Русская пословица «Волка ноги кормят» ко мне, уличной музыкантихе, имеет ой какое отношение. Вечно бегаю, ищу себе пропитание. И хотя звериных зубов, к сожалению, не имею, все-таки нечто животное сидит во мне по праву моей птичьей фамилии (впридачу с именем).
Вываливаюсь из евпаторийской электрички. За спиной гитара немецкой фирмы «Хонер», которую, как выразился продавец музыкального магазина, изготовил трудолюбивый китаец под одеялом. На плече сумища, прошедшая в буквальном смысле и Крым, и Рим (третий), отягощена полуторалитровой бутылью воды и тормозком. Запасы провианта в городе так же необходимы мне, как в лесу, ибо неосмотрительно съеденный фасфудный продукт, непременно обратится «детской неожиданностью».
В сумке с бессчетными карманами, которую подруги окрестили дирижаблем, помещаются вышеуказанные бутыль и короб с домашним харчем. А также: микроскопический китайский усилитель с фурнитурой, шнурами и зарядкой, китайские же губные гармони в количестве двух, холдер для них (немецкий), плоскогубцы, струны, медиаторы в коробочке, косметичка, панама, очки, купальник, средство от «детской неожиданности», средство от осиных укусов в виде щепоти красной глины, записнык, влажные салфетки, носовой платок, туалетная бумага, удостоверение члена Союза писателей, две жмени мелочи, какую утренние отдыхающие пожертвовали мне ради праздничка (Троица как-никак!). Чехол и ветровку я тоже отправляю в свой «дирижабль», когда играю и пою в электричке.
И вот выбираюсь из вагона. Сползаю по ступенькам, которые, как и положено в родном краю, висят в полутора метрах над платформой. Удачно. Станет ли удачной моя сегодняшняя поездка? Внутренний голос говорит «нет». Но, хорошо зная, что под лежачий камень вода не потечет, я делаю шаг навстречу цели…
И остолбеваю. На бампере паровоза, в замке сцепления висит вниз головой и трепыхается, как тряпка на ветру, ворона со всеми признаками жизни. Юноша с внешностью ангела (может он и есть) пытается высвободить воронью лапку, застрявшую в железной конструкции. Птица его в благодарность за это долбит клювом по рукам. Молодой человек не отступает, говорит выглянувшему в окно машинисту, что нужны перчатки. Машинист выпрыгивает на платформу в защитных средствах, то есть в перчатках. Он деловито, как опытный хирург, отделяет пернатую от паровоза. Я кричу в панике: «Ой-ё-ёй, ножка, ножка!…» Проводнички, наблюдающие за операцией, успокаивают меня. Машинист, смеясь, говорит: «Ничего ей не будет, – и мчит по своим делам, даже не посмотрев, как его пациентка, очумелая и слегка охромевшая ковыляет по шпалам, опрастывается под добродушный смех проводничек и укладывается в мелкую ложбинку возле рельс.
Юноша-ангел говорит: «Нет, так не пойдет. Ее нужно вынуть и привести в чувства. Пойду за перчатками», – и удаляется. Я сажусь на корточки возле птицы. «Хонер» ударяется о рельсу, «дирижабль» шмякается на земь. Зная, что интеллект вороны приравнивается к интеллекту пятилетнего ребенка, я говорю ей, как человеку: «Не годится тебе здесь лежать, дорогая. Позволь, я определю тебя в укромное местечко». Она без сопротивления дается, я несу ее к привокзальному скверику на одной руке. Меня удивляет, что она легкая, как сам воздух.
Пострадавшая спрыгивает на траву и становится ясно, насколько она не в себе. На лавке сидит тетка с булкой, она отщипывает кусочек и бросает птахе. Сдоба остается нетронутой. Появляется юноша-ангел без перчаток, но с картонной коробкой. При виде его пернатая прячется под лавку за теткиными ногами. Парень в растерянности. Я снова сажусь на корточки, шарю под теткой, ощупываю невесомое тельце, глажу гладкие перья и говорю: «Не бойся, глупышка. Мы хотим тебе добра». Извлекаю притихшую ворону и сажу ее в коробку, парень придерживает птицу рукой. Эти двое удаляются, а я отправляюсь в город только затем, чтоб в лишний раз доказать себе, что внутренний голос меня не обманывает.
Сегодня Троица, праздник, все отдыхали. А я работала в поте лица в буквальном смысле этого слова и устала, как собака. Уже валяясь дома на диване с откинутыми копытами, я все думала о чудом уцелевшей вороне. Меня удивляло, что она доверилась мне. Почему? Наверное, признала за сестру. Видимо, души у нас с нею одинаковые – вороньи.
