(записки бывшего следователя)
Когда я, сидя в ресторане, принялся за второе, оркестр умолк, чтобы отдохнуть перед прощальными танцами. И тут я услышал громкий, обращающий на себя внимание, с хрипотцой от курения, женский голос, доносившийся из противоположного угла ресторана. Ошибиться я не мог, так как хорошо знал голос, принадлежащий Ольге, с которой был хорошо знаком с тех времён, когда я заканчивал десятый класс, а она была ученицей восьмого.
Много воды утекло с тех пор. Мы выросли, повзрослели, много лет проживая в одном городе, каждый выбрав свой жизненный путь. Мы с Ольгой часто сталкивались в городе на наших коротких южных улочках. Иногда как старые знакомые по-дружески долго разговаривали, ничего не скрывая друг от друга. Когда-то Ольга, внешне обаятельная красивая молодая женщина, всегда дорого модно одетая, была самой дорогой путаной.
Однажды, когда она блистала среди своих товарок по ночному ремеслу, мне пришлось с ней танцевать в ресторане «Горняк», в который я приехал с ребятами нашего отдела после возвращения с областного совещания. Ольга заказала оркестрантам мою любимую песню и пригласила на танец, не обращая внимание, что я был в милицейской форме. Во время танца Ольга, нежно прижимаясь ко мне, впервые сказала, что я ей нравлюсь со школьной скамьи. Проходят годы, а чувства ко мне не притупляются.
Я, как мог, постарался ненавязчиво перейти на другую тему, пытаясь её отвлечь от нахлынувших чувств и воспоминаний. Рассмеявшись ещё не прокуренным голосом, она спросила, догадался ли я, кто в школе, снаружи входной двери нашего класса, мелом постоянно писал «И + О = любовь»? Я сказал, что этой надписи я и одноклассники не придавали особого значения. Никто не ломал голову над тем, кто и зачем пишет. Все в классе и так знали, кто с кем встречается.
«Это я, будучи до одури в тебя малой девчонкой влюблённой, во время урока отпрашивалась в туалет, а сама незаметно подбегала к белой двери, быстро делала надпись цветным мелом и возвращалась в класс», — призналась нежным шёпотом Ольга. Потом вспомнила, как после одного случая, когда я на руках отнёс её для оказания помощи к медсестре школы, она не спала несколько ночей.
В памяти сразу возник тот школьный день. Мы с ребятами-десятиклассниками очень любили играть в баскетбол во время большой переменки. Как-то после звонка на урок я немного замешкался с переодеванием и на урок побежал последним. В это время откуда-то сбоку налетела на меня белобрысая девчонка, пролетела вперёд и распласталась на земле перед моими ногами. У неё оказались сильно расцарапаны обе коленки и разбита о твёрдую землю нижняя губа.
Я не на шутку перепугался, увидев много крови на лице и коленях неосторожной девчонки, которая с трудом села на корточки и стала жалобно поскуливать, утверждая, что не может из-за меня не только идти, а даже шевелить, видимо, вдребезги разбитыми ногами. Когда же она, подняв глаза и руки к небу, трагически произнесла, что теперь она на всю жизнь останется никому не нужной калекой-хромоножкой и взвыла на весь двор, я подхватил её на руки и понёс в школьную амбулаторию. По дороге узнал, что пострадавшую зовут Олей.
Чтобы мне было легче её нести, Оля крепко обняла меня за шею, намертво прижав голову к груди. Перед дверью амбулатории Оля быстро подтянулась к моему лицу и страстно поцеловала в губы, плотно зажмурив глаза. «Ненормальная! Ты что вытворяешь? А если бы эту любовную страсть будущей калеки увидела моя девушка?», — не сдерживая себя, заорал я в пустом коридоре. Оля, бойко соскакивая с моих рук, резко открыла двери амбулатории и шагнула в неё как ни в чём не бывало.
***
Увиделись мы снова, когда я уже был капитаном милиции. При встрече крепко расцеловались как самые близкие люди, которых надолго разлучило время. За несколько встреч я почти всё узнал об Ольге, ничего не скрывшей от меня. Она выросла в красивую девушку с длинными стройными ногами и белозубой улыбкой. Запросто поступила в театральное училище в Москве. На экзамене читала, входя в образ зверушек, басни Крылова и отрывки из гоголевских «Вечеров близ Диканьки».
