Крымское Эхо
Архив

Юрий Поляков: Надо сохранять наше несогласие с нашей разделенностью

Юрий Поляков: Надо сохранять наше несогласие с нашей разделенностью

С творчеством писателя <b>Юрия Полякова</b> мне удалось познакомиться в тот самый год, когда в журнале «Юность» была опубликован его первая повесть <b>»ЧП районного масштаба»</b>, а вскоре, будучи в командировке в Москве, удалось попасть и на театральный спектакль по мотивам этой повести под названием <b>»Кресло»</b>. Ставили этот спектакль в постановке <b>Олега Табакова</b> в его же театре-студии, который так и называется до сих пор «Табакеркой». В спектакле были заняты молодые студийцы, которых под свое крыло взял уже маститый Табаков и пристроил их в подвале одного из старинных московских особняков.

Это было тогда московской театральной диковинкой, и на спектакли «Табакерки» без протекции попасть было практически невозможно. Но вот мне повезло, и даже осталась на память театральная программка. Имена многих из участников того спектакля сегодня на слуху у театральной публики, а многие имеют приставку «народный». С этого и начали мы разговор с Юрием Поляковым, который любезно дал согласие на эксклюзивное интервью для «Крымского Эха». Вспоминая о былом, мы тем не менее перешли к сегодняшним реалиям.

— Перед нашей встречей я услышал от сведущих людей, что Поляков-де остался очень советским человеком и мыслит по-советски.

— А какой же я еще могу быть? Самый что ни на есть советский!

— Тем не менее, первыми своими произведениями вы приложили руку к тому, чтобы эта советская страна стала другой, а теперь даже и от названия ничего не осталось. И как вы к этому относитесь?

— Вопрос этот мне задают постоянно, и вопрос этот сложный. Получается, что я участвовал в разрушении страны под названием СССР. Вопрос сложный еще и потому, что, скажем, Куприн, написавший «Поединок», или Блок, написавший стихи перед революцией, — они приложили руку к тому, чтобы разрушить Российскую империю? Но ведь у литературы совершенно другая задача. Художественная литература должна рассказывать о своем времени, о своем социуме. Если в этом социуме есть что-то плохое, литература не может это не увидеть. Это ее задача. А вот задача умной власти — пустить на пользу социуму то, что делает литература, использовать в своих целях. И когда власть уже не может использовать это во благо, а это начинает идти во вред, то это значит, что наступил определенный цивилизационный кризис, который может либо разрешиться внутри этой системы, либо разрушить ее. Вот в данном случае он ее разрушил. Почему, это отдельный и очень сложный вопрос.

На эту тему у меня состоялся разговор с бывшим министром обороны Дмитрием Язовым. Встретились мы за «круглым столом» в конце 90-х. И когда он узнал, что я тот самый Поляков, что написал «Сто дней до приказа», то заявил, что такие, как я, развалили Советский Союз своими гадкими повестушками. Я в ответ сказал, что ничего не разваливал, а, прослужив в армии, которой руководили вы, срочную службу, увидел в армейской жизни то, о чем и написал в повести. Ничего не придумывал и даже написал еще довольно мягко. Некоторые вещи я опустил, считая, что они нетипичны. Разве я виноват, что там такое происходит? И раз вы довели армию до такого состояния, то это не мои проблемы. И если кто и развалил великую страну, то это вы развалили.

Он опешил от таких слов и возмущенно спросил, каким же образом он разрушил страну. Я напомнил ему, что он был членом ГКЧП, министром обороны, в его руках была огромная сила. Он мог приказать арестовать сепаратистов, изолировать Ельцина. И даже если Советский Союз должен был трансформироваться, он трансформировался бы цивилизованно, пусть и под военным контролем, но без ущемления прав русских в тех республиках, которые захотели бы отделиться, а отделиться захотели бы две-три республики. Что ему стоило поднять пару десантных полков, раз уж он вошел в ГКЧП?
Маршал, слушая это, багровел. «Тогда бы пролилась кровь»,- пробурчал он в качестве аргумента.

