пробиться к пирогу, все остальное — средство
На днях в Киеве побывал депутат Госдумы России, член комиссии при президенте России по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, профессор МГИМО Владимир Мединский.
Мы беседовали о митинге на Болотной площади и о современном российском обществе. Что характерно, Мединский признает ошибки системы, видит в митинге на Болотной позитив и довольно откровенно рассуждает на тему будущего России.
— Владимир Ростиславович, как вы оцениваете попытку так называемой «белой» революции в России — она спровоцирована извне или же «стояние на Болотной» инициировано московской либеральной интеллигенцией и прочими сочувствующими?
— Корень проблемы всегда кроется внутри. Другими словами, человек болеет не от того, что его просквозило, а от того, что иммунитет снизился, а вот затем уже он попал под сквозняк.
— То есть, вы признаете, что…
— (перебивает)»Конечно, главная причина всех волнений всегда кроется внутри, другое дело, насколько сопоставимы причины, формы, которые это приобретает и последствия. Революция в феврале 1917 года явно не была организована большевиками на немецкие деньги или же на средства нью-йоркского и еврейского капитала, как сейчас представляют, но, конечно, все в этом процессе поучаствовали. Есть иммунный сбой в организме — и дальше возможны варианты: человек резко занялся здоровым образом жизни, стал бегать по утрам, обливаться холодной водой и при этом он даже не простудился. Или же вместо этого он запил, начал вести нездоровый образ жизни и в итоге умер.
Поэтому, безусловно, политическая система — это живой организм, который должен развиваться и постоянно реформироваться. Тем более, в современном обществе. Другое дело, что это нужно делать так, как необходимо организму, а не внешним силам. То есть, ориентироваться надо на себя.
— А вы лично были на Болотной?
— Я был рядом, так как живу неподалеку. Высовывался из окошка (улыбается).
— То, что там происходило, трактуют по-разному: иронично «революцией шуб» и «революцией хипстеров и айпэдов». Или же говорят, что это продолжение экспорта цветных революций. И в России происходит становление гражданского общества.
— Я думаю, что все вместе. Вы очень точно выразились по поводу айпэдов: моя кума, придя с этого митинга, сказала о своих впечатлениях — все ходят очень вежливые, раскланиваются друг с другом, с айфонами и айпэдами, фотографируют и вывешивают в «фейсбук». Но я в этом митинге вижу больше позитива, чем негатива — это говорит о том, что людям не все равно, что есть активное общество.
— Так все-таки, что в России — общество, гражданское общество или население?
— Я вообще не очень понимаю, что такое гражданское общество сегодня. Вот то, что было в Древнем Риме — это понятно: ты считаешься гражданином, если имеешь свободу и оружие.
— Могу объяснить, что я под этим подразумеваю — к примеру, когда система адекватно и оперативно реагирует на запросы общества, когда между системой и обществом не искажена коммуникация.
— На мой взгляд, гражданского общества как общества граждан в чистом и правильном виде в нынешней европейской цивилизации нет вообще ни в одной стране. А зря… Ближе всего к гражданскому обществу находятся такие государства, как Южная Корея и Израиль. С моей точки зрения, гражданское общество определяется не степенью реагирования, а другими критериями. Например, мне часто задают вопрос: какую отсрочку от армии нужно давать студентам? Я отвечаю, что от армии не должно быть отсрочки ни у кого и никогда: единственная отсрочка, если ты идиот или очень больной человек, во всех остальных случаях ты должен служить. Потому что, если ты не служил в армии в гражданском обществе, ты не должен быть гражданином, ты должен быть налогоплательщиком.
— К слову, вы в армии служили?
— Нет. Я от армии не бегал, просто попал под то время, когда студентов не призывали. Я из семьи военного, родился в военном городке и к армии готовился — вы не представляете, каким я был спортивным и накачанным к 18 годам. А вот 90% всяких хипстеров и обладателей айфонов я бы в гражданское общество не записал, честно говоря — так, хорошие ребята, вышли потусоваться.