Комиссию добила стихами своего сочинения о парне-десятикласснике, который из-за жестокого сердца не ответил на её любовь. В конце стишка слёзы из глаз Ольги естественно потекли ручьём. Своих слёз не смогла сдержать старушка, входящая в состав строгой комиссии. Вытирала слёзы кружевным платочком, как оказалось, знаменитая артистка. Всхлипывая, она, молодо встряхнув жидкими кудряшками, заявила, что барышня, стоящая на сцене, напомнила её молодость с такой же трагедией. Только юноша, бывшая её первая любовь, давно умер, а она всё живёт и вспоминает его чуть ли не каждый день.
Как-то в парке Горького Ольгу встретил красавец мужчина, отрекомендовавшись режиссёром, подыскивающим артистов для создания нового грандиозного фильма. Когда после длительных кинопроб Ольга забеременела, режиссёр постарался от неё избавиться, умело передав её в руки своих коллег по кинематографу. После неудачно сделанного аборта врачи заявили, что детей у Ольги никогда не будет. Это известие ещё больше подхлестнуло Ольгу начать торговать своим телом.
***
Так как после смерти матери Ольге осталась неплохая двухкомнатная квартира, она возвратилась в свой родной город, где продолжила жизнь дорогой путаны. Если первая наша встреча была, когда Ольга блистала в роли ночной бабочки и могла перебирать клиентами, то через несколько лет Ольга стала другой.
У неё появились глубокие морщинки, которые трудно было скрывать с помощью разных мазей и пудры. Потеряли свой блеск, ставшими короткими, когда-то пышные длинные волосы. От спиртного и курения голос стал хриплым и грубоватым. Возраст не позволял носить платья намного выше колен. Появилось много длинноногих конкуренток, годящихся ей в дочери. Теперь она могла ночь пробыть с мужчиной за ресторанный вечер с выпивкой и закуской или за подаренные джинсы и пару клубков мохера для вязки.
При встречах я пытался уговорить Ольгу начать лечиться от алкоголизма с помощью моих друзей, работавших в ЛТП врачами, и начать работать, приобретя специальность хотя бы вязальщицы на фабрике имени Клары Цеткин, где у меня были хорошие знакомые из администрации.
Ольга об этом даже не хотела слушать, заявляя, что она так далеко зашла в своей ночной профессии, что уже сам Бог не сможет изменить её судьбу. Мне было искренне жаль когда-то боевую симпатичную белобрысую девчонку. Ольга хорошо знала моё доброе отношение к ней. Когда она была на мели, очень редко, но могла попросить денег на еду. С моего разрешения, чтобы не отдавать долг, она расплачивалась горячим поцелуем в щеку и надолго исчезала.
***
…Ольга сидела за столиком с какими-то тремя мужиками. Было видно, что все четверо были хорошо выпивши. Один из них, положив голову на стол, крепко спал. Троица, ещё владеющая языком, что-то бурно обсуждала, размахивая руками, сопровождая нелепые движения громким хохотом. Музыка уже не играла. Ресторан готовился к закрытию. Я рассчитался с официанткой и через служебный вход вышел во двор ресторана.
Едва ступил на улицу Карла Маркса, как тут же столкнулся с Ольгой, которая держала под руки двух попутчиков. Третий, едва перебирая ногами, опустив голову, шёл следом за веселой троицей. Ольга, увидев меня, тут же освободилась от них, радостно всплеснула руками и твёрдым голосом произнесла: «Какое счастье! Я встретила моего ненаглядного мента, которого люблю с детства. А потому, мальчики, кыш! Сегодня я принадлежу стражу порядка».
Мужики, не ожидавшие такого исхода договорённости, попытались возмутиться, потребовав возвратить им куртку. «Завтра, мальчики, я сполна рассчитаюсь за вашу дешёвую куртку. Вы не первый раз встречаетесь со мной, и я не собираюсь удирать от вас в Рио-де-Жанейро. Пацаны, вам надо бай-бай», — убеждала Ольга растерянных мужиков. Громко ругнувшись, они пошли в сторону порта.
Ольга стала передо мной и, положив руки на плечи, спросила:
— Ты позволишь взять тебя под руку и немного проводить? Никто ночью не увидит, как тебя сопровождает путана, и тебе не придётся отвечать начальству за своё поведение.
— А я нисколько не переживаю, так как я в своих поступках сам себе начальник. Под руку я могу с тобой пройти и днём по любой улице. Бери меня под руку. Мне идти недолго, собираюсь ночевать у своих родственников. Так что нам придётся скоро расстаться.
