(записки бывшего следователя)
Дядька Данила в редких письмах постоянно приглашал меня в гости, соблазняя красотами Подмосковья и местом, где стоял в непосредственной близости к железной дороге его домик путевого обходчика. Сразу за домиком начинался густой красивый лес, а с другой стороны, за железнодорожным полотном, проходил судоходный канал. Вокруг сплошная красотища с чистым воздухом.
…Из-за большой нагрузки по расследованию уголовных дел я чувствовал физическую и психологическую усталость. К тому же подряд два года не был в отпуске. Руководство милиции в летнее время сотрудникам никогда отпуск не предоставляло, так как в это время года всегда увеличивалась преступность. Как исключение, в порядке поощрения, мне дали возможность отдохнуть две недели. Я решил поехать к дядьке Даниле.
***
Загрузившись консервами и разной морской рыбой, поездом добрался до Москвы, а оттуда на электричке к ожидавшим меня Даниле и его жене, Лидии Елисеевне. Радости стариков не было предела. За столом, заставленным разносолами, с разговорами просидели до утра.
Я решил отдыхать у воды, приходя на канал, когда солнце только начинало показываться из-за горизонта, и оно приветливо светило, не обжигая своими лучами. Когда начинало припекать, уходил бродить по лесу, собирая грибы и слушая пение разных птиц.
В этот раз я немного задержался на сеновале, где решил ночевать, вдыхая запахи свежего сена, и потому в спешке оставил зажигалку. Когда захотелось курить, не стал возвращаться за ней домой, а направился к незнакомцу, сидевшему метрах в ста от меня. Видя в руках незажжённую сигарету, мужчина молча протянул зажигалку.
Я назвал своё имя. В ответ мужчина, быстро глянув на меня, неожиданно чётко, по-военному проговорил: «Садись, служивый, выдаёт тебя твоя выправка и внимательные глаза. Гостем будешь. Меня зовут Демьяном Елизаровичем, хотя все коллеги называли Дмитрием. И ты можешь называть меня, как тебе будет удобно, но обязательно на ты». Демьян сказал, что о себе расскажет, когда со мной выпьет за наше знакомство. Тут же пригласил к себе домой.
Демьян сначала повёл меня не домой, а на деревенское кладбище. Я не задавал ему вопросов, нутром чувствуя, что меня ждёт какая-то неприятная информация.
За красиво кованной оградкой на двух могилах стояли памятники, один из белого мрамора, а другой из чёрного. На белом мраморе была искусно выбита фотография симпатичной смеющейся девчушки в платьице с пышными кружевами. К плите с портретом девочки вели пять мраморных ступеней из такого же белого мрамора с вкраплениями сверкающего на солнце мелких кусочков кварца.
Пятая, верхняя ступенька, в средней части была сломана, прогнувшись вниз. На чёрном мраморе красовалась молодая женщина с распущенными роскошными волосами. Обращали на себя внимание большие, широко открытые, со злым огоньком, глаза. Могила девочки была усыпана живыми цветами. На могиле женщины было пусто. Рядом с ней росло тоненькое молодое деревцо осины.
Демьян прижался к памятнику девочке, нежно поцеловав её в лобик. На портрет женщины даже не посмотрел. Оторвавшись от памятника, глухо произнёс: «Мою любимую дочурку убила вот та женщина, бывшая моя жена, мать-убийца. А я убил дьявола в юбке. Пошли, помянем мою единственную дочь. Завтра исполнится полтора года, как её не стало».
***
Нас встретила пожилая, но на вид крепкая женщина с натруженными руками. Она была в тёмном закрытом платье и с низко повязанной на голове косынкой чёрного цвета. Встретила нас во дворе с низким поклоном, молча показав рукой на входную дверь. В громадной кухне на круглом, потемневшем от времени столе стояла разнообразная холодная закуска.
Мы не спеша приступили к трапезе, предварительно, по христианскому обычаю, пожелав девчушке, рано ушедшей из жизни, царства небесного.
Только когда мы начали вторую бутылку конька, Демьян, избегая подробности своей жизни, чётко, по-военному короткими, но ёмкими фразами стал излагать случившуюся в его жизни трагедию.
Женился он из-за постоянной занятости на работе, когда ему перевалило за сорок. Лаура, его красавица жена, была намного моложе его. Работала начальником финансового отдела крупной коммерческой фирмы, расположенной в Москве, где жили её родители. С разрешения босса принимала участие в показе мод и в фотосессиях для глянцевых журналов. Была крайне избалована вниманием богатых мужчин, которые приходили с определённой целью на различные шоу.
Чтобы не тратить время на дорогу до городка, где была у Демьяна квартира, Лаура всю неделю жила у родителей, а на выходные дни приезжала к нему.