«А так она не пролилась? — спрашиваю я его. — После этого пролились потоки крови по всему периметру наших границ. Чего вы, фронтовик, боялись? Что вас в тюрьму посадят? Так вас и так посадили в тюрьму. Вы бы спасли страну и даже если бы не спасли, но у вас была бы слава генерала Корнилова, который пытался спасти Россию, а вы даже не пытались. А можно было бы удержать страну от разрушения».

Он сник, встал и ушел, даже не пытался возражать. И тогда я понял, что, говоря это ему, я коснулся его самой страшной раны. Это был кошмар его бессонных старческих ночей, он постоянно крутит это в голове.

Вот такой разговор был у меня с маршалом Дмитрием Язовым.

Поэтому нельзя на писателей возлагать вину за то, что происходит в социуме. Да, есть писатели, которые действительно работали на разрушение страны. Они были связаны с западными спецслужбами, они выполняли определенный социальный заказ, а потом они все сразу повыезжали. Книги их уже и не переиздаются, поскольку это чистая политграмота, ее читать невозможно, там густопсовая антисоветчина.

Со мной, кстати говоря, когда я написал эти две вещи, » ЧП районного масштаба» и «Сто дней до приказа», никак не расправлялись. Их долго гне печатали, но меня никто не строил, а если вели со мной где-то разговор, то вели на равных. Мне аргументированно объясняли, почему эти произведения печатать сейчас несвоевременно, и эти аргументы оказались правильными, как я потом убедился. Но то, что моя повесть впоследствии была использована для дискредитации армии, это факт.

Беседуя с одним умным человеком с Лубянки, я услышал такое. Он меня спрашивает: «Вы собираетесь оставаться советским писателем или антисоветским?» «Каким же это образом?» — теперь уже спрашиваю я. «А таким, что, если эта повесть выйдет в печати у нас, а она рано или поздно обязательно будет опубликована, никуда не денешься, неуставные отношения есть, и рано или поздно этот вопрос надо поднимать в литературе, то она будет советской. А если у вас нервы не выдержат и повесть будет опубликована на Западе, то она будет антисоветской».

Я говорю: нет, я буду советским писателем и я буду ждать. И дождался, когда в 1987 году на Красной площади приземлился немецкий пилот-любитель Руст и произошла смена руководства Министерства обороны.

Если смотреть на эти вещи объективно, то да, мои повести были использованы в целях разрушения советского социума, но она была использована потому, что власть не в состоянии была управлять информационно-культурологическими потоками.

— Что вы имеете в виду, говоря об этом?

— А дело в том, что мы потеряли два управленческих поколения. Первое — назову его шелепинским, когда эти комсомольцы попытались взять власть и их за это выбили. Если бы они не попались тогда как заговорщики, а спокойно вошли бы во власть, то они были бы носителями более гибкой идеологии. И еще одно управленческое поколение было потеряно — это мое поколение, это те, кто должен был прийти к управлению страной в период перестройки. А вместо них пришли завлабы типа Гайдара и Чубайса, которых к власти на пушечный выстрел нельзя было подпускать.

Если бы моя повесть была вброшена в общественное сознание, которое корректировали бы управленцы моего поколения, то можно было так развернуть, чтобы эта повесть стала бы инструментом искоренения неуставных отношений в армии.

— Разрушение страны имело огромные последствия. Мы с вами — два русских, а живем по разные стороны границы, а вместе со мной миллионы русских остались за пределами своего Отечества. Вы сегодня на Украине, которая для вас заграница, а я, выезжая на Родину, еду как бы за бугор. Прошло двадцать лет, а в голове не укладывается такое. И примиряться с этим не хочется, и ничего изменить нельзя. А нельзя ли, на самом деле?

— Когда-то, в начале 80-х, у меня был разговор с писателем ГДР Хорстом Бастианом. И вот мы с ним разговаривали о разделенной Германии.

— И вы могли в те годы об этом говорить?!

— Да, говорили, и в этом не было ничего страшного. Это сейчас либералы придумали миф о том, что писатели были под колпаком, что ничего нельзя было сказать. Советское общество в определенном смысле было гораздо свободнее, чем сейчас. И говорили о чем угодно, не трогая при этом некоторых «священных коров», например КПСС.

