Прошло 70 лет после окончания войны. Снова стало в мире беспокойно, и мы, глядя на живущих рядом с нами, задумываемся, как ведут себя люди в годы военных испытаний, как воюют, преодолевают страх, трудности, лишения. Продолжая [url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=12318]«Фронтовые письма А.И. Галушкина»[/url] автор приводит другие письма, документы, фотографии, рассказывает о нем и его товарищах, о событиях в Симферополе, Севастополе и Евпатории в 1941-1942 гг.
12 ноября 1941 года по приказу командования А.И. Галушкин, простившись с боевыми товарищами, офицерами штаба и политотдела 172-й дивизии, отправляется с КП 2-го сектора обороны (комендант полковник И.А. Ласкин) в Особый отдел Черноморского флота (позднее «СМЕРШ» — Смерть шпионам).
Прибыв в район Графской пристани, где размещался Особый отдел, он попал под налет 28 немецких бомбардировщиков, которые атаковали стоящий в бухте крейсер «Червона Украина». Всем известна была фотография 1929 года Сталина и Ворошилова на этом крейсере. Галушкину он был известен еще и потому, что комиссаром крейсера когда-то был его товарищ, первый комсомольский вожак Читы, вместе с которым они были делегатами 7-го съезда ВЛКСМ, Павел Сарин. Его жена секретарь Севастопольского горкома по промышленности Антонина Сарина организовывала производство вооружения, боеприпасов и обмундирования, а болеющий Павел работал инструктором. С читинскими друзьями А. Галушкин встретится позднее.
Четверо суток крейсер, стоя неподвижно, вел интенсивный огонь по немецким войскам. Самолеты-разведчики противника засекли его в момент ведения огня по району Варнутки (н. Гончарное). С 12.08 двадцать юнкерсов непрерывно пикировали на корабль, ожесточенно отбивавшийся от них огнем зениток и пулеметов. Матросы стреляли по немецким самолетам даже из винтовок. Бомбы рвались со всех сторон. От осколков задымили дымовые шашки. Потом взметнулся столб огня и дыма — бомбы попали в район носовой трубы. Находившихся там краснофлотцев взрывной волной откинуло на несколько десятков метров. А бомбы все рвались и рвались. После одного из взрывов носовая часть «Червоной Украины» заметно осела в воду, но корабль продолжал вести бой. Налеты продолжались до темноты. Погибло 20 человек и ранено 120. Капитан приказал экипажу покинуть корабль, и полузатонувший крейсер лег на левый борт, касаясь берега своими мачтами.
Это был единственный советский крейсер, погибший в годы войны. В письмах с фронта об этом не пишут.
Не знал батальонный комиссар Галушкин, что не пройдет и двух месяцев, как он снова увидит над своей головой этих же фашистских летчиков на этих же юнкерсах Ю-87, взлетавших с Сакского аэродрома и наносивших удары по десантникам, отступавшим по Набережной Евпатории.
Поздно вечером передали сообщение о провале немецкого наступления под Москвой. В эту ночь защитники Севастополя не заснули.
Через 10 минут последний бой примет крейсер «Червона Украина».
Фото Д. Рымарева. 12.11.41″
«В общем, дорогой мой друг, за эти месяцы и дни много пришлось испытать и пережить. Сейчас каждый день отбиваем упорные атаки врага на наш город, особенно с воздуха. Враг в бессильной злобе за неудающиеся ему успехи на суше подвергает бессмысленной бомбежке город с воздуха, убивает детвору и женщин, и тобой овладевает такая ненависть к врагу, что о пощаде не может быть и речи. Одно утешение, что за каждую нашу каплю крови на подступах к городу труда и обороны, овеянным богатым историческим прошлым, наша армия и флот буквально проливают потоки вражеской крови. Идущие сейчас здесь бои не что иное, как мясорубка для врага. Начинают помогать нам наступающие морозы. Было как-то два дня очень холодно. Сегодня стало теплее. В нашем городе, где мы жили, враг учиняет каждый день ужасные резни оставшегося населения. Но этим еще больше озлобляет народ против себя, и не случайно растет партизанское движение. Чувствую себя вообще-то неплохо, но конечно даром все не прошло. Не знаю, насколько меня еще хватит. Поддерживает и укрепляет силы сознание опасности, нависшей над нами. В этих условиях все забывается, и как-то не обращаешь внимание. Но есть одна мысль, не дающая мне покоя — полная неизвестность о вашей судьбе, где и как вы живете, неизвестность того — получили ли вы мои деньги, аттестат… Не знаю, что я сделал бы, чтобы иметь от вас хоть два слова или телеграмму, но при нашем положении это невозможно. Снимись и пришли мне карточку. Как жалею, что не послушал тебя, не взял карточку детей. Твоя хоть есть у меня».3.12.41
Посланную из Ташкента фотографию жены и детей А.И. Галушкин получить не успел.
Под Городским холмом в подземном городском командном пункте размещались городские и республиканские органы управления, в том числе Крымский обком. По служебным делам Галушкин почти ежедневно встречается с секретарями и работниками обкома и сослуживцами по довоенной работе (обкомовцы Булатов, Кириллов, Спектор, Минбориев, чекисты Каранадзе, Шустерман, Решетников и другие).
«Сближает наше положение, вспоминаем о семьях, томимся неизвестностью. То, что находимся все вместе и часто встречаемся друг с другом, очень крепко морально поддерживает. Интересно, как у Вас? Наверное, тоже нечто Крымского землячества существует? Интересуемся, как дела в нашем городе. Немцы с помощью разной сволочи, разграбили все наши квартиры и некоторые из них заняли или отдали предателям. Когда вернемся, соберем все, даже с лихвой. Город основательно разрушен. Если вернетесь, многое не найдете на месте или будет неузнаваемым. Оставшееся население подвергается издевательствам и грабежу». В доме №8 по ул. Шмидта, где проживали Галушкины, немцы устроят казино, будут танцевать с женщинами, которым все равно с кем спать — с немцами или русскими. Симферопольцы их будут презрительно называть немецкими подстилками.
П. Р. Ямпольский (с газетой), Б.И. Лещинер, А. Менбариев с ранеными партизанами. Сочи. 1943 г
Не обо всем, что было известно, писал он в письмах. Партизаны передавали разведданные Крымскому обкому, Г.Т. Каранадзе, штабу Приморской армии и от всех получали задания. Из донесений партизанских руководителей А.В. Мокроусова и С.В. Мартынова симферопольцы узнавали о ситуации в городе. 27 ноября 1941, В.С. Булатову:
«Штаб главарм. расположен в здании заготзерно по Гоголевской улице. Гестапо — в помещении 1-го отделения милиции, комендатура в здании НКФина. Войска расположены в казармах. Здание НКВД взорвано от адской машины, заложенной сотрудниками НКВД. По сведениям во время взрыва там находилось до 100 человек немцев-гестаповцев (здание на Ноябрьском бульваре, д.13 восстановили в 1945 г. военнопленные — В.Г.)…
В г. Симферополе за одного убитого офицера схвачены и расстреляны ни в чем не повинные 16 жителей. На перекрестках улиц висят повешенные. В совхозе «Красном» организован концлагерь, где находятся до 15 000 военнопленных. Немцы их раздели и разули. Первые дни пленных поддерживали питанием местные жители, а после того как в лагере был убит немецкий офицер, это было прекращено, и теперь пленные голодают полностью.