— А вам не кажется, что все эти «шубы» и «хипстеры» есть порождение системы, точнее, того, что происходило в России с обществом в последние 10 лет?
— Это лучшая часть народа, лучшие люди. Помните, как в фильме «Убить дракона»?
— Как бы вы охарактеризовали состояние современного общества в России?
— Его нельзя охарактеризовать, оно очень сложное и очень разное. В чем ошибка наших «либералов» (я их называю либералами в кавычках, потому что слово-то приличное, а люди неприличные, это диагноз)? Они почему-то считают, что русскому человеку очень нужна свобода, причем в самом примитивом виде. Понятно, что они хотят просто пробиться к пирогу, все остальное — средство.
Но на самом деле в российском обществе есть колоссальный запрос на справедливость и порядок. И если Путин, скажем откровенно, более или менее отвечает запросу на порядок, то запросу на справедливость его ответ значительно слабее. И малейшее проявление несправедливости, как например, несправедливость при подсчете голосов вызывает сильную реакцию. Ведь никто же не ставит под сомнение победу «Единой России» — раздраженному городскому обществу показалось, что их голоса посчитаны несправедливо, и оно нервно отреагировало именно на это. А вовсе не на то, что у них нет свободы слова.
— Может, общество больше раздражает не сам Путин, а стотысячная армия бюрократов и чиновников?
— А это и есть элемент несправедливости. Конечно, раздражает — мысль такая: почему я пашу и живу хуже, чем этот гад, живущий на мои налоги? Кстати, я бы сказал, не стотысячная, а многомиллионная армия.
— В современной России многие умные, продвинутые, способные молодые люди не видят себя в системе: где-то перекрыты каналы вертикальной мобильности, где-то — клановость и коррупция.
— Каналы, конечно, не перекрыты, но они узки и пробиться тяжело. И тогда ты уходишь в горизонталь, а горизонталь — это справа «Манежка», слева — Болотная. Собственно, Путин на чем имя сделал в свое время? На апеллировании к порядку. На мой взгляд, на 60% он на этот вопрос ответил. А вот на вопрос о справедливости — в меньшей степени.
— Может, ему на это времени не хватило?
— Думаю, что окружение убедило его, что на этот вопрос ответ получен, что все хорошо.
— В России, как впрочем и на Украине, идет массовая миграция — причем, уезжают те самые умные и талантливые.
— К сожалению, есть еще третья категория — средний бизнес, который вывозит семьи: они не отказываются от российского гражданства, но живут на две страны. Они выбирают более комфортную и безопасную среду, и вот это очень опасно, потому что их дети останутся там.
— Не могу не спросить — у вас есть квартира в Европе?
— У меня несколько квартир в Москве, и я в них путаюсь — где какие счета оплачивать. Не вижу целесообразности в недвижимости, которую ты не используешь.
— На ваш взгляд, почему Россия проигрывает информационную войну?
— Потому что этим никто централизованно не занимается.
— И почему же этим никто централизованно не занимается?
— Как-то до этого руки у государства не доходят. У нас есть некие отдельные успешные информационные проекты — «Russia Today», например, или «РИА Новости». А вот системы как таковой нет вообще. Есть несчастный Сурков, который отвечает за все сразу, на разрыв. Видимо, эта задача не стоит в приоритете. А система нужна. Одно из конкурентных идеологических преимуществ, как у России, так и у Украины (я вообще-то их не сильно разделяю) — это фантастическая история. Мы как Древний Рим, только его уже нет, а мы еще есть. И что? Нет никакого органа, который бы этим действительно занимался, все размазано по комиссиям и комитетам. Для того, чтобы система появилась, нужна государственная политика — понимание того, что информационной и исторической политикой нужно заниматься системно и планово.
— По идее, это понимание должно было прийти после войны в Южной Осетии.
— Там были проекты — сняли кино, привезли журналистов. То есть, какие-то акции в режиме оперативного реагирования.
— Как историк, опишите будущее России лет через 50. К примеру, некоторые политологи утверждают, что если все будет продолжаться, как сейчас, то страну ждет распад.