Через год Лаура родила девочку, которую назвала Луизой. Но все ласково называли её Лизонькой. Бросив работу, Лаура посвятила себя воспитанию ребёнка. Ей большую помощь в этом оказывала сестра Демьяна, Мария Елизаровна, приезжавшая из деревни на несколько дней к брату.
Когда Луизе исполнилось полтора года, Лаура заявила, что она очень скучает по работе и потому надо будет девочку определить в детский садик или нанять няньку, чтобы она могла спокойно заниматься своим красивым весёлым ремеслом. Оставляя Луизу с Марией Елизаровной, сестрой Демьяна, Лаура уезжала в Москву, чтобы договориться о приёме её на старое место работы.
Однажды она из очередной поездки не возвратилась. О случившимся Мария Елизаровна с тревогой в голосе по телефону сообщила Демьяну. Примчавшись домой, Демьян в спальне на подушке нашёл конверт с запиской. Лаура просила за всё её простить и не искать, так как она полюбила богатого иностранца из одной арабской страны, куда улетает вместе с ним.
Воспитывать девочку взялась Мария Елизаровна, увезя её в деревню, на свежий воздух, постоянно пахнущий лесом, местами трудно проходимым. Девочка росла и хорошела с каждым днём. Она была толковым смышленым ребёнком, научившимся с расстановкой читать, когда ей пошёл четвёртый годик. Находившуюся постоянно рядом с ней Марию Елизаровну она считала своей любимой мамой. До поры и времени никто не хотел её в этом переубеждать.
Сравнительно недавно похоронив мужа, Мария Елизаровна оставшись одна, души не чаяла в Лизоньке, иногда балуя её сверх меры, за что Демьян делал сестре строгое замечание.
***
Однажды, возвращаясь после обеда на работу, Демьян увидел возле своих «Жигулей» припаркованный «Мерседес», а рядом с ним Лауру. Он хотел пройти мимо, сделав вид, что её не заметил. Лаура, перегородив дорогу, не спуская глаз с побледневшего лица Демьяна, у которого на мгновение пересохло в горле, громко спросила: «Где моя дочь? Когда я смогу её увидеть и забрать себе? Я вернулась в Россию и без дочери жить не собираюсь. Ты, вечно занятый работой одинокий мужчина, не имеешь права мне в этом отказать».
Демьян, ни слова не говоря, легко отодвинул Лауру в сторону и спокойной походкой зашагал в свой кабинет, чётко услышав за спиной: «Подлец, неудачник!».
Поздно вечером Демьян приехал в деревню и строго предупредил сестру, чтобы она Лизу от себя не отпускала ни на шаг. Девочка дала слово, что будет во всём слушать маму и ни в коем случае не вступать в разговоры с незнакомыми людьми, что бы они ей ни обещали.
Лаура, убедившись, что дочери в городе нет, решила тайно посетить деревню и проследить за домом Марии Елизаровны. При втором посещении деревни Лаура убедилась, что дочь жива и здорова.
Мария Елизаровна, поздно позавтракав с Луизой, повела её в огород, чтобы сначала покормить большое семейство пушистых кроликов, а потом собрать для варенья позднюю клубнику. Лиза была в коротком лёгком розовом платьице с босыми ногами, так как с утра горячее солнышко успевало нагреть землю с бархатистой травкой.
Лиза рвала клубнику в небольшое ведёрко, которое относила домой, и напевая «Антошка, Антошка, пойдём копать картошку!» осторожно высыпала на клеёнку, разложенную на полу.
Мария Елизаровна, работая не разгибая спины, не сразу обратила внимание на долгое отсутствие Луизы.
А девочка в это время сидела в мчавшейся машине рядом с незнакомой тётей в больших тёмных очка и в летней шляпе с опущенными полями. Она ехала помочь папе, оказавшимся в беде и надеющегося на её помощь.
Лиза всё время подгоняла тётю, которая, разговаривая с ней, старалась не смотреть в глаза. А Лаура радовалась тому, что она умело сыграла на детской доверчивости и непосредственности, когда, назвав дочь по имени, взволнованным голосом сообщила, что она папина коллега, с которым она выполняла особое важное задание, во время которого он попал в неприятное положение, от которого его может избавить только его любимая дочь.
Демьян, не дослушав до конца страшное сообщение сестры, бросил телефонную трубку на стол и, перепрыгивая несколько ступенек лестницы, помчался к машине. Направляясь в сторону деревни, Демьян педаль газа нажимал до упора.
Продолжая мчаться в сторону Москвы, увидел вылетевший из леса на большой скорости знакомый «Мерседес». Перегородив дорогу, и подбежав к упёршейся бампером в его легковушку машине, увидел за рулём Лауру. Больше никого в машине не было. Демьян силой выволок Лауру и грубо посадил в свою машину рядом с водительским креслом. Теперь он думал не об арабской стране, в которой могла оказаться Лиза, а о самом страшном, что могло случиться в его жизни.