Подрыв тюрьмы был произведен неудачно, в результате чего тюрьма действует и переполнена арестованными, причем арестованные питаются за счет передач. Все передачи сваливаются у ворот тюрьмы в кадушки, вне зависимости от содержимого передач, из которых это месиво раздается арестованным…
В Симферополе создана большая группа содействия гестапо из числа разложившихся элементов, раскулаченных и других бывших людей. В эту группу вовлечена также молодежь».
Как погиб друг Александра Галушкина директор дома-музея Раевских и Пушкина в Гурзуфе, бывший руководитель дальневосточного комсомола Саша Поздняков стало известно после войны от от начальника штаба 4-го партизанского района (Мангуш-Гурзуф, Биюк-Каралез, Мухалатка) Ильи Вергасова. Ялтинским партизанам нужно было во чтобы то ни стало восстановить прилетевший из Севастополя самолет. Кто-то видел на немецкой стороне Севастопольского участка фронта рухнувший самолет У-2. Все понимали, что пройти за его винтом сто двадцать километров, да еще с тяжелым грузом, — значит, слечь в санитарную землянку и не подняться. Чуть живой от голода и болезни Саша возглавил группу. «Поход за винтом — страница незабываемая. Яйла лежала на пути. Снег сошел с лысых вершин, но в буераках он был предательски опасен. Мокрые насквозь, усталые до полного изнеможения, партизаны спустились к Чайному домику, за двое суток излазили чуть ли не весь второй эшелон фашистов, наконец, нашли самолет; без инструментов, одним слабеньким шведским ключиком сняли винт с оси…
Поздняков все торопил и торопил, не давал никому отдыха и сам не отдыхал. Он шатался от слабости, но шел, наравне со всеми нес тяжелую ношу. Шел до тех пор, пока не упал. Его подняли на руки.
— Несите винт. Я вам приказываю. Я доползу, обязательно доползу. Вперед!
Он не дополз. Умер. Посланные ему на помощь люди принесли в лагерь заледеневшее тело».
«Многие дома изменили свой вид до неузнаваемости. Но, несмотря на все это бодры и уверены в нашей победе. Настроение не покидает нас. Ко всему привыкли. Несмотря ни на что работают столовые, магазины. Ребятишки бегают по улицам и дворам, играют в войну и никакой свист и разрывы снарядов уже их не пугает. Только при появлении вражеских самолетов все замирает, все живое исчезает в укрытиях и бомбоубежищах. Наступили холода, по утрам даже морозно. Наши бойцы и командиры одеты хорошо, тепло. Враги же, когда их берут в плен, поражают очень легким обмундированием. Все на «рыбьем меху» и дрожат от холода так, что зуб на зуб не попадает (написано по личным наблюдениям, в ходе допросов пленных — В.Г.). Вокруг города идут ожесточенные бои. Немцы несут огромные потери, т.к. пытаясь наступать, они попадают под огонь нашей артиллерии и хорошо замаскированных бойцов. Но, несмотря на большие потери — все больше и больше стягивают силы. Предстоят еще более серьезные испытания».
«Ну, что тебе, моя дорогая, сообщить? Сегодня узнал, что в Евпатории немцы 23.11 расстреляли 700 женщин, стариков и детей! Какой ужас! Сердце мое обливается кровью! За что 2,3,5,8-летних детей? Какие изверги! Какие сволочи! Ну, как их после этого щадить. Из Симферополя идут еще более страшные вести!… Наша квартира окончательно разграблена, но меня бесконечно радуют строки твоего письма, в которых ты, как настоящая советская патриотка, об этом нисколько не жалеешь, в сравнении с несчастьем и страданием нашей Родины… Хочется писать тебе бесконечно много обо всем виденном, пережитом и испытанном. Я все-таки лелею надежду встретиться с тобой и тогда обо всем переговорим».
«То, что я пошел в армию, нисколько не жалею. Испытываю большую радость и гордость за то, что нахожусь в рядах участников великой Отечественной войны, не в пример некоторым лицам, которые в мирное время болтали и хвастались, что они в случае войны первыми пойдут на фронт, а затем — в кусты. Боевая жизнь как-то закалила меня и обогатила жизненным опытом, знанием людей. Не знаю почему, видимо от высокого морального духа, здоровье не подводит. Уставал здорово, но все благополучно. Единственный раз во время боев сутки пролежал от небольшой контузии воздухом от недалеко разорвавшегося снаряда, осколками которого ранены были находившиеся со мной политрук и боец. А так все в порядке.
За время боевой жизни приобрел новых друзей и разочаровался кое в ком из старых».
«Сейчас, когда я пишу это письмо, невдалеке рвутся снаряды, от которых сотрясается наше здание. После нескольких дней затишья враг снова повел обстрел города из орудий. Но здесь все настолько привыкли, что, несмотря на опасность, город все больше и больше оживает… очищают улицы от обломков и камней разрушенных зданий, заработали столовые, магазины, парикмахерские, часовые, фото и т.п. Улицы наполнены народом и только, когда свистит снаряд, то инстинктивно все жмутся к стенам, хотя он и пролетел уже. Помнишь «Пионерская правда писала: «Пуля, которая просвистела — не бойся ее. Она уже пролетела тебя». Но необстрелянный народ «кланяется», а кто испытал — относится равнодушно. По роду моей работы приходится выезжать на передовые позиции. Настроение бойцов прекрасное. Рвутся вперед. Скоро, очень скоро и мы нанесем врагу такой же удар, как под Ростовом, Ельцом, Тихвином… Тогда наступит время для ответа перед народом всех предателей и изменников, которые оказались и здесь, в городах временно захваченных фашистами… Торговцы Родиной!» 13.12.4
«Настроение же у нас всех исключительно бодрое. Наступательное. Победы под Москвой воодушевляют нас всех и порождают стремление идти вперед. Скоро, очень скоро и о Крыме будут писать, когда под ударами наших частей будут освобождаться города и села. Сейчас получили «Правду» и «Известия». Зачитываем их до дыр, хотя они 3-недельной давности. Иногда находим сообщения о нас.
Постепенно народ-земляки возвращаются сюда. Одно время многие отсюда «драпанули», а некоторые, говорят, вроде Сеит-Ягъя (3-й секретарь обкома — В.Г.) даже в Ташкенте оказались. Что касается меня, так я горжусь тем, что от начала и до конца нахожусь здесь в трудной и опасной обстановке, делю горе и радости с защитниками осажденной крепости. Глубоко уверен, что ты целиком разделяешь это мое мнение и что вы все также испытываете чувство гордости за меня. Это чувство вы вдвойне будете теперь испытывать, узнав, что я буду сражаться в рядах морской пехоты, которая никогда не посрамит русских моряков. Недаром фашисты боятся ее, как огня, дают ей всякие названия вроде «черные комиссары». «черная туча», «большевистские солдаты» и т.п. и в боях сосредоточивают против нее всю силу огня и металла. Позавчера я наблюдал, как участок фронта, защищаемый моряками, был весь в дыму и над ним беспрерывно летали самолеты. Наши летчики три раза штурмовали врага на бреющем полете, и это было настолько захватывающе, что моряки поднялись и ударили в штыки. А впереди их низко-низко летают наши штурмовики и осыпают огнем фашистов. Они не приняли атаки и разбежались. Вообще, наши летчики господствуют в воздухе, и фашисты удирают от них, перестали налетать на город. Наша артиллерия, особенно береговая, наводит ужас на фашистских солдат. И мы чувствуем, что дух у врага надломлен, и что он побежит и у нас, хотя себя не успокаиваем — трудности еще впереди. Еще жертв будет немало». 26.12.41
Севастополь. Фото Е. Халдея»
26 декабря 1941 года части 51-й армии неожиданно форсировали Керченский пролив, а 29 декабря 44-я армия десантировалась в районе Феодосии.
