Запоздавшее письмо

БЫЛЬ. ДЕКАБРЬ 1943 ГОДА

Татьяна ЛИТОВЧЕНКО (Скорик)

Мерно постукивают колеса — солдатский эшелон приближался к назначенной станции. Андрей Гайдай дремал, вспоминая вчерашний бой, погибших товарищей, все проносилось сейчас перед глазами, как в страшном кино. Но все это, недавно пережитое, как-то невольно сглаживалось перед мыслью о том, что скоро, очень скоро он увидит жену Ефросинью, детей – Надюшу, Люсеньку, Верочку и совсем маленькую Светочку (ей-то всего 2 годика!). А сыночек Витечка, наверное, подрос… Как они там? Все ли в порядке? Хотя жена писала, что, слава Богу, все хорошо, все живы-здоровы, но на душе все равно как-то очень тревожно и неспокойно… Сердце сжимает необъяснимая тревога, которая бывает тогда, когда очень ждешь.

К горлу незаметно подкатывается комок с кулачище, который нельзя ни выплюнуть, ни проглотить. Андрей подумал о том, как все-таки заметно сдали нервы за два года войны, сколько пришлось пережить страшных минут, когда на глазах умирали товарищи, а он им ничем не мог помочь…

«Скоро, скоро, скоро!» — в такт постукивали колеса эшелона. Да, скоро он, наконец, прижмет к груди любимую жену и родных деток. Интересно, не забыли ли они его? Старшая, Надя, конечно, помнит, ведь он с ней до войны играл, а она его дразнила: «Андрей – воробей, не гоняй голубей…» И убегала от него, а он ее догонял. Как они без него, без кормильца?..

Слезы накатывались на глаза, в голове шумело, мысли набегали друг на дружку, хотелось одного – скорее увидеть всех, расцеловать, посмотреть им в глаза, прижать к груди. Неужели они наступят, эти минуты счастья? Эх, сейчас бы закурить, немного хоть успокоиться, но в вагоне и так душно, нечем дышать, а рядом сидят товарищи, которые тоже очень устали, им не легче, чем ему, поэтому надо терпеть.

Десять дней назад Андрей послал жене Ефросинье письмо, в котором сообщал, что 10 декабря он будет с эшелоном проезжать через станцию Кропоткино, просил, просил, чтобы жена сама пришла к 4 часам вечера и деток привела на станцию, чтобы повидаться…, ведь кто знает, когда еще представится такая возможность. Наверное, они тоже ждут встречи с ним, как и он и с ними, только бы пришли, только бы не опоздали, ведь стоянка эшелона – всего 15 минут…

Андрей так разволновался, что почувствовал, как стали потными ладони, а по спине пробежала дрожь. Но надо держать себя в руках, он просто не может вести себя иначе, не имеет права, ведь сейчас самое страшное – пасть духом.

Надежда Гайдай с братом Виктором. Июль 1941г.»

И вот, наконец, долгожданная станция, родные огни, эшелон стал замедлять ход. Не дожидаясь, когда состав полностью остановится, Андрей на ходу спрыгнул с подножки вагона, стал в толпе людей искать своих… Он слышал, как громко билось его сердце, на миг ему показалось, что его стук слышен даже окружающей толпе. Прошло пять минут.., потом десять, осталось еще минут пять.

Что могло произойти? Почему они не пришли? Ведь он так ждал эту встречу, он мечтал ночами о ней, и вдруг… А может, сейчас подойдут? Нет, этого не может быть, чтобы они не пришли, просто не может быть! До боли в глазах он всматривался в каждое лицо, которое видел перед собой, но все они были чужие, незнакомые. Вдруг он услышал тревожный гудок паровоза: надо было ехать, стоянка окончена.

Андрею вдруг захотелось упасть на землю и разрыдаться, дать волю чувствам, выплеснуть из груди все, что успело накопиться в душе за пережитые дни войны. Но гудок известил о том, что пора отправляться дальше. И тут уж, стоя лицом к окну, он все-таки закурил, потому что больше себя сдерживать не мог, так как в любую минуту он мог сорваться. И, как бы успокаивая его, застучали по рельсам колеса, все успокоилось, стихло, эшелон шел дальше, оставляя каждого солдата наедине со своими мыслями. Он, Андрей Федорович Гайдай, бывший председатель колхоза, а сейчас простой солдат, так и не узнал, почему они не пришли.

Эх, война, что ты сделала, подлая! Сколько судеб ты искалечила, сколько жен сделала вдовами, скольких детей осиротила, а сколько их, совсем еще молодых мальчишек, не вернулось с этой страшной войны, так и остались молодыми навечно…

…А утром 11 декабря Ефросинья Григорьевна Гайдай, жена Андрея, получила треугольник, в котором муж сообщал, что будет проезжать через станцию. К сожалению, письмо опоздало на один день, а шло целых одиннадцать! Ефросинья разрыдалась, ведь вчера ее муж проехал, он был совсем рядом, он так хотел всех видеть, так же, как и они его! Дети, увидев, что мать плачет, тоже залились плачем, еще толком не осознавая, что же произошло. И только старшая Надежда, ей было тогда 13 лет, подошла и начала всех успокаивать.

Мать, придя в себя, сказала, что вчера их отец проезжал мимо, он был совсем рядом и очень хотел всех видеть, а вот письмо пришло только сейчас. А теперь оставалось ждать от отца нового письма, ждать и надеяться.

Не знала тогда она, эта мужественная женщина, что самое страшное испытание ждет ее впереди. В 1944 года вдруг стали возвращаться ее письма, а потом пришло извещение, что Гайдай Андрей Федорович пропал без вести.

И пришлось ей самой воспитывать и поднимать на ноги пятерых детей. Хорошо, что ей помогала старшая дочь, Наденька, которая очень была похожа на отца. Но и второй страшный удар ждал Ефросинью: скоро утонул в Кубани единственный сынок Витенька, он спасал совсем незнакомого парня, который катался на коньках на реке и начал тонуть. Так и похоронили их в один день… Осталась Ефросинья с четырьмя дочерьми, было голодно, было страшно и одиноко, но надо было жить ради детей.

Ефросинья – это моя бабушка, мама моей мамы, Галины Андреевны Скорик, а Андрей Гайдай – мой дедушка. Надя – моя мама, ее так звали раньше, но потом, после войны, документы были утеряны, а на новых документах все совпало, кроме имени, и стала моя мамам не Надей, а Галей – некогда было разбираться.

К тому времени моя молодая мама уже отучилась в педучилище, надо было ехать работать в деревню, и вот так, с новым свидетельством о рождении, под новым именем моя мама приступила к работе. Но, когда она приезжает на родину, в деревню Пятихатку Красногвардейского района, все старики обращаются к ней со словами: «Наша Надя приехала, дочь Фроси Гайдай».

Мне мама рассказывала, что видела немцев, которые пугали ее, девочку-подростка, наставляли на нее дуло автомата, как бы готовясь стрелять. Все это осталось в памяти, как страшный сон. Все, о чем написала, было много лет назад, об этом мне рассказала моя мама. Я горжусь своим дедушкой Гайдаем А.Ф., которого я ни разу не видела, но я чувствую по рассказам мамы, что он был хорошим человеком и настоящим защитником нашей родины. Я горжусь бабушкой, которая осталась одна, с пятью детьми на руках, воспитывала их одна, не унывала.

Где они брали силы — не просто выжить, но остаться людьми и передать эту способность своим детям?..