«И хотя мы сталкиваемся с трудностями сегодня
и будем сталкиваться с ними завтра, у меня всё же есть мечта»
Из речи Мартина Лютера Кинга 28 августа 1963 г.
«— И я не люблю курортников, Амад.
Терпеть не могу, когда люди веселятся добросовестно».
АиБ Стругацкие «Хищные вещи века», 1964г.
Крымский год делится на две неравных половины. Это «сезон» и вторая половина всех оставшихся времён года, которая никак не называется. Такое пустое время, которое служит разделителем между «сезонами».
Крымский «сезон» не имеет чёткой хронологической привязки, обычно начинается с самых последних дней июня и длится до сентября. Посреди безвременья есть, правда, анклавы «сезона» — «майские» и «новогодние». Первый понасыщеннее, второй – более скудный, но зато более весёлый. Предназначения «сезона» и его анклавов – кормить и поить крымчан, насыщать их кошельки вплоть до следующего благословенного периода нашествия особого племени – «отдыхающих».
Каждый год в крымских СМИ начинаются лихорадочные подсчёты – сколько приехало в прошлом году… сколько приедет в этом… вырос ли процент… а вдруг приедет меньше… А сколько они привезут с собой… А сколько оставят… Сфера обслуживания… Сфера услуг…
Отдыхающий – это такой субъект, который всегда привозит с собой крупную сумму денег для скорейшего избавления от неё. И все всегда рады ему помочь. Таксист пытается запросить какую-то бешеную сумму денег. Потом снижает её в два-три раза, и шёпотом оправдывается, что если не попытается обмануть – коллеги обидятся. Вход на пляж – платный. Вход в лес – платный. Вход в пещеру – платный. Туалет – платный. Аттракцион – платный. Заморенная лошадь для «покатать» — платная. Верблюд, орёл, грустная шиншилла с бессмысленными глазами, сфотографироваться — заплати. Дворец, построенный другими людьми из другой жизни — хочешь посмотреть, как они там жили, эти люди? Заходи, плати. Можно у вас тут поселиться? Да, пожалуйста – плати и живи.
Ялтинская набережная в разгар сезона забита закопчеными телами, густо пахнущими кремом и потом. Музыка из разных кафе мешается в нескольких точках в невнятную какофонию, ритмы перебивают друг друга. Духота. Пути для освежающего бриза намертво перекрыты многоэтажными монстрами. Узкие дороги переполнены жарким блестящим металлом, резина на жаре источает аромат, мешающийся с запахом подгнивающего мусора, который не успевают вывозить. Посреди леса возвышается рукотворная гора из отходов. Деревья на десяток километров вокруг увешаны развевающимся обрывками полиэтилена, будто священная роща друидов. Запах только другой.
Пляж наполнен человечеством. В конце июля море напоминает питательный раствор для вызревания болезнетворных вирусов: в тёплой воде, наталкиваясь друг на друга, плещутся тысячи размякших тел.
Дети профессиональных сдатчиков жилья поступают учиться на профессиональных сдатчиков жилья. Их учат этому в специальных институтах. Те, у которых нет пары собственных квартир или эллинга на берегу моря, отчаянно завидуют и летом уходят жить в жуткий сарай с дырявыми стенами, чтобы сдать малогабаритную хрущёвку отдыхающим. Их дети пишут в сочинениях о будущем «хочу быть отдыхающим». Им нравится именно такая жизнь.
Тысячи лет Крым был не самым комфортным местом для жизни. Хищные жилистые люди строили повыше в горах крепости, отгораживались от опасного мира длинными стенами, перекрывающими узкие горные перевалы. В степях поджарые всадники зорко всматривались вдаль, оберегая табуны и отары от таких же, как они – жестоких, быстрых, загорелых. Из Крыма веками уходили на Север ощетинившиеся копьями бесконечные ряды конницы. Уходили, чтобы вернуться, гоня столь же бесконечные колонны с живым товаром. Кровь с ободранных стоп пачкала вытоптанные плиты древних дорог, чтобы тут же смешаться с пылью и тленом тех, кто их построил.