Под Севастополем решающая атака гренадерского пехотного полка все той же 22-й пехотной дивизии с целью овладения ключевой высотой над портом Северной бухты (здесь находилась огневая позиция 365 зенитной батареи, прозванная немцами «фортом Сталина») была отбита, и 31 декабря наступательные действия противника прекратились.
Из письма А.И. Галушкина жене и детям:
«Завтра выезжаю на линию фронта. Получил назначение в морскую пехоту. Так что новый год буду встречать в боевой обстановке, среди чудесной, отважной, смелой молодежи — краснофлотцев. За эти дни боев мне дважды пришлось быть на линии фронта, и я видел нашу славную морскую пехоту в боях. Даже новички, впервые попавшие в бой, захваченные общим порывом, старались не подкачать, ровняться на передовых. Бои на нашем участке идут с неослабевающим ожесточением. Фашисты из кожи лезут, чтобы прорваться к городу. Начиная с 17.12 день и ночь все кругом грохотало, шумело и свистело (начало второго штурма Севастополя, бомбами и снарядами разрушено за два месяца в Севастополе 235 домов — В.Г.). Над полями и укреплениями города стоял густой дым от разрывов снарядов и мин. Таких боев я еще не видел. И вот, хотя враг бросил огромные силы, танки, авиацию, наша армия устояла на месте, отбила все попытки врага, нанеся ему огромные потери. О количестве их можно судить только по тому, что на одном только участке фронта, по которому мы не раз ездили сюда с тобой (Дуванкой и станция Мекензивые горы — В.Г.), наше одно подразделение (батальон майора пограничника Шейкина — В.Г.) захватило 300 винтовок, 18 разных пулеметов, 2 миномета, 3 000 мин, сбито 2 самолета, захвачено 6 танков и 3 уничтожено. На поле боя осталось свыше 600 фашистских трупов. И это на одном участке! Поэтому уже сегодня враг ослабевает свой нажим, выдыхается. Задача, которую он ставил перед собой — захватить в 4 дня нашу крепость — провалилась и обошлась ему очень дорого.
На следующий день оперативно-чекистская группа Особого отдела Черноморского флота (с 10. 1. 42 — ОО НКВД ЧФ, далее СМЕРШ) и оргбюро Крымского обкома прибыли на базу ОВР в Стрелецкой бухте. Дата высадки десанта не сообщается из-за сохранения тайны.
Как завещание жене и детям осталось: «Война эта тяжелая, но благородная. Потому что мы воюем и защищаем такую жизнь, при которой вам бы жилось хорошо, радостно, весело, чтобы всего у вас было полно, чтобы вы могли учиться на инженера, учителя, агронома, чтобы вы могли разговаривать на родном русском языке, чтобы каждое лето могли ездить в санатории и дома отдыха, ходить в театры и кино. И жене: «Если наши дети в это грозное время потеряют своего отца — Советская власть их не забудет. Она поможет тебе вырастить, воспитать и поставить на ноги так, как это она сделала в отношении многих и многих других детей. Пройдут годы, и дети будут гордиться своим отцом».
Свою фотографию он вложил в последнее письмо семье и брату, подписав:
1. Лёне (брат Леонид Иванович, горный инженер – В.Г.). На память о Великой Отечественной войне и всех превратностях судьбы, связанных с ней. Друзья, помни, познаются в самые ответственные моменты нашего большевистского дела. 30.12.41. А. Галушкин.
Погибли на фронте братья Галушкины — Леонид убит 10 августа 1943 года и Георгий, бывший директор магазина на золотых приисках в Амурской области.
2. На память моей семье. 20.12.41. Черноморский флот.
1 января 1942 года
«С Новым 1942 годом, мои дорогие Вера, Ина, Юра, Витя и Валя!
Желаю Вам хорошей жизни, счастья и нашей встречи. Новый год встретил среди земляков, железнодорожников. Попал к ним случайно, ну и задержался. Вспомнили, как в прошлом году встречали Новый год. Не думали, что 1942 год будем встречать отдаленными большим расстоянием. Но в сравнении с тем , что встретили год живыми и невредимыми, уже хорошо. Ну, теперь Вам уже известно, что мы от обороны перешли к освобождению Крыма от фашистских захватчиков. Глубоко уверен, что, когда будете читать это письмо, Крым уже будет полностью освобожден от фашистской саранчи. Но мы… мы уничтожим всех до одного здесь. Под Севастополем дело идет к концу. За последние 14 дней тяжелых и решительных боев враг столько потерял, что ни сегодня-завтра мы пойдем в наступление, гнать его… Я пока нахожусь со своей частью в резерве. С часу на час ждем приказа идти освобождать другие города Крыма. Предстоят большие бои, но важно, что теперь воевать будем в условиях очень благоприятных для нас. Настроение у всех хорошее, боевое. Погода стоит морозная, выпал снежок. Одеты мы все тепло, а вот «гансы» мерзнут, как мухи осенью. Спектор и Меньшиков (секретари Крымского обкома — В.Г.) сегодня выезжают в Керчь и Феодосию восстанавливать советскую власть, налаживать жизнь в этих городах. Насчет меня идет разговор забрать обратно на партработу. Хотят послать секретарем в один из городов. Начальство мое пока согласия не дает. Обком настаивает. Многих уже вернули из армии для того, чтобы использовать на старой работе… Так что у меня могут быть перемены, а пока будем воевать. Сегодня получил Иночкино письмо от 11.12, которому очень рад. Сегодня же мне передали, что в политотделе еще есть письма на мое имя. Обещали доставить. Ну, как будто все. Крепко всех обнимаю и много, много раз целую. Ваш Саша. 1 января 1942».
1 января 1942 года
Начальник штаба Приморской армии в 1941–42 годах Маршал Советского Союза Н.И. Крылов впоследствии отрицал получение задачи Приморской армии на наступление через Евпаторию в направлении Симферополя.
Он писал, что эти десанты предназначались «для отвлечения сил противника от Керченского полуострова и захвата в Крыму новых плацдармов. Если бы Евпаторийский десант удался, туда, очевидно, направили бы войска (кто и какие войска? — В.Г.) для наступления на Симферополь с запада, по ровной степи, а может быть, для удара прямо на Ишунь…(Версия компетентного начальника штаба армии в ситуации, когда развитие успеха с плацдарма Приморской армией не предусматривается, а его оборона не планируется, свидетельствует об ошибке, допущенной либо замыслом операции, либо его исполнением — В.Г.) Мы с командармом И.Е. Петровым, стоя у карты, переживали, что не можем (этого никто от нас и не требовал (?) быстро соединиться с десантом. Для приморцев оставался очень трудной задачей выход на Качу, а от Качи до Евпатории — еще десятки километров».
