Крымское Эхо
Архив

Визит Дамы

Визит Дамы

РАССКАЗ

Галина ПЕЧАТКИНА

Мне позвонили, и незнакомый женский голос попросил к телефону. Я думала, что это кто-то из моих читательниц хочет поделиться своими впечатлениями о прочитанном или приобрести книгу, что нередко случалось. Женщина назвала себя и объяснила, что лет 25-30 тому назад работала в областной научно-медицинской библиотеке, когда я ею заведовала. Но ни фамилии ее, ни самой бывшей сотрудницы я не помнила. На мой вопрос, какие у нее возникли проблемы, она ответила, что она оформляет пенсию, а в трудовой книжке нет моей росписи о ее увольнении, и она просит эту ошибку исправить. Я была нездорова и не могла пойти на свидание, поэтому пригласила ее прийти ко мне домой.

И вот, в назначенный день и час она пришла. Конечно, за столько лет человек изменился, и я с трудом в этой респектабельной даме знавала худенькую, высокую молодую женщину, работавшую у нас не то год, не то два. Она была в шикарной шубе, меховом берете, благополучная, ухоженная, пахнущая дорогими духами. Я, в своем старом чиненом халате, с седой головой, ободранными обоями в прихожей — сразу почувствовала себя золушкой. Мы обе всматривались друг в друга. Она с высоты своих каблуков рассматривала меня совершенно бесцеремонно, даже с долей превосходства.

— Да, — закончила она свои наблюдения. — Я бы Вас на улице не узнала. Что время с людьми делает! А были строгим директором, даже мне от Вас попадало.

Она потянула носом воздух и закончила:

— Кошки. Пахнет кошками. Я поэтому их не держу — потом квартиру не отмоешь.

Я полагала, что моя гостья пришла на минуточку, чтобы получить мою подпись, и ждала, чтобы она заговорила о цели визита. Но она вдруг спросила, почему я не приглашаю ее в комнату. Я, конечно, засуетилась, предложила ей раздеться, хотя, честно говоря, на это не рассчитывала и не готовилась. Обеденный стол был завален бумагами, рукописями, письмами. На журнальном столике лежали груды газет, на креслах развалились мои хвостатые нахлебники.

Сняв шубу, Ада Викентьевна — так звали мою гостью — оказалась в красивом брючном темно-сером костюме и красном шифоновом шарфике. Создавалось впечатление, что она собралась в театр или на прием. Я запаниковала, так как кошачья шерсть могла мгновенно пристать к ее брюкам. И предложила подстелить старое полотенце. Она даже не подумала сменить обувь, а шествовала по квартире в элегантных сапогах. Осмотревшись, прокомментировала:

— У Вас мебели не видно, везде книги и картины. Неужели не надоело возиться с книгами за всю Вашу библиотечную жизнь? А откуда у вас столько картин? Это что, известные художники?

Я ответила ей, что свою профессию выбрала потому, что люблю книги. А картины дарили знакомые художники.

— А, — протянула она, — а я думала, она что-то стоят!

Я вежливо объяснила, что это крымские художники, и довольно хорошие и талантливые. Она, наконец, села, брезгливо глянув на полотенце, и задала неожиданный вопрос:

— А какая у Вас пенсия?

Услышав ответ, удивилась:

— Как Вы можете жить на такой мизер? Вы же из них и за квартиру платите и лекарства покупаете? — она сделала рукой презрительный жест в сторону «кошек», — И этих дворняг кормите?

Я смотрела на нее и никак не могла понять, что ей надо в моем доме? Пока о трудовой книжке она не заговаривала. Я ответила ей, что привыкла к ограничениям и спокойно отношусь к своей бедности.

— Ну, да, Вы, как моя свекровь, — из тех советских времен, когда носили вещи по десять лет, а ели борщи да каши и жили в общих квартирах.

— И были честнее, счастливее и чище, многие теперь, — добавила я.

— Надеюсь, вы не на меня намекаете? — осведомилась она. — Я свою пенсию заработала честно, и она значительно больше Вашей, хотя я не занимала ответственных постов, — продолжала она. — Вы говорите, что люди были честнее и лучше, — а что это Вам дало? Ведь все Ваше поколение оказалось у разбитого корыта. Потому Вас и раздражают благополучные люди!

Во время ее монолога я постепенно вспоминала время ее пребывания в нашей библиотеке. Она явилась устраиваться на работу с мужем-офицером и претендовала не на рядовую должность, так как имела высшее образование, но не специальное, а — педагогическое. У нас было правило всех новичков пропускать через книгохранилище, чтобы они лучше узнали книжный фонд, ибо библиотека обслуживала медицинских работников. Помнится, что создавались в коллективе конфликтные ситуации с ее участием, но подробностей уже не помнила.

А вслух спросила:

— Вы что, пришли для дискуссии об отношениях поколений? Вы не узнаете истины, ибо не жили в наши времена и достаточно категоричны в своих суждениях!

И вот тогда она откровенно призналась, что пришла восстановить справедливость, что во время ее работы в библиотеке к ней относились «безобразно»: посадили в сырой подвал разбирать журналы. Журналы были старые, пыльные, по ним бегали, видимо, мыши, так как она видела помет. А потом, когда она взбунтовалась и ее перевели наверх, то тоже поручали «черную работу» — расставлять книги, побывавшие в больницах и зараженные микробами. Она испортила обе руки, так как по двадцать раз мыла их дустовым мылом. А заведующая отделом, которая ею «командовала», не имела законченного высшего образования, она только заочно училась в вузе. «И вообще, Ваши подчиненные мне завидовали, моим нарядам, моему мужу-майору. А Вы шли на поводу у них и ни разу меня не защитили!» — враждебно выдохнула моя гостья свою обличительную речь. Она разволновалась: лицо, густо удобренное косметикой, покрылось пятнами, руки нервно теребили шарфик. Я была поражена: столько лет носить в себе эту обиду, помнить детали — и ничего не понять?! А главное, сколько заносчивости, самодовольства и презрения к окружающим людям!