— Если Россия не проявит должной политической воли в решении каждой проблемы — вот, к примеру, существует проблема пьянства. Большая проблема.
— Но это часть российской культуры…
— Во-первых, не всегда, во-вторых, не столько, как сейчас: 100 лет назад, при царе, потребление алкоголя в России было меньше нынешнего в 4 раза. И уже тогда считалось, что народ вконец спился. Сейчас же мы на полном серьезе рассуждаем, в каких баночках нужно продавать пиво — 0,5 или 0,33. Это пример отсутствия политической воли в решении локальных задач. А здесь же все очень просто: к утру — предложение, что надо сделать, чтобы сократить потребление алкоголя, к вечеру — президентский указ. Можно до бесконечности изучать отношение молодежи к алкогольным коктейлям, а можно сказать, что это стиральный порошок, разбавленный спиртом и одним росчерком пера запретить их продажу на территории России.
Все тонет в каких-то бессмысленных разговорах — «народ не поймет», «нельзя рубить с плеча» и так далее. Почему народ тоскует по Сталину? Тоскуют же не по ГУЛаГу и «Беломорканалу», а тоскуют по полному отсутствию коррупции, порядку и быстрому принятию политических решений.
— Возвращаясь к Болотной площади — как думаете, насколько это серьезно: потусовались и разошлись или же ситуация будет развиваться?
— А вот это очень важный вопрос. Все зависит от двух вещей — вернусь к аналогии с организмом: займется ли человек здоровым образом жизни и насколько сильно будет давление извне — т.е. будет ли сквознячок усиливаться? Я не знаю. Пока то, что я наблюдаю, происходит строго по учебнику Дж. Шарпа о методах гражданского неповиновения. Если давление будет усиливаться, а система не будет реагировать, то это закончится для России самым плачевным образом. И все, что было на майдане, покажется детским садом — на фоне того, что произойти у нас. Русский бунт — он же бессмысленный и беспощадный.
Приведу прямую историческую аналогию — в России был пример, когда мы признали выборы сфальсифицированными. Точнее, тогда это называлось так: избранный парламент не отражает истинных предпочтений народа и посему он будет распущен. Инициатором роспуска выступила партия проигравших — она получила 24% депутатских мест, а победившая партия набрала 51% — она играла в демократию, избрала своего председателя, а потом их всех расстреляли. Это было Учредительное собрание, 1918 год. Поэтому система должна меняться.
— Каким образом?
— Очень много разговоров по поводу фальсификации — есть простой способ. Участковые комиссии закрываются в 8, к 10 часам уже все посчитано — нужно принять поправку к Закону, что не позднее 10 часов протокол с подписью членов комиссии вывешивают на дверях участка. И ты туда подходишь со своим айфоном, фотографируешь протокол, вывешиваешь его в «фейсбуке». А не позднее 12 часов такой же бюллетень должен быть вывешен на дверях территориальной избирательной комиссии — ты приходишь и сравниваешь результаты.
— Европарламент настаивает на перевыборах.
— Ни в коем случае! Это будет признание слабости власти и плевок в сторону тех, кто проголосовал.
— Еще какие необходимы действия?
— Устроить показательную порку. Также я бы предложил вернуться к смешанной системе — время списков ушло. Что касается общества в целом, мне кажется, необходимо разгосударствление СМИ: тот крен, который наблюдается сейчас, это неправильно. Я считаю, что государство на рынке СМИ должно ограничить себя одним телеканалом, одной газетой и одним информагентством.
— Вопрос последний. Вам не кажется, что тактика России по отношению к Украине тупиковая — в результате большая часть украинского интеллектуального и журналистского сообщества настроена негативно по отношению к РФ?
— Я скажу крайне общую фразу, но она очень правдива: мы должны строить нашу политику исходя из того, что людям и бизнесу удобно и выгодно. Что выгоднее — Евразийский или Европейский союз? А не выяснять, кто кого обидел. Я считаю, что Украина — наша старшая сестра, а не наоборот. Мы к Украине относимся, как США к Англии — колонизированная территория.