Докладываю, что части Кавказского фронта в период 2–3.1.1942 г. закончат Керченскую операцию и полностью освободят Керченский полуостров от немецких оккупантов.
Дальнейшая цель действий согласно вашей директиве освободить Крым.
Идея операции: ударом подвижной мотомехгруппы в направлении Перекопа полностью окружить и изолировать части противника от Таврии в Крыму при одновременном наступлении на Симферополь и вдоль побережья Черного моря.
ВЫСАДКОЙ МОРСКИХ ДЕСАНТОВ В РАЙОНАХ ЕВПАТОРИИ, АЛУШТЫ СОДЕЙСТВОВАТЬ ОБЩЕЙ ЗАДАЧЕ – уничтожению всех сил [противника] в Крыму .
Частями Приморской армии активными действиями содействовать выполнению общей задачи.
Состав сил и средств: армейских управлений — три, стрелковых дивизий — двенадцать, стрелковых бригад — три, танковых батальонов — четыре, танковых бригад — одна, полков РГК — четыре, артдивизионов — один, зенартдивизионов — десять, понтонных батальонов — два, инжбатальонов – четыре, огнеметных рот — одна, дивизион гмп — один, Азовская военная флотилия и Черноморский флот (без Приморской армии).
План действий:
а) Мехгруппой в составе двух танковых бригад, одного танкового полка, одного мотострелкового полка, одной кавдивизии, усиленной АРГК, — ударом в направлении Владиславовка, Перекоп изолировать крымскую группировку противника от Северной Таврии, прочно занять Перекоп, Чонгар, поворотом на юг основных сил добиться полного окружения и уничтожения группировки противника.
б) 51 А в составе четырех сд, двух стрелковых бригад, усиленная двумя ап АРГК, двумя инжбатами, одним понтонным батальоном, развивает наступление за мехгруппой. В дальнейшем переходит к обороне [района] Чонгар, Перекоп и не допускает подхода свежих сил [противника] в Крым.
в) 44 А в составе трех сд, усиленной одним ап АРГК, одним инжбатальоном, ударом в направлении Владиславовка, Симферополь не допустить отхода крымской группировки противника на север от Севастополя.
г) 9 ск в составе двух гсд ударом вдоль побережья Черного моря обеспечивает ударное крыло фронта, наступая вдоль побережья.
д) ПРИМОРСКАЯ АРМИЯ в прежнем составе активными действиями сковывает противника у Севастополя, одновременно ВЫБРАСЫВАЕТ ДЕСАНТ В ЕВПАТОРИЮ ДЛЯ ДЕЙСТВИЯ В НАПРАВЛЕНИИ СИМФЕРОПОЛЯ.
е) Выброской парашютного десанта в район Перекопа отрезать пути отхода противника на север до подхода мехгруппы.
ж) ЧФ и АзВФ обеспечивают операции в Крыму, одновременно выбрасывают десанты в Алушту и Евпаторию, Геническ.
з) 47 А в составе двух сд обеспечивает побережье Черного моря на фронте Приморско-Ахтарское, Таманский полуостров.
ВВС в прежнем составе. Задачи: прикрывают сосредоточение и развертывание войск; не допускают подхода свежих сил противника в Крым; содействуют войскам непосредственно на поле боя; обеспечивают высадку парашютного десанта на Перекоп.
Управление: штаб фронта в Тбилиси, опергруппа – в Новороссийске. Штаб 51 А на ст. Ак-Монай; 44 А — в Феодосии; 9 ск — в Коктебеле; 47 А — в Темрюке.
Для проведения операции прошу разрешить с 3.1.42 г. начать переброску:
а) Управления 47 А— в Орджоникидзе; 138 гсд — в Орджоникидзе; 77 гсд — в Буйнакск; 56 тбр — в Вагаршабад.
б) Начать операцию в период 8–12.1.1942 г.
в) До начала общей операции провести частные операции по высадке морских десантов с целью создания плацдармов и облегчения положения войск Приморской армии в районах Алушты, Евпатории.
Разработанная начальником штаба фронта генералом Ф.И. Толбухиным сложнейшая операция по разгрому противника на «острове» Крым силами 5-6 десантов, Приморской армии, Черноморского флота и Азовской флотилии, требующая трезвой оценки своих возможностей, решительных действий, организации точного взаимодействия войск, флотов и авиации, достаточного тылового обеспечения, могла войти в историю оперативного искусства. Именно такого развития событий, как предусмотрено замыслом операции, боялся Э. Манштейн. Но на ранней стадии боевых действий он обнаружил ошибку командования Кавказского фронта в замедленном темпе удара и, перехватив инициативу, по частям отражал возникавшие угрозы.
Место алуштинского и евпаторийского десантов в операции определяло то, что их неудача
разрывала оперативно-тактическое взаимодействие Кавказского фронта и Приморской армии.
Командующий фронтом еще не знал, что произошло в этот же день на ледяном ветру в заснеженном поле под Владиславовкой, и не мог предвидеть всех последствий. Не знал он и того, что карта с его планом попала в руки противника и дальнейшие события пойдут уже по плану Манштейна.
1 января 1942 года
П. Карель. Гитлер идет на Восток: «Русские атаковали на следующий день в полдень (1 января – В.Г.). Немцы смогли сдержать натиск. К западу от Феодосии на пути советской 157-й дивизии тоже возник прозрачный заслон, образованный подтянувшимися в последний момент 213-м пехотным полком 73-й пехотной дивизии и румынскими частями из состава горного корпуса.
Когда русские бросили вперед танки, три уцелевших самоходных орудия из «Львиной бригады» спасли положение. Капитан Пайтц перебросил их на фронт от Бахчисарая, где они обеспечивали прикрытие от действий партизан. Лейтенант Дамманн, командир батареи, сумел подобраться к вражеским танкам по холмистой местности к юго-западу от Владиславовки на расстояние 600 метров и только тогда открыл огонь. Завязалась ожесточенная дуэль. Шестнадцать советских T-26 остались на поле битвы сгоревшими или потерявшими ход. Острие танкового наступления советской 44-й армии было сломлено. Опасность русского броска в глубокий тыл действовавшим под Севастополем частям удалось предотвратить. Противник был остановлен».
А. Драбкин. Я дрался на Т-34. Рассказ танкиста Ивана Маслова: «Мы довольно быстро прошли с боями до района Первомайска и Семиколодзей. Дошли до Владиславовки, это в 15 километрах от Феодосии. Был тяжелый ночной бой. Вышли на рассвете из боя, нам привезли завтрак, ребята «закусили» крымским вином, которое нам выдавали вместо «наркомовской» водки. Тут появляется наш «полководец», товарищ Лебеденко, и снова нас гонит в бой. Решил наш полковник отличиться, проявил инициативу (не мог ослушаться приказа полковник Лебеденко! — В.Г.). А мы-то — все пьяные. Его попросили отложить атаку на час, но куда там. Пошли в атаку. А я даже прицел не могу точно поставить, координация нарушилась, ориентируюсь с трудом. И сказал себе в эту минуту, если сегодня выйду живым из боя, никогда больше не буду пить перед атакой. 50 % танков (половина танкового полка, который должен в составе мотомехгруппы продолжить наступление на Перекоп — В.Г.) мы потеряли в этой атаке. Очень хорошие ребята погибли в этот страшный день».