«— Зачастую крымчане в России ассоциируются с неким “курортным приложением”. Это унизительный подход. Ведь Крым – колыбель древнейших цивилизаций, именно отсюда свой путь на Запад начало христианство, именно на крымский берег ступила нога апостола Андрея Первозванного. Такие мощные пласты духовной идентичности никогда не исчезают бесследно, это основа для формирования особой крымской идентичности. Нужно навсегда запомнить: крымчанин – не приложение к пляжу, а гордый наследник великих цивилизаций. Здесь творили писатели, поэты, происходили великие события русской истории. Важно помнить об этом, ведь крымская весна, крымский ренессанс должны получить развитие», — Дугин Александр Гельевич, философ, геополитик.
На чёрный асфальт падают плевки, окурки и презервативы, смятые пивные банки. Кондиционированные салоны быстрых машин мчат своих владельцев к радостям добросовестного отдыха. Эпоха потребления и свободной торговли, изобилия и открытых границ диктует иные правила.
«– Наука! Ее Величество Наука! – восклицал он. – Она зрела долго и мучительно, но плоды ее оказались изобильны и сладки. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Сотни поколений рождались, страдали и умирали, и никогда никому не захотелось произнести этого заклинания. Нам исключительно повезло. Мы родились в величайшую из эпох – в Эпоху Удовлетворения Желаний. Может быть, не все это еще понимают, но девяносто девять процентов моих сограждан уже сейчас живут в мире, где человеку доступно практически все мыслимое. О наука! Ты наконец освободила человечество! Ты дала нам, даешь и будешь отныне давать все… пищу – превосходную пищу! – одежду – превосходную, на любой вкус и в любых количествах! – жилье – превосходное жилье! Любовь, радость, удовлетворенность, а для желающих, для тех, кто утомлен счастьем, – сладкие слезы, маленькие спасительные горести, приятные утешительные заботы, придающие нам значительность в собственных глазах…» (доктор философии Опир, АиБ. Стругацкие, «Хищные вещи века»)
У нас есть всего два города, которые были городами, а не пляжами с приложением в виде «сферы обслуживания».
Только два города, которые первыми открыто встали против февральского переворота прошлого года — Керчь и Севастополь. Два города, которые за тысячи лет своей истории сражались бессчётное количество раз. Древний Херсонес и столь же древний Пантикапей. Страна, задавленная и притихшая, ожидала своей участи, прогибалась перед надвигающимися стадами озверелых полумертвецов. Всё замерло, но Севастополь поднялся, несмотря ни на что. И на противоположном конце полуострова поднялась Керчь. Будто ветер из древних, всеми забытых времён долетел, наполнив звоном бронзовых мечей пространство, донёс быстрые тени копий и пыльную стену, изъязвлённую ударами камней и стрел, стену, которую нужно было защищать, даже ценой своей жизни.
У меня тоже есть мечта. Возможно, её сочтут снобизмом чистой воды, но я хочу, чтобы Крым перестал быть курортом. Я хочу, чтобы не было «сезона». Хочу, чтобы снова стали сажать сады, табачные, розовые и лавандовые поля. Строили корабли и самолёты. Хочу, чтобы дети учились изобретать, учить, создавать, а не сдавать жильё и не торговать пивом с лотка. Пусть обрезают лозу, стригут овец, ловят рыбу и разводят мидий в садках — всё, что угодно, только не «Квартира, квартира, добрый день, жильё ищете?».
Это Крым. Особая земля. Она не простит нам, если мы и дальше будем торговать ею, как жадный сутенёр уличной девкой. Эти камни под нами устали, это море едва успевает очиститься от всего человеческого. Мы нещадно пользуем его, небрежно роняем в него мусор и отходы своей жизнедеятельности.
Сейчас есть шанс всё изменить. Остановится. Вдохнуть воздух, пахнущий сосной и полынью. Осознать себя полноценными обитателями этой терпкой земли.