Так вот, я спросил своего собеседника, как он относится к разделению Германии. Как немцу, наверное, обидно? И вот что я услышал: «Разделение Германии — это наказание за проигранную войну, войну несправедливую, которую не надо было начинать. Это геополитическая данность. Но дело в том, что я, немецкий писатель, с этой геополитической данностью не согласен, как не согласны в каждой немецкой семье, даже в среде членов СЕПГ. Мы это принимаем, мы с этим смирились, но мы с этим не согласны».

Так вот и с разделением наших государств. Я подозреваю, что значительная часть населения, а уж на Украине и в Белоруссии точно, живет сейчас по тому же принципу. Они принимают эту разделенность как данность, но при этом они с ней не согласны. И вот сейчас усилия тех, кто занимается промыванием мозгов, направлены на то, чтобы вымыть это несогласие. Если мы сохраним эту несогласность на уровне каждой семьи, на уровне каждого русского или нерусского, то рано или поздно эти расколотые куски сольются. Они могут слиться завтра, в результате какого-то мощного экономического кризиса, они могут слиться поэтапно, например, через федерализацию Украины, к чему сейчас все потихонечку идет.

Никто не знает, какими тропами будет развиваться история. Но то, что это разделение противоестественно, это факт. И не только с точки зрения общей истории и с точки зрения геополитики, поскольку все объединяются, а мы разъединились, и ничего хорошего в этом нет. На мой взгляд, что бы там ни делали политики, как бы они ни договаривались, мы не знаем, что сошьет эти разрезанные по живому границы. Но писатели должны в людях сохранять это несогласие. Не те писатели, которые выполняют американский проект, а те, кто работает на наш, русский, проект. Вся пропаганда на украинском телевидении сейчас направлена на то, чтобы убедить тебя в том, что ты дурак, если ты с этим несогласен, что пора забыть это несогласие, а задача писателей — в том, чтобы убедить людей, что это несогласие вполне нормальное и естественное отражение мнения народа, потому что это разделение противоестественно, и с этим соглашаться нельзя.

— Европу колотит лихорадка, вызванная модной в свое время политикой мульткультурализма. Последствия этой политики уже сегодня являются предметом обсуждения на международном форуме в Ярославе. Россия что-то может предложить Европе, имея огромный исторический опыт сохранения межнациональной стабильности не ее огромных просторах? Я задаю это вопрос не случайно. Украина вполне определенно и настойчиво ищет себе место в той Европе, которая сегодня имеет межэтнические проблемы. На Украине это тоже проблема, хотя пока и не так остро стоит.

— Сегодняшняя Россия — это, хоть обрезанная с краев, но империя. В слове «империя» нет ничего негативного, поскольку империя — это большая страна, в которую входят много народов, объединенных вокруг одного — двух народов, это форма организации государства. Народы жили и живут на своей территории и вошли в империю со своей землей. Проблема в России начинается там, где люди со своих исконных территорий переезжают на другое место, организуют там свои общины и тогда начинается то, что сейчас происходит в Европе.

Никакой разницы нет. Другое дело, что в ту же Францию после того, как она ушла из Вьетнама, переехала вся вьетконговская знать, переехала со своими деньгами, обустроилась и нашла при содействии власти свою нишу, получила в Сорбонне образование. Но таких переселенцев тогда было немного, и Франция могла это переварить. Но сегодня, когда мощный поток эмигрантов хлынул из Сенегала, из Алжира, включился механизм сопротивления. Но это своего рода плата за колониальное прошлое, они много выкачали из этих стран, построили роскошные города, курорты. Однако механизм сопротивления этому процессу уже запущен. Посмотрите, как резко поправела Европа! То, что сейчас об этом говорят французские политики, 15 лет назад говорил Ли Пен, и его за это называли фашистом, негодяем, не подавали ему руки. А сейчас об этом говорит президент Франции Саркози. То есть включился механизм самозащиты нации. И этот механизм будет ужесточаться. В конечном итоге не исключено, что вопреки всем разговорам о демократии, этот самозащитный механизм приведет к жесткому этнократическому режиму подобному тому, как это выглядит в Прибалтике.

— Ваши ощущения, что ждет Европу, Европейский Союз?