Историей о той случайности, когда бутылка крымского вина не позволила изменить ситуацию на советско-германском фронте и ход Второй мировой войны в начале 1942 года, Стефан Цвейг мог достойно пополнить «Звездные часы человечества». Под Феодосией свой звездный час танкисты упустили.
Все это правда, но только отчасти. Действительные причины неудачи наступления в Крыму были значительно глубже. Не имели тогда советские командиры и их войска опыта ведения наступательных боевых действий такого масштаба и уступали в искусстве управлении сражениями и боями лучшему командующему армией вермахта. Сорвавшееся наступление фронта привело, в конце концов, к гибели многих тысяч солдат, матросов, командиров на Керченском полуострове и, в конечном счете, падению Севастополя в июле 1942 года. В 1944 году командующий 3-им Украинским фронтом будущий Маршал Советского Союза Ф.И. Толбухин в ходе блестящего Третьего сталинского удара по освобождению Крыма и Севастополя ошибок не допустит.
В Алуште 5 января частям Кавказского фронта из-за шторма высадить десант и перерезать южнобережную дорогу Севастополь–Феодосия не удалось. А героический морской десант в Евпатории 5 января 1942 года уже был обречен, но его участники этого не знали, и приказ отправлял их в бой за освобождение Крыма.
«Я три года воевал на фронте. Больше такого боя, как здесь в Евпатории, в десанте я не видел». А. Корниенко, участник десанта.
А эти фантазии о чекистах Евпаторийского десанта современный читатель получает в Интернете от плодовитого писателя, вложившего в уста фельдмаршала Манштейна: «Пожалуй, единственной отрадой за двое суток боев явилось то, что нами было уничтожено более тысячи сотрудников НКВД, невесть откуда взявшихся в Евпатории. По горячим следам было проведено расследование. Оказалось, большая часть чекистов были из так называемого заградотряда, действовавшего в районе поселков Николаевка, Песчаное и города Саки. Когда части 54-го корпуса захватили западную часть Крыма, старший среди чекистов заградотряда получил приказ уйти в подполье в Евпатории, Прибрежном и в Саках, чтобы организовать партизанское соединение. Сигнал к захвату западной части Крыма чекисты получили в день высадки десанта, 5 января».
В довоенное время в Симферополе со многими из чекистов десанта рабо¬тал полковник госбезопасности Василий Александрович Галкин. После войны он собирал данные об их участии в десанте, беседовал с оставшимися в живых его участниками А.Н. Лаврухиным, Я.Н. Цыпкиным, Ф.А. Павловым, И.П. Панасенко и другими, переписывался с уволенным в запас в 1950 году начальником Особого отдела М.М. Кудрявцевым, заместителем наркома Н.Д. Смирновым, первым секретарем Крымского обкома партии В.С. Булатовым, Каза¬кевичем, А.Ф. Задвернюком, А.В. Гончаренко, опрашивал очевидцев из числа местных жителей, изучал архивные материалы. Он хорошо знал своего секретаря парткома А.И. Галушкина, который до войны дал ему рекомендацию в партию. О результатах своих поисков он рассказывал автору этой книги, показывал документы и фотографии. Фотографию четырех «человек» на скамейке Набережной — худой и длинноногой Босс-Жуковской с бургомистром Епифановым и немецкими офицерами (один из них, кажется, Вирт), которая тогда жила в Аргентине, по каким-то соображениям, поколебавшись, не дал. В.А. Галкин сохранил истории имена чекистов и помогавшим им евпаторийцев, которые отдали свои жизни за Родину.
25 декабря 1941 года, вернувшись с подземного флагманского КП командующего флотом, находившегося у Каменной пристани Южной бухты, в здание на пл. Нахимова после получения задачи на подготовку десанта в Евпаторию, на¬чальник Особого отдела Черноморского флота (военная контрразведка) 39-летний бригад¬ный комиссар Михаил Михайлович Кудрявцев пригласил к себе заместителя — полковника (майор госбезопасности) М.И. Решетникова и заместителя Наркома внутренних дел Крыма комиссара милиции 3-го ранга Н.Д. Смирнова.
Михаил Иванович Решетников (1899–1955) до войны был заместителем начальника контрразведывательного отдела НКГБ Крыма. Энергичный, резкий, с острым оперативным мышлением, он хорошо знал деловые качества многих чекистов, оказавшихся в Севастополе, поэтому и был направлен в Особый отдел Черноморского флота для поддержания контакта с территориальными органами.
Ознакомив Смирнова и Решетникова с содержанием директивы фронта, указанием командующего оказать помощь в подборе людей, используя свои оперативные возможности, и обеспечить сохранение тайны, чтобы план высадки десанта не стал известен врагу, Кудрявцев попросил их высказать свои соображения по этому поводу.
Заместитель наркома внутренних дел Крыма Н.Д. Смирнов предложил назначить начальником оперативной группы Особого отдела Лазаря Исааковича Шустермана — 1902 года рождения, члена партии с 1920 года, участника Гражданской войны, кадрового чекиста, прибывшего в НКВД Крыма из центра и зарекомендовавшего себя всесторонне грамотным оперативным работником (фото слева).
Кудрявцев позвонил в Крымский обком партии, который со своим небольшим штатом находился в Севастополе, и попросил подъехать секретаря обкома Федора Дмитриевича Меньшикова. Обсуждался вопрос о руководителе опергруппы и отряда.
— Я получил указание подбирать кадры в освобождаемые районы, в том числе формировать партийно-советскую власть в Евпатории. Нам нужен туда секретарь горкома партии. Галушкин намечался обкомом в Ялту, но Ялта здесь, под боком, а Евпатория в стороне, туда нужен крепкий, мыслящий секретарь. Лучше Галушкина нам никого не подобрать, – сказал Меньшиков.
— А мы намечали направить Галушкина с десантом во главе специального отряда, на который возлагаем свои задачи, – высказался Кудрявцев.
— Хорошо. Возложим на него двойную задачу. В десант Галушкин будет направлен во главе вашего отряда, а по мере освобождения Евпатории возглавит горком партии, а Цыпкин — горисполком. Считаю вопрос решенным, – подвел итоги Меньшиков.
Пригласив Галушкина, Кудрявцев кратко информировал его о предстоящем десанте в Евпаторию, о его роли в нем и договоренности с Меньшиковым, а также предупредил о сохранении тайны.
Выйдя от него, Галушкин прямо в секретариате Особого отдела написал письмо жене: «Веруся! У моих товарищей Решетникова, Мирошника и Юдина можно будет узнать о причинах, если долго не будет от меня вестей» (ст. лейтенант ГБ Александр Гаврилович Юдин, заместитель начальника отдела ОО НКВД ЧФ погиб 3 августа 1942 года на мысе Херсонес.)