Повернувшись в стороны Лауры, глядя ей в глаза, прохрипел голосом, от которого по её спине побежали мурашки: «Показывай, стерва!». Сорвавшись с места, машина ворвалась в гущу леса. Остановив машину и обойдя её, Демьян резко открыл дверцу, едва не сорвав её с петель, схватил Лауру за разрывающееся платье, рывком вытащил из машины и погнал впереди себя, прокричав страшным голосом: «Тварь, показывай!»
За несколько метров от себя он увидел в густом кустарнике безжизненное тело Лизоньки в розовом платьице. Девочка была мертва.
Услышав, как за спиной вскрикнула Лаура, снявшая с ног туфли и помчавшаяся к продолжающей работать машине, Демьян выхватил из облегчённой кобуры всегда находившейся у него под мышкой пистолет и выстрелил в сторону удаляющейся от него ненавистной ему женщины. Ему казалось, что он стреляет в какое-то страшное чудовище с распущенными волосами.
***
Потом состоялся суд, когда Демьян уже был приказом уволен на пенсию. Судили его за убийство, совершённое в состоянии сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшей. С учётом всех обстоятельств суд приговорил Демьяна к двум годам лишения свободы условно.
***
Когда Демьян окончил свой печальный рассказ, он смахнул с глаз набежавшие слёзы и разлил по стаканам остававшийся коньяк. Потом мы курили и долго молчали, каждый думая своём.
В этот год вместе со мной пошла в отпуск жена, которой я пообещал познакомить в Подмосковье с интересным человеком. Подготовили подарки для добрых стариков. Не забыл о подарке для Демьяна. Его сестре купил тёмную тёплую шаль, а для друга, используя все свои связи, раздобыл шикарную складывающуюся удочку японского производства.
Так как дядька встречал каждую электричку, то сразу увидел нас, спешащих выпрыгнуть из вагона, мало времени стоящей электрички. Конечно, старики очень обрадовались нашему приезду и подаркам. Был глубокий вечер, когда мы сели ужинать. Я обратил внимание, что мои родственники ушли от ответа на мой вопрос о здоровье Демьяна. Дед Данила глубоко вздохнул, а Лидия Елисеевна начала рассказывать о невиданном урожае грибов.
Я не удержался и показал, какую для Демьяна приготовил удочку. Хорошо захмелевший от изрядно выпитого, дядька, стукнув кулачком по столу, отчего зазвенели пустые стаканы, прохрипел: «Нет наших Демьяна и Марии. Под землёй оба». От услышанного у меня выпала из рук дымящаяся сигарета. На ставшими ватными ногами я добрался до стула и едва не плюхнулся мимо него. С женой, не моргая, мы уставились на дядьку, ожидая услышать подробности смерти родных брата и сестры.
Не вдаваясь в подробности, дядька рассказал о страшной трагедии в несчастной семье. Два месяца назад одна соседка поругалась с Марией Елизаровной, кролики которой, вырвавшиеся на волю из клеток, в чужом огороде поели какую-то зелень. В пылу взаимных упрёков соседка, поставив руки в бока, на всю деревню стала винить Марию Елизаровну в смерти единственной племянницы.
«Как ты можешь, дура старая, усмотреть за кроликами, — всё больше распаляясь кричала соседка, — если проворонила несчастную девочку, отдав её в руки отравительницы!»
После этих слов, Мария Елизаровна, ещё ниже опустив чёрный траурный платок на лоб, согнувшись и пошатываясь, поплелась в дом. Когда Демьян возвратился с канала домой, сестру нашёл повесившейся в тёмном сарае. Бедную женщину хоронила вся деревня, за исключением семьи соседки, по вине которой Мария Елизаровна наложила на себя руки, оставив ещё больше горевать родного брата.
На девятый день после смерти Марии Елизаровны несколько человек, проживающих в деревне, взяв с собой спиртное и еду, пришли к одинокому Демьяну, чтобы помянуть его мученицу сестру. Обыскав весь дом, обескураженные соседи Демьяна не нашли. Не оказалось его и на кладбище возле свежей могилы сестры, расположенной рядом с могилой дочери. Позвав других жителей деревни, все кинулись в лес, прочёсывая каждый куст. В глухой его части, где когда-то лежала отравленная дочурка Демьяна, нашли его труп и лежащее рядом многозарядное охотничье ружьё. На белоснежной рубахе напротив сердца расплылось кровавое пятно. Выстрел был точным.
Удочку я отнёс на могилу Демьяна…
Фото из открытых источников