Пока я это говорил, мы оказались на улице Советской. Ольга остановилась, резко повернув меня к себе. Глядя на меня немигающими глазами, почти трезвым голосом, чётко проговорила:
— Не перебивай и выслушай мою просьбу, которую я могу произнести на коленях. Умоляю, проведи, пожалуйста, эту ночь со мной. У меня есть хорошая чистая блатхата, где тебя встретят как дорогого гостя и никто не узнает о твоём визите. Мне будет достаточным, если ты просто поспишь рядом со мной. Клянусь, пальцем не прикоснусь к тебе. Если ты сейчас мне откажешь, я не ручаюсь за себя.
Я не хотел обижать Ольгу своим отказом и поэтому пытался наш разговор перевести в шутку.
— Олечка, прости, но этого никогда не будет. У меня к тебе, кроме добрых дружеских чувств, других быть не может. Ты же умная женщина и должна это понять. Если у тебя ко мне на самом деле сохранились детские чувства, я могу помочь тем, что подарю свою фотографию. Когда соскучишься по мне, будешь на неё смотреть и жалеть, что в детстве не призналась в любви. Может быть, наша жизнь сложилась бы по-другому.
Ольга, не дослушав меня до конца, перебежали на другую сторону дороги и закричала на всю улицу: «Да пошёл ты со своей фотографией! Положишь мне на могилу, когда я сдохну!» Продолжая поливать меня самым отборным матом, Ольга зачем-то сняла туфли и босиком пошла в сторону улицы Ленина. Она шла, втянув голову в плечи. Мне показалось, что её плечи судорожно вздрагивали.
Я передумал идти к родственникам. Возвратился на работу, стараясь уснуть на составленных стульях. Глаз не сомкнул до утра. Едва я побрился и привёл себя в порядок, неожиданно без стука в кабинет вошла юная подруга Ольги, Марина. От слёз у неё раздулся хорошенький носик и покраснели глаза. Положив голову мне на грудь, она по-детски горько зарыдала.
— Что случилось? — гладя Марину по головке, спросил я, стараясь не выдать своего волнения.
— Олечка ночью в ванной вскрыла себе вены. Потеряла много крови. Но врачи смогли её спасти. Лежит в хирургическом отделении. Мне кажется, ей станет легче, если вы её навестите. Я даже в этом уверена. Пожалуйста, выполните мою просьбу: побудьте с Олечкой хотя бы пару минут.
Я пришёл в себя, когда за Мариной хлопнула дверь. В обеденный перерыв с пакетом цитрусовых и соком, с разрешения знакомых мне хирургов был в реанимационной палате, где лежала Ольга. Она не спала, уставившись в белый больничный потолок. По щекам текли крупные слёзы. Увидев меня, Ольга сначала очень обрадовалась, пытаясь улыбнуться когда-то красиво очерченными губами, теперь окружёнными по краям маленькими, но ещё неглубокими морщинками, выдававшими её возраст.
Собравшись с силами, она тихо проговорила:
— Спасибо, что пришёл к падшей женщине. Только не думай, мент поганый, что я хотела уйти из жизни из-за тебя. Я ещё сильная, и смогу выкарабкаться. Но ты больше не приходи. Так будет лучше для нас обоих. Чёрт с тобой, можешь поцеловать меня в щёку.
Я подошёл к постели, погладил ставшими редкими когда-то шикарные белые кудри Ольги и поцеловал в губы.
— Если тебе потребуется какая-нибудь помощь или появится просьба, не стесняясь, считая меня своим другом, обратись ко мне через Марину», — сказал я, легко пожав начавшую дряхлеть руку Ольги и быстро покинул палату.
Через несколько дней пришла счастливая Марина, сказав, что Ольга идёт на поправку. Уже сама себя обслуживает. Начали работать пальцы левой руки, которые первое время не подавали признаков жизни. Врачи заверили, что через какое-то время функции пальцев полностью восстановятся. Я дал деньги Марине, чтобы она могла, что нужно, покупать Ольге. Уходя, Марина просительно запроговорила: «Вы обещали в ту страшную ночь подарить Ольге свою фотографию. Дайте, пожалуйста, любую, я сейчас же ей отнесу».
У меня в сейфе были две фотографии в форме капитана и майора милиции. Я нашёл фотографию в форме майора милиции, написав на её обороте: «Вспоминай нас не нынешних, а из далёкого чистого детства, чтобы очищать душу от всего плохого, что на неё намело в течение сложной, но прекрасной жизни, которая бывает однажды. Бывший ученик 10 «В» класса, когда-то выступивший в роли медбрата». В конце написал своё имя и дату.
Я был уверен, что больше никогда не увижу мной подаренную Ольге фотографию. Через несколько лет она возвратилось ко мне при печальных обстоятельствах. Но это совсем другая история…