На совещание в кабинете Кудрявцева собрались те, кто готовил опергруппу — Н.Д. Смирнов, М.И. Решетников, П.Я. Петровский и назначенные в десант А.И. Галушкин, Л.И. Цыбулин, Л.М. Полонский, С.Т. Иванов, П.В. Березкин, А.М. Цигельман, А.В. Кашунин, а также И.Ф. Литовчук и В.П. Цыбулин.
Доводил задачи военным контрразведчикам М.И. Решетников, который занимался комплектованием и материальным обеспечением опергруппы и спецототряда:
«Согласно приказу командующего Севастопольским оборонительным районом вице-адмирала Октябрьского к высадке в Евпатории готовится передовой отряд военно-морского десанта в составе усиленного батальона морской пехоты под командованием опытного капитан-лейтенанта К.Г. Бузинова. Выход в море — ночью 2 января.
Цель десанта — освободить Евпаторию, создать плацдарм для высадки второго, основного, отряда, с дальнейшим развитием наступления на Симферополь. Предполагается силами войск Кавказского фронта и Севастопольского оборонительного района освободить не только столицу Крыма, но и в целом Крымский полуостров.
С учетом этого, все вы, под начальством полковника Шустермана, заместителей Сергея Иванова — начальника Евпаторийского отдела НКВД и Петра Березкина — начальника Евпаторийского горотдела милиции, следуете с десантом для выполнения спецзадач. Вам придается спецотряд (разведрота особого назначения) Особого отдела Черноморского флота под командованием командира роты капитан-лейтенанта Ивана Федоровича Литовчука.
Общее руководство возлагается на батальонного комиссара Александра Ивановича Галушкина.
Все участники этого совещания хорошо знали А.И. Галушкина по довоенной работе как секретаря Симферопольского горкома партии, кандидата в члены бюро Крымского обкома, секретаря парткома УГБ НКГБ Крыма с 1940 года. Они знали, что у него, единственного из присутствующих, за спиной уже были бои на Перекопе, на передовой — сначала в артдивизионе, а потом в качестве заместителя начальника политотдела 172-й крымской дивизии. Его опыт, личная смелость, большевистская убежденность определяли двойное назначение в десанте. Он не струсит, не подведет, в минуту опасности не дрогнет. Кроме того, некоторые подразделения десантников находились в его оперативном ведении.
Решетников стал излагать задачи: «Вы следуете на флагмане «Взрыватель» и катерах-охотниках и должны первыми выброситься на берег. Не задерживаясь пробиться в новый город, совместно со штурмовыми отрядами батальона овладеть зданиями СД и полиции, горуправы, военной комендатуры и полевой жандармерии, почты, и других административных органов оккупантов. Необходимо освободить из лагеря военнопленных и использовать их в боевых действиях.
Примите все меры, — продолжал Решетников — чтобы захватить имеющиеся там документы, сотрудников контрразведки и карательных органов. Как поступить с этой сволочью, ориентируйтесь на месте, но помните — наибольшую ценность для нас они представляют живые. Вот список:
«Совершенно секретно. Взять: Йогана Вирта — коменданта Евпатории, Епифанова — бургомистра, Арабаджи — заместителя бургомистра, Сулиму — редактора фашистской газеты «Евпаторийские известия», Босс-Жуковскую — сотрудницу гестапо, Керимова — начальника караульного легиона, Алиева, Девкина — палачей гестапо, Нуриева — начальника полиции, Видмара — заместителя начальника СД».
Нужно освободить арестованных граждан и, при возможности, отфильтровать. При удачном выполнении задания полковник (майор госбезопасности) Шустерман, подполковник (капитан госбезопасности, бывший зам. начальника отдела КрымНКВД, 37 лет) Полонский, капитан Петровский пойдут на Симферополь, лейтенант Кашунин — в Ак-Мечеть, остальные останутся в Евпатории. В случае если десант потерпит поражение, то остаться в тылу врага для диверсионной и разведывательной работы.
Оперативную группу, в соответствии с расчетом, необходимо рассредоточить на нескольких кораблях. Спецотряд Литовчука в полном составе следует на одном катере-охотнике. Капитану Березкину распределить по 2–3 проводника из состава евпаторийской милиции по штурмовым отрядам батальона Бузинова. С вами еще будет проводник, недавно доставленный мичманом Волончуком из Евпатории. Он ознакомит с местной охраной и подходами к фашистским гнездам», — завершил Решетников постановку задачи.
«Сведения по расположению частей противника, его огневых средств и инженерных заграждений, маршруты движения получите от начальника разведотдела штаба флота полковника Д.Б. Намгаладзе после расшифровки данных аэрофотосъемки. Вопросы взаимодействия со штурмовыми отрядами батальона Бузинова отработаете на базе ОВР позднее, особенно с разведчиками штаба флота капитана Топчиева», — добавил Кудрявцев. Уточнив детали, начальник Особого отдела закончил совещание и попросил Галушкина остаться.
— А чем вы можете нам помочь? — спросил Галушкин.
— Ни явок, ни конспиративных квартир дать не можем. Что было — нарушено, нового не создали.
Таким образом, рассчитывать на подготовленную резидентуру НКВД в Евпатории не приходилось. Легко узнаваемым штатным работникам горотдела пришлось выехать в Севастополь, а негласных сотрудников сохранить не удалось. Закончив разговор, они на прощание обнялись.
Штаб флота определил следующий состав десанта:
отряд кораблей десанта (командир — капитан 2 ранга Н.В. Буслаев, комиссар полковой комиссар А. С. Бойко),
батальон морской пехоты с приданными средствами (командир–капитан-лейтенант К.Г. Бузинов, комиссар — батальонный комиссар М.Г. Палей), в том числе взвод саперов — 20 чел. из Приморской армии,
отряд разведотдела штаба ЧФ (командир — капитан В.В. Топчиев), придается батальону.
Вместе с батальоном высаживаются со своими задачами:
Оперативно-чекистская группа Особого отдела ЧФ во главе с батальонным комиссаром А.И. Галушкиным (начальник группы полковник Л.И. Шустерман) с приданым спецотрядом (разведротой особого назначения) ОО ЧФ (командир роты капитан-лейтенант И.Ф. Литовчук, старший политрук В.П. Цыбулин) и группой работников милиции Евпатории, Сак, Ак-Мечети — 20 чел. (капитан милиции П.В. Березкин),
Группа партийных и советских работников (оргбюро Крымского обкома), нацеленных после выполнения боевой задачи на организацию управления в освобожденных городах и районах: Ф.А. Павлов— Ак-Мечеть, А.И. Галушкин и Я.Н. Цыпкин — Евпатория, Т.И. Коваленко — Саки, М.Б. Шапиро, С.А. Фритлинский — Фрайдорф. Бывшего секретаря Фрайдорфского райкома, военкома 747-го полка 172 сд С.А. Фритлинского в последний момент не включили в состав десанта из-за тяжелой болезни.
Общая численность десанта 740 человек.
Письмо А.И. Галушкина от 1 января и включение в состав 1-го эшелона десанта партийных и советских работников, сотрудников милиции и военных контрразведчиков, нацеленности этой группы на города и районы однозначно указывало направление наступательных действий с захваченного евпаторийского плацдарма. Оно становилось перспективным только при успешных действиях войск Кавказского фронта на Керченском полуострове и Приморской армии в Севастополе. Однако 2-4 января части Приморской армии, ослaбленные и устaвшие в предыдущих боях, смогли добиться только незначительного успеха в рaйоне стaнции Мекензиевы горы и наступать были не способны.
