Судья Керченского городского суда Людмила Беленко (на фото), с которой мы беседуем, — последний назначенец экс-президента Виктора Ющенко — и очень надеется, что это никоим образом не послужит поводом для пристрастных оценок ее профессиональных действий. Слишком сложный и длительный путь пройден ею к достижению цели.
-Процедура назначения для претендента на должность судьи растягивается на несколько лет. Она включает в себя спецпроверку документов, сдачу экзаменов квалификационной комиссии Севастопольского апелляционного округа, прохождение конкурса на должность в конкретном городском суде, собеседование в Высшем совете юстиции и даже не предусмотренное официальным порядком дополнительное собеседование в Секретариате (теперь Администрации) президента.
Нервозности добавляет то, что после всего этого претенденты на должность судьи покидают Киев без какого-либо конкретного заключения, а окончательный результат становится известен после вызова на присягу, которая дается в присутствии президента.
— Понятно, вы постарались ужать до минимума процедуру, которая, по вашим же словам, может длиться до нескольких лет. Так, может быть, проще вернуться к советской норме, когда судья был не назначенцем президента, а всенародно избранным представителем власти, тем более, сейчас всё чаще стали звучать подобные предложения?
— Звучит демократично: судья избирается народом. Но люди старшего поколения помнят, что это были выборы с предсказуемым результатом, я бы сказала, со стопроцентным. В тех условиях, когда в бюллетене значилась фамилия одного судьи, выборы могли состояться. Но как практически в условиях нынешней демократии реализовать выборность судей, не представляю. Кто сделает вывод о его квалификации, компетентности, профессиональной состоятельности? Любой юрист, будь-то сотрудник юридической компании или помощник судьи, ограничен в общении и малоизвестен людям. И здесь возникает резонный вопрос, как он может сделаться публичным и узнаваемым: выходить на митинги и пропагандировать свою программу? Что он может в ней задекларировать, честность и справедливость? Но и все остальные будут говорить о том же, потому что быть таковыми им предписано Законом.
Мне всё-таки кажется правильным, когда на основе выборности решение принимается специалистами того же Высшего совета юстиции, которые имеют авторитет среди профессионалов. Может быть, назначение президента в чем-то выглядит формальной и условной процедурой, но рекомендация Высшего совета юстиции в виде представления на имя президента не носит формального характера: это многоступенчатая процедура проверок, экзаменов и далеко не всем удается пройти ее с первого раза. Может быть, демократический вариант и есть, но я его не вижу. На мой взгляд, предложение о выборности судей всенародным голосованием в большей степени является популизмом.
— Судебные дела отражают социально-экономическую картину жизни страны. Достаточно вспомнить девяностые годы, когда судьи едва справлялись с потоком дел о выплате заработной платы. Сейчас есть подобные «приоритеты»?
— Об этом мне пока судить трудно, хотя я и работала до назначения помощником председателя суда и ситуацией, конечно, владею. Самыми массовыми я бы назвала административные, а не гражданские дела. Они касаются требований детей войны по взысканию задекларированных государством выплат. На второе место я бы поставила дела о выплате пособий матерям по уходу за ребенком. До недавнего времени их рассматривали в порядке административного судопроизводства, но совсем недавно внесены изменения, и теперь они будут рассматриваться в порядке гражданского судопроизводства. Это огромное количество дел, которые сейчас будут распределены между всеми судьями. Традиционно большой объем семейно-брачных дел о разводах и взыскании алиментов. Много дел о взыскании убытков с потребителей со стороны «Крымэнерго» — дела такого характера тоже находятся на рассмотрении у всех судей.
— В этом есть признаки местной особенности или подобная массовость свойственна другим регионам Крыма и Украины?
— Не возьмусь делать заключение, но судя по тому, что в Высшем совете юстиции, где собирались кандидаты на должности судей со всей Украины, шло профессиональное обсуждение и обмен мнениями именно по делам такого рода, полагаю, что категория дел о взыскании выплат детям войны актуальная для всей страны. То же могу сказать и о делах, связанных с взысканием задолженности по коммунальным платежам.
— Остроумцы утверждают, что человек и закон — вещи несовместимые, как гений и злодейство. Полагаю, фраза родилась не на пустом месте, а в определенной степени отражает отношение общества в целом к судебной системе и конкретных людей, считающих, что в суде правды не добьешься. А как вы относитесь к такой формулировке?