— Я не политик и могу действительно только поделиться ощущениями. А они подсказывают, что ЕС — это временная конструкция, которая рано или поздно, но рухнет под тяжестью противоречий и проблем. Ведь кто несет самую большую нагрузку от тех проблем, которые возникают в недавно вступивших туда странах? Безусловно, Германия.

И мне она напоминает известного в прошлом силового циркача Новака, который лежал на арене, держа на груди конструкцию, а по ней ездили мотоциклисты, работали жонглеры. Вот и Германия рано или поздно поставит ребром вопрос: а нужны ли мне эти жонглеры и мотоциклисты? И когда поймет, а понимание это уже настает, все это сооружение рухнет в один момент.

Проблема-то еще и в том, что слаборазвитые по сравнению со старой Европой государства при вхождении в ЕС теряют свою экономическую самостоятельность. Проезжая недавно по Венгрии, обратил внимание на огромные площади, засеянные рапсом. А ведь эта культура истощает землю на долгие годы. И это в Венгрии, которая славилась своими овощами, а теперь вдруг рапс…. Оказывается, делается это по разнарядке ЕС. Там сеять то, а там — это. Это называется разделением труда в рамках ЕС.

— Не может такого быть, чтобы руководство Украины не видело этих проблем, но тем не менее рвется в Европу. Рвется вопреки мнению своих избирателей…

— Есть интересы народа — а есть интересы правящей элиты .Они зачатую расходятся. Это проблема и Украины, и России. Это как у охладевших супругов, которые по привычке спят в одной постели, но каждый мечтает о своем.

— В адрес руководства России, ее отдельных политиков раздаются упреки, что Россия недостаточно эффективно занимается поддержкой своих соотечественников, оказавшихся за пределами России. А ведь русские люди нуждаются в поддержке, как политической, так и моральной.

— Надо вещи называть своими именами. В России на протяжении 90-х годов у власти была антироссийская, антинациональная элита. Можно ли Ельцина называть национальным лидером, когда он одним росчерком пера подмахнул Беловежские соглашения и отдал исконно российские территории?

И вот тот момент, когда он Путину передавал управление страной и произносил такую фразу «Владимир Владимирович, берегите Россию!», мне напоминает ситуацию, если бы владелец сгоревшего дома, продавая пепелище новому владельцу, посоветовал бы ему не забывать поливать и цветы.

Сегодня у России тяжелое наследство. Все 90-е годы ключевые посты в государстве занимали люди, которым было наплевать на Россию, у которых семьи уже были там, деньги были там. Я не раз с этим сам сталкивался, когда в том или ином обществе говорил о судьбах соотечественников, о разделенном народе. На меня смотрели, как на сумасшедшего.

Сейчас идет оздоровление, избавление от этих настроений, но идет очень медленно. Да и всегда подобное происходило после революций. Если обратится к революции 1917 года, то вспомните, что только к середине 30-х годов госаппарат был почти очищен от сторонников так называемой «мировой революции». Им было наплевать на Россию, зачем ей, Россией, заниматься, ведь все равно после скорой победы мировой революции будем заседать где-нибудь в Берлине на мировом конгрессе.

Были такие и в 90-е годы, да и сейчас они остались, которые мечтают о таком же всемирном конгрессе либералов, и им тоже наплевать на Россию и русский народ. Но, можно сказать, что Россия постепенно избавляется от этой заразы антигосударственности, я бы это называл бездержавностью, что наиболее точно передает и прошлое, и будущее России.

И отвечая на ваш вопрос, я с сожалением должен сказать, что Россия сама до сих пор не определилась со статусом русского народа , который живет на огромных просторах этой страны. Наверное, хватит русских считать каким-то этническим эфиром, в среде которого происходят процессы других народов, решаются проблемы этих других народов.

Русских как народ со своими интересами, ментальностью, со своими фобиями и симпатиями таковым не воспринимают, а воспринимают как придуманный этнический эфир. На самом-то деле, это большой народ, трагически разделенный, лишившийся своего большого пространства. И то, что в России до сих пор не определен ни статус русского народа, ни его интересы, это огромная проблема. А что уж тогда говорить о соотечественниках, оказавшихся за пределами России?

 

Фото автора

 

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Ждем-с!

Ольга ФОМИНА

…И всякого рода бандеровцы

Релакс по-умному

.

Оставить комментарий