Спецотряд приказано было формировать испытанному в боях командиру роты капитан-лейтенанту И.Ф. Литовчуку и старшему оперуполномоченному Особого отдела ЧФ старшему политруку В.П. Цыбулину. 25 декабря из роты Особого отдела отобрали сорок шесть наиболее отличившихся в кровопролитных ноябрьских и декабрьских боях матросов, среди которых помкомвзвода сержант И. Ведерников, пулеметчик А. Лаврухин, матросы А. Задвернюк, Майстрюк и другие. Отряд прошел подготовку к уличным боям и 1 января 1942 года был доставлен в Стрелецкую бухту.
Прибывшие сюда ранее после изнурительных боев за гору Госфорт с Итальянским кладбищем остатки двух батальона 2-го полка морской пехоты майора Н.Н. Тарана, пополненные личным составом Азово-Черноморской флотилии и Туапсинской военно-морской базы, ротой пограничников из 24-й отдельной Евпаторийской погранкомендатуры получали оружие, боеприпасы, проходили обучение боям в условиях города. Многие десантники друг друга ранее не знали. Высадку десанта отрабатывали ночью в Камышевой бухте.
Здесь уже были командиры, особисты, партийные и советские работники. Галушкин, Шустерман, Иванов, Березкин вместе с Бузиновым, командирами рот и штурмовых отрядов, стоя у карты, согласовывали действия по захвату намеченных объектов.
Подготовку десанта принятыми Особым отделом флота мерами сохранить втайне от разведки противника удалось.
4 января 1942 года на базе охраны водного района ОВР моряки собрались на организованный женсоветом города прощальный вечер, с шутками, песнями, танцами под два баяна. Здесь в 21 час и прозвучала команда «На посадку!». Жить им оставалось — кому до утра, а кому судьба отпустит еще несколько дней.
(Совсем как прощальный флотский бал уходящего в бой Первого матросского полка совсем как в довоенной «Оптимистической трагедии» В. Вишневского. Искусство и правда войны.)
Катера МО-4 в Стрелецкой бухте. Декабрь 1941г.»
Буксир СП –14″
Шторм задержал выход в море на двое суток. Теперь он затихал, волна улеглась и на воде установилась мертвая зыбь. На палубах наледь и остатки снега после снежного бурана.
Белые маскхалаты перемежались с полушубками, шинелями и бушлатами. Командиры вооружены автоматами, матросы — кто с винтовкой обр.1891 года, а кто — с автоматом, с матросскими ножами, имея по четыре гранаты и подсумку патронов.
Морские охотники, которые выполняли задачи по очистке фарватера от мин и сопровождению больших кораблей в севастопольскую бухту, теперь в полной темноте принимали на борт штурмовые отряды. Мигали электрические фонарики, раздавались глухие команды и крепкая ругань. На буксир СП-14 грузили основные боевые средства, приданные десанту — три танкетки Т-37, три 45 мм пушки и боеприпасы. На тральщик «Взрыватель» тащили пулеметы «Максим», 50 мм ротные минометы. Здесь же размещались основные силы морской пехоты, Полонский и Березкин со своей группой.
Батальонный комиссар Галушкин руководил посадкой опергруппы и спецотряда. По привычке, приобретенной в перекопских боях, все проверил тщательно, помня, что мелочей не бывает: упустишь — будет стоить крови.
«В 23 часа 4-го января нас погрузили на корабли. Сорок шесть человек под командованием Литовчука находились на одном катере охотнике, номер не помню. На пути следования Литовчук пояснил нам задачу. Мы, наша группа, в основной десант не входили, наша особая задача — захватить гестапо с его документами. Дальнейшее будет указание от товарища (Галушкина — В.Г.), указал на него, но фамилии сказано не было. Лично я не знал, кто он». А. Лаврухин.
Лаврухин Алексей Никитович»
Лаврухин Алексей Никитович, родился в 1913 г. в селе Лески Орловской области, с 1932 г. работал слесарем на заводе. С 10 ноября 1941 г. — в разведке особого назначения при Особом отделе ЧФ. В Евпаторийском десанте высаживался спецотряд капитан-лейтенанта И.Ф. Литовчука в количестве 46 человек, сформированный из личного состава разведотряда ОСНАЗ Особого отдела ЧФ (с 10.1.42 — Особого отдела НКВД ЧФ), и имевший свои особые задачи. Его путают с разведотрядом разведотдела штаба ЧФ капитана В.В.Топчиева численностью 60 человек.
Сначала вышел в море тихоходный буксир СП-14 с двумя катерами. Затем, догоняя их, отправился флагман десантных кораблей — быстроходный тральщик «Взрыватель», за которым выстроились пять катеров 041, 081, 062, 0102 и 024. Корабли шли вслепую, по приборам, без огней с приглушенными двигателями. На небе не видно ни одной звезды.
Начинался 198-й день Великой Отечественной войны.
Через три часа из тумана выплыли очертания Евпатории.
Гостиница «Крым» (слева) от Центральной пристани (левый нижний угол)
Планом операции предусматривалось высадку десанта произвести у трех причалов, пригодных, по данным разведки, для швартовки кораблей. По курсу слева — Товарная пристань, почти против греческой церкви; справа — Хлебная, напротив складов «Заготзерно»; в центре, около садика Караева — Центральная пассажирская пристань.
5 января в 2 часа 40 минут корабли перестроились и взяли курс: два катера влево к Товарной пристани, два катера вправо — к Хлебной пристани.
К Пассажирской пристани направился СКА-0102 со спецотрядом Особого отдела. Десантники заранее поднялись на верхнюю палубу и изготовились к бою. Ночь и туман укрывали корабли. Пришвартовались. Первыми выпрыгнули гидрографы и зажгли невидимые с берега створные красные огни для тральщика и буксира. За ними высадился весь отряд.
А. Галушкин, И. Литовчук и четверо матросов — А. Лаврухин, А. Задвернюк, Н. Ведерников и Майстрюк спецотряда ОО ЧФ перед высадкой. Картина Заслуженного художника РФ, члена-корреспондента РАХ М. Полетаева в Евпаторийском музее»
После его отхода подошли и начали высадку еще два катера. Отойдя, они освободили место для «Взрывателя» и СП-14. Один катер остался на рейде для поддержания связи между кораблями и высадившимися в город подразделениями.
«Море штормило, от воды шло воспарение, погода нам способствовала быть незамеченными, послышалась команда «Приготовиться к высадке». Наш катер первым пришвартовался левым бортом к пристани против (как теперь известно) гостиницы «Крым». По-над берегом пристань была разрушена, но мы спокойно, без единого выстрела вышли на берег, сняли с себя необходимый груз, положили на пристани, а сами остались в белых маскхалатах, был снег. Но когда подходил буксир к пристани, немцы обнаружили наши корабли, прямым попаданием снаряда в башню смертельно был ранен Буслаев. Рупором передали: командование берет на себя Бузинов». А. Лаврухин
Вспыхнули немецкие прожектора, взлетели осветительные ракеты. С мыса Карантинный открыли огонь вражеская артиллерия и минометы. Застрочили пулеметы с крыш гостиниц «Крым», «Бо-Риваж» и с церкви. Под огнем противника моряки связали настилы и, поддерживая их, стояли в воде среди битого льда и снега, пока не скатили пушки и танкетки. Открыла ответный огонь корабельная артиллерия. Появились первые потери — на берегу осталось пятьдесят раненых и убитых. Гостиница «Крым» оказалась крепким опорным пунктом фашистов. Изо всех окон велся огонь по осаждавшим ее десантникам. Овладеть ей нужно, во что бы то ни стало. Она была ключевой на плацдарме для контроля подходов с моря и удержания пристани.