— Мне кажется, эта фраза появилась не от того, что люди не добиваются в суде правды. Многие наши законы на бумаге выглядят идеально: справедливые, правильные, выверенные, хорошо выписанные. Но при этом параллельно действуют другие законы, которые не хуже, но с первыми не совпадают. Вот это несоответствие в действующем законодательстве, когда невозможно выполнить норму закона, потому что одним предусматривается и в то же время другим запрещается, приводит людей к столь пессимистическим выводам. Классический пример: в законе о бюджете не прописаны статьи по социальным выплатам, предусмотренным другими законами. Вот так получилось с детьми войны. Уже один этот пример говорит о несовершенстве закона. Так быть не должно: надо или отменить норму, или платить: нет смысла прописывать в законах невыполнимые в силу нынешней экономической ситуации популистские лозунги.
Существуют также законы, вообще неисполнимые, так как порядок их реализации не разработан, к примеру, Кабинетом министров. Вот как, например, долгое время суды укоряли, что они принимают решения по узакониванию самовольных построек, хотя в определенных условиях Гражданским кодексом позволяется это делать. Люди никаким иным способом узаконить свои самовольные постройки не могли. Они обращались в исполком, а там отвечали, что не разработан порядок, вот такой тупик привел к тому, что только суду под силу было разрешить проблему.
Что же касается того, что в суде не найдешь правды, то, к примеру, в гражданском суде всегда присутствуют две стороны, истец и ответчик. Если у них действительно не надуманный спор, за помощью в разрешении которого они обращаются в суд, то его решение не может одновременно удовлетворить обе стороны. Как бы суд ни поступил, одна из сторон всегда будет недовольна. То же самое и в уголовном процессе: ни один преступник не обрадуется справедливому наказанию, а любой потерпевший хочет максимального наказания для лица, нанесшего ему вред, соответственно нельзя исключать того, что оба будут недовольны, если суд выберет меру наказания, которая подсудимому покажется слишком жесткой, а потерпевшему — слишком мягкой. Так что вполне возможно, именно следование букве закона, который не может удовлетворить интересы каждого обратившегося в суд, и породило такую оценку в обывательской среде.
— Людмила Викторовна, как вы относитесь к другой фразе «друзьям — все, врагам — закон»?
— Возможно, мои рассуждения покажутся кому-то наивными, но я никогда не поставлю на одну чашу весов свой сегодняшний статус, собственное будущее ради удовлетворения чьих-то, пусть даже близких мне людей, просьб. Неправильно применяя закон или применяя не тот закон, я рискую всем. Жалоба пойдет в апелляционный суд, там это тут же заметят, и я не помогу, получается, ни близкому человеку и наврежу себе. Я не вижу возможности так нагло, бессовестно, прямо нарушать законы. Если я принимаю решение незаконно, то вторая сторона будет искать любую возможность его обжаловать. Коллеги-судьи укажут на мою ошибку и отменят неверно или несправедливо принятое решение, а количество отмененных моих решений свидетельствует о качестве моего труда.
— Профессиональный мир юристов достаточно широк и включает в такие серьезные государственные структуры, как прокуратура, милиция, суд. Хотелось бы знать, насколько он корпоративен, потому что порой у людей создается впечатление, что не найдя правды, допустим, в милиции или прокуратуре, ты ее не найдешь и в суде.
— Как вы себе это представляете? Принес следователь представление об избрании меры пресечения без достаточных оснований для взятия под стражу, и суд, чтобы не уронить его профессиональной чести и по-братски помочь, заключает человека под стражу, пусть посидит месяцок? Мы все тесно общаемся, потому что профессионально связаны, но уверяю вас, не объединится этот мир в одну стену против одного человека, потому что коллегиальное единство не означает единства позиции. Каждый находится в своей нише и по большому счету отстаивает честь своего мундира.
— Может быть, от того, что прежде я знала Людмилу Викторовну Беленко как работника управления образования Керчи, мне не просто представить вас в строгом судейском образе. Но, наверное, главная причина всё же в том, что судья в нашем представлении это мужчина, и женщина в судейской мантии смотрится вроде не столь органично.
— Просто редкая женщина может стать судьей. Не примите это всерьез, потому что я сама не пойму, почему среди судей подавляющее большинство мужчин. Наверное, психологически давит, что судья выносит приговор, а у нас традиционно ментальное понимание того, что окончательное решение принимается мужчиной. Мне тоже поначалу казалось, что тяжесть ответственности будет давить, не даст спокойно спать после вынесения приговора. Но разве в другой любой профессии человеку не приходится принимать решений, брать на себя ответственность? Будить ночью может любая проблема, к примеру, врача — сделанная накануне операция, где допущенные ошибки не исправить, как у нас, в апелляционном порядке. Я не думаю, что это неженская профессия, ведь женщины по своей природе мудры, ответственны, поэтому сейчас стереотип явно ломается: всё больше женщин назначаются судьями, возможно, это новая тенденция.
