой девушке помогли советские солдаты, сначала сняв для нее с убитого товарища сапоги, брюки, гимнастерку, а потом, посоветовав откликнуться на призыв армии и фронта, и с девушками-связистками переправиться на кубанский берег. Солдатскую одежду она сняла только через несколько дней на другом берегу. Эвакопункт направил Галину на работу в город Березняки Пермской области.

Там она случайно столкнулась с довоенной своей подругой, той самой Татьяной. В Березняках Галина повстречала и немецких поселенцев, выспрашивая их о местах ссылки. По всем адресам, что давали Галине сострадавшие Галиной любви немки, рассылала она письма в поисках Анатолия, но Майер нигде не значился. Как потом оказалось, ее никто не надоумил написать в Челябинск — встретиться им было еще не суждено. «Встреча наша — это судьба, если кто верит», — говорила в нашу первую встречу тринадцать лет назад Галина Евгеньевна. «Это Бог нам помог», — вторил ей Анатолий Петрович.

В 1953 году Майер впервые за двенадцать лет приехал в родной город, уже с семьей. Он долго не женился, всё надеялся на встречу с Галиной, хотя и получил от своей тетки письмо, где она сообщала о гибели любимой на переправе. Встретился с довоенными друзьями и, сидя с ними за столом, сказал девушкам: «Вы здесь, а Галинки моей нет, погибла». Татьяна, у которой особая роль в их судьбе, рассказала ему о встрече в Березняках. «Найдите мне ее. Полжизни отдам!» — сказал Анатолий, покидая Керчь.

Разыскали любимую нескоро. Через Красный Крест Галина искала своих родителей: не видя их смерти, надеялась на чудо. Но, оказалось, искали и ее. Она получила письма от подруг, в одном из которых, Татьянином, была приписка о приезде в Керчь Анатолия. Теперь и она знала, что он жив. К тому времени Галина развелась с мужем и подумывала о переезде с сыном в родной город. Подруги звали ее, обещали помочь. Прислала Галине письмо и Толина сестра. Сообщала, что с родными собралась возвращаться на родину, звала ее в Орск, чтобы оттуда вместе уже ехать в Керчь. Когда Галина с сыном приехали в Орск, там был Анатолий: ничего не зная о ней, он тоже разошелся с женой и приехал к своим, чтобы всей семьей вернуться в Керчь.

С первых дней знакомства сын Галины Евгеньевны стал называть Анатолия Петровича отцом, и все тяготы жизни они честно делили на троих. Невозможно поверить, что пережили Майеры, вернувшись в Керчь. Даже если бы в паспорте Анатолия Петровича было записано не просто «русский», а «русский в квадрате», он всё равно оставался Майером, а Майеру работы не было. Ночевали когда в сарае, когда под открытым небом, обедать случалось на старом кладбище у Афанасьевской церкви, сын делал уроки на окошке горсправки, с малых лет зарабатывал разгрузкой ящиков, принося матери хоть немного рыбы на еду, Галина Евгеньевна по ночам вышивала, чтобы утром снести на рынок и заработать какую-то копейку. Вынести сумели всё. И работа со временем появилась, и достаток, и сына выучили.

Единственно жалею, что когда познакомилась с Майерами, под рукой не оказалось фотоаппарата. Галине Евгеньевне сегодня было бы приятно посмотреть, как любовался ею Анатолий Петрович, которого она нет дня, чтобы ни вспомнила. На обороте несохранившегося, но памятного снимка сорок первого Галина Евгеньевна написала «Помни. Ведь я люблю тебя! А ты меня?» А Анатолий Петрович приписал «Да, я люблю тебя, мое сердце!»

«Если бы о нашей с ним жизни написали роман, а потом сериал сняли, — светлая печаль ложится на морщинистое лицо Галины Евгеньевны, — поинтереснее тех, что по телевизору показывают, получился бы». В их с Анатолием Петровичем жизни главным событием жизни была любовь. Все жизненные перипетии переплелись со счастьем любви. Ни что не могло стать на пути их счастья: ни годы, ни расстояния, ни люди, ни история страны, где национальности Анатолия Петровича суждено было сыграть роковую роль в их с Галиной Евгеньевной жизни, от которой осталось единственное большое сожаление: не было у них общих детей. Может, не было бы тогда ее нынешнего горького одиночества, когда некому рассказать о тех, кого она помнит и любит.