Высадившийся на Хлебной пристани штурмовой отряд разделился на две группы. Одна группа, разрушив телефонно-телеграфную связь, заминировав дорогу на Симферополь, устремилась в направлении складов «Заготзерно» по ул. Эскадронная. Другая, возглавляемая чекистом А.В Кашуниным, — по улице Революции. Кашунин имел адреса фашистов и их приспешников, проживавших в этой части города.
«Мы заходили по названному адресу и брали фашистов прямо в постели, в длинных до пят ночных рубахах». Н.И. Панасенко, бывший работник милиции. Его же группа освобождала лагерь военнопленных и организовала из тех, кто способен носить оружие, боевые отряды под командованием десантников.
Группа старшего политрука Трофима Коваленко, секретаря Сакского райкома партии, освободила другой лагерь на территории школы, также пополнив ряды десантников.
К Товарной пристани пришвартовались катера с штурмотрядом под командованием лейтенанта Г.К. Пронина и разведотрядом капитана В.В. Топчиева и устремились к военной комендатуре и штабу артполка.
В завязавшейся перестрелке был тяжело ранен В.В. Топчиев, которого переправили на тральщик, и во главе разведчиков встал старший лейтенант Кельман Зельманович Верник, командир оперчасти МПС-1. Его разведчики и чекисты Галушкина подавили огневые точки врага на электростанции, разогнали охрану и устремились к Новому городу.
Гостиница «Крым» (бывшая «Бейлер»)
Гостиницу удалось взять перед восходом солнца к 7 часам утра. В полуподвале разместились Бузинов и Палей со штабом десанта. Шустерман, Иванов и Полонский остались при штабе для обработки предполагаемой «добычи». Здесь и Павлов — член Оргбюро обкома. Галушкин при штабе не задерживался.
«Чекисты, вперед!» — раздался его голос. И чекисты устремились за ним по ул. Революции к Новому городу. В ходе боя он держал связь, а потом плечом к плечу действовал с командиром батальона Бузиновым. Зачастую задачи разведчиков штаба флота старшего лейтенанта К.З. Верника и контрразведчиков А.И. Галушкина совпадали. Продвигаясь вперед, они вступали в бой вместе и со следующей за ними ротой лейтенанта Шевченко, которая наступала вдоль берега. На набережной возникали жестокие рукопашные схватки.
«Группа особистов пошла в направлении здания гестапо. Дойдя до Городского сада, отряд встретился с противником, сидевшим в Городском саду. Весь сад был заполнен немцами. Продвижение группы особистов и групп батальона было задержано на площади Революции. К этому моменту Почта была занята нами. Хорошо работали евпаторийские милиционеры, которые правильно ориентировали нас в необходимых вопросах». Из рапорта капитан-лейтенанта Литовчука заместителю начальника Политуправления флота И.В. Маслову от 17.2.42.
Разбирать ценную информацию — перехваченную немецкую почтовую корреспонденцию было некогда, и ее засовывали в мешки.
Взяли по ходу полицейский участок и фотоателье на ул. Революции, (сейчас библиотека им. Макаренко и фотоателье «Ирина», д.54, д.56) с документами, фотографиями, негативами немцев и карателей. Все захваченное сразу переправили на катер.
Вышли на набережную Горького. В зданиях Курортной поликлиники и в 200-х метрах от нее (напротив ресторана «Золотой пляж» на ул. Гоголя) размешалось зловещее СД со своими службами. Именно они, войдя в оставленный два месяца назад город, первым делом захватывали документы и архивы городских учреждений, даже подшивки газет, по которым искали и расстреливали оставшихся военнослужащих, коммунистов, депутатов, награжденных, работников милиции и госбезопасности, членов их семей, подпольщиков, евреев. Теперь здесь находились дела лиц, сотрудничавших с оккупантами, списки карательного легиона и другие документы, столь нужные контрразведке.
Трехамбразурный ДОТ на набережной. Другой ДОТ округлой формы находился на углу парка ВЦСПС, перекрывая перекресток и путь с берега моря. Снимок 1944 г.»
Группы Березкина и разведчиков старшины 1 статьи Крючкова захватили и разгромили горуправу, жандармерию и вышли к зданию СД. В ходе ожесточенных уличных боев все смешалось. Бои шли за каждый дом. Особисты со своей ротой и разведчиками Верника, с другими группами батальона брали намеченные объекты.
В управе захвачен заместитель бургомистра, организатор и шеф карательного легиона Арабаджи, который пытался уничтожить документы — свидетельства злодеяниий. В течение двух часов по указанным им адресам особисты взяли кучу наймитов и предателей.
В штабе Полонский вел допросы пленных немецких офицеров, палачей и пособников. Но везти их в Севастополь уже невозможно, так как катера заполнены ранеными. Вынесенный справедливый приговор тут же приведен в исполнение. На «Взрыватель» катером отправляют захваченные документы.
В открытом бою сошлись две контрразведки — Особый отдел Черноморского флота и немецкие СД и полиция безопасности. Все преимущества оказались на стороне обороняющихся немцев, которые встретили спецотряд организованным пулеметным и автоматным огнем из окон и с крыши.
«Мы были заранее предупреждены, гестапо сильно охраняется, но мы надеялись на внезапность, но этого не получилось, в порту наши корабли открыли ответный огонь по врагу, шум, мы подошли вплотную к гестапо, которое было защищено вокруг железным забором, были замечены, завязался жестокий бой, только слышно «полундра», «вперед», всеми силами старались перебраться через забор во двор, тут же повисали на заборе, вражеские пули сражали, которые били с окон, чердака. Я как пулеметчик, мне все было видно-слышно. Но подавить огневые точки противника был не в состоянии, но поработать своим любимцем ДРП пришлось, тут же был убит мой второй номер матрос Науменко, и так как наша группа не достигла цели, подошли подкрепления, но уже было поздно, стало светать, трудно описать героику матросов. Подана команда, взять в окружение участок города, соединиться с морем, не дать выйти врагу, уничтожить его.
Стало светло, продвигаясь по улочкам, на каждом шагу каждое окно извергало смерть. Враг в выгодном положении, в укрытии, а мы как на ладони. Несмотря на большие потери, даже раненым не могли помочь, чтобы не попасть врагу в лапы сами себя подрывали, своими же гранатами. Моя задача была прикрывать товарищей, но я тоже был засечен, пришлось вести дуэль. Когда у меня убило еще второго номера, из замешательства мною чуть не стоило мне жизни. Какая-то доля секунды и лишь неточность стрельбы врага — отделался осколками ракушечника в глаза». А. Лаврухин
В ходе этого боя погибла половина отряда чекистов…
1 коммент.
!!!!!