У нас был дружный, работящий коллектив, все делали одно общее дело, помогали друг другу. А главное: уважали читателей-медиков и старались хорошо их обслужить, так как понимали, что за их спиной стоят больные. Были случаи, когда медик приезжал на «скорой», в халате, и просил срочно подобрать литературу, чтобы помочь поставить диагноз или познакомиться с курсом лечения. В библиотеке были подсобные помещения, в разных районах города, и сотрудники выезжали туда, чтобы выполнить заказы. Мои коллеги трудились по 15-20 лет и были асами в своей профессии. Конечно, ада со своими амбициями не могла долго задержаться в нашем коллективе. Но объяснять ей это было бесполезно, если она ни тогда, ни потом ничего не поняла.

Она, конечно, ожидала от меня оправданий, извинений, запоздалого раскаяния. И поэтому мой вопрос, где она работала потом, ее озадачил.

— Не по специальности, — сухо ответила она, — но и не в библиотеке, с меня было довольно и пребывания у Вас.

Но, понимая, что придется показать трудовую книжку, неохотно призналась, что занимала должность заведующей канцелярией в престижной фирме. «Понятно, — подумала я, — эта должность как раз по тебе — ну, типичный образ секретарши. Представляю, как она потешила свои амбиции…»

Я ее попросила трудовую книжку и увидела, что моя подпись была, но то ли она выгорела, то ли ее пытались вывести. Я поставила свою фамилию и отдала документ. Но моя гостья почему-то не спешила уходить. Видимо, не получила желаемого результата, что-то ей не давалось. Не унизила меня своим видом, самоуверенностью, не подавила «величием». К этому она в последние годы, казалось мне, не привыкла.

Она решилась еще на один шаг.

— Почему у Вас столько бумаг, газет? Вы что, как и моя свекровь, пишете разные протесты и ходите на митинги?! Это же стрельба по воробьям: никто не читает и не празднует. «А Васька слушает да ест»».

Она, казалось, продолжает спор со свекровью. Я выдержала паузу и выдала:

— Это мой рабочий стол, я пишу книги».

На ее лице появилось безграничное удивление:

— Вы — книги? В Вашем возрасте? И что, их кто-нибудь печатает?

Она решила, что это мое чудачество и защита от ее агрессии. Я молча повернулась и показала полку за спиной, где стояли мои книги. Все еще не веря моим словам, она подошла и стала недоверчиво их рассматривать. Она смотрела, главным образом, на фамилию автора. Потом пересчитала количество книг и, не поворачивая ко мне лица, обиженным тоном спросила:

— Когда же вы успели все это написать? И все о разном?

— А Вы их полистайте, можете взять что-то почитать, — съязвила я.

Но она даже не обратила внимания на мою реплику. В ее мозгу шла какая-то сложная работа. Она не хотела сдаваться. Наконец, она высказалась:

— И сколько вы зарабатываете на этом?

Она держала книгу, как взрывоопасный предмет. Мне не хотелось признаваться, что не только зарабатываю деньги, но иногда и, наоборот, вкладываю свои средства. И я ответила:

— Столько, сколько надо вложить в следующую книгу.

Ада Викентьевна стояла посреди комнаты потерянная, растеряв былую самоуверенность. А я, каюсь, с тайным злорадством ее добивала, заявив, что являюсь членом трех писательских Союзов и Лауреатом Государственной премии Крыма. Из оцепенения ее вывело мое признание, что кроме написания книг, я сотрудничаю в газетах. Она даже вздрогнула:

— Вы что, еще и журналист? — и после моего утвердительного ответа воскликнула: — Ненавижу журналистов, у меня с ними свои счеты…

Мне стало ее жаль: ее демарш потерпел фиаско, и вся тщательно подготовленная программа рухнула. Я даже услышала звук падения — это она выронила книгу.

Чтобы дать ей возможность отыграться, я задала вопрос:

— А как поживает Ваша семья?

Она посмотрела на меня невидящими глазами и коротко бросила:

— Поживает.

В это время зазвонил ее мобильный, и она раздраженным голосом ответила:

— Подавай, сейчас выйду.

И, уже сбросив все маски, высказалась:

— Не смог даже нормальную машину приобрести, ездит на своей тарантайке!…

Я решила уточнить:

— А Ваш муж еще служит?

Но я стала ей уже не интересна: она не получила желаемого, а, наоборот, поменялась ролями со мной. И, чтобы уже совсем не провалить свою роль, заявила:

— Служит — охранником и моим личным водителем.

Я не помнила, были ли у нее дети, и на всякий случай поинтересовалась:

— У Вас, кажется, была дочь или сын?

Уже одеваясь в прихожей, моя гостья грубо ответила:

— Была — да сплыла: вышла замуж за бездельника и теперь кормит и его, и ребенка.

Из сумки Ады Викентьевны выпала коробка конфет, она зло затолкнула ее обратно. На прощание буркнула:

— Перебирайте свои бумажки, а мне семью кормить надо!

С тем и расстались.

Фото вверху —
с сайта 0lik.ru

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Время непрофи

От Перевала до Алушты

Олег ШИРОКОВ

Как «Пьер Безухий» нахамил олимпийской чемпионке

Борис ВАСИЛЬЕВ

Оставить комментарий