Когда начался осенний призыв в армию, Олегу, только окончившему среднюю школу, не хватало несколько месяцев до совершеннолетия. Он отказался вместе с любимой девушкой поступать в институт, в котором её отец, занимавший серьёзный пост в государственном управленческом аппарате, имел крепкие связи. Поступление влюблённых было гарантировано.
Решение Олега, не принятое родителями послушной дочери, привело к расставанию, несмотря на то, что молодые люди любили друг друга много лет, начиная со школьной скамьи.
Будучи комсомольцем, воспитанный на коммунистической идеологии, Олег считал своим долгом сначала отслужить в армии и только потом думать о приобретении специальности. Родители поддержали его решение.
Мама, хлебнувшая с Олегом много горя в немецкой оккупации, сказала, что из парня, не служившего в армии, может получиться хлюпик, а не мужчина, умеющий дать сдачи обидчику. Отец, провоевавший всю войну в танке, награждённый орденом Красной Звезды и получивший много благодарностей от верховного главнокомандующего за участие в боях по освобождению столиц Европы от фашистских захватчиков, сказал, что принятое правильное решение говорит о взрослении сына.
С комсомольским пылом и жаром Олег уговорил военкома города призвать его в армию. Будущий воин был направлен в полк ПВО, имевшим школу, выпускающую младших командиров в звании сержанта. Полк располагался рядом с маленьким городишком Сальяны Азербайджанской ССР.
Так как Олег успешно окончил школу, командование части оставило его в школе для обучения военному мастерству новобранцев. Служба в армии была тяжёлой, напряжённой, но для Олега интересной. Никогда не ставил перед собой цель быть в первых рядах сослуживцев. Но, начиная с учёбы в полковой школе и в дальнейшем был отличником боевой и политической подготовки, за что неоднократно поощрялся командованием части. Родители радовались успехами сына по службе.
***
Всё изменилось, когда часть неожиданно расформировали. Все рядовые и офицеры были направлены по разным воинским частям, находящимся на территории СССР.
До конца службы Олегу оставалось полгода. Получил направление в авиационный полк, расположенный в нескольких километрах от города Янгаджа Туркменской ССР. В голом поле, покрытым толстым слоем песка, базировалось 15 самолётов МИГ-19. В ту пору это были новейшие советские истребители.
Олег был определён в роту по охране самолётов. Ребята сержантского состава встретили его тепло и доброжелательно. Всех интересовал один вопрос: что послужило причиной его ссылки в эти глухие края, где часто при ветре поднимается песок, отчего воздух теряет свою прозрачность. Перед глазами встаёт мутно-жёлтая сплошная пелена, а на зубах начинает трещать песок. От него нет никакого спасения. Он проникал во все щели помещений и забирался под обмундирование, неприятно прилипая к мокрому от пота телу. Климат был сухим и очень жарким, что на себе ощущали все, даже Олег, житель тёплого Крыма.
Новые друзья пояснили, что в полку в основном служат те, кто раньше, по месту своего первого места службы, нарушал служебную дисциплину. Офицеры в своём большинстве были ссыльными штрафниками.
Услышав неприятную информацию, Олег удивился, что он, отличник боевой и политической подготовки, оказался в роли штрафника. Ребята шутили, что его, как передовика службы, направили на укрепление дисциплины в их рядах.
***
Олега назначили командиром отделения проводной связи. Фактически приходилось заниматься охраной военных объектов, нести караульную службу. Надо было охранять стоянку самолётов, их вооружение, склады с горюче-смазочными материалами, радиолокационную установку и другие объекты. Если самолёты и РЛУ находились недалеко друг от друга, то склады довольно далеко от них.
Каждый пост круглые сутки охранялся солдатом, вооружённым автоматом. Находиться на посту следовало два часа. Часть солдат отдыхали перед заступлением на пост, а часть бодрствовали, не покидая караульное помещение. Эти три группы поочерёдно сменяли друг друга.
В обязанности Олега входило разводить по постам караульных и производить их смену, тщательно проверяя сохранность объектов. На ночь опечатывались склады, ёмкости с горючим, радиолокационная установка и каждый самолёт, полностью накрытый брезентом, завязываемым снизу. Только на самолётах в общей сложности имелось несколько десятков печатей. А сколько было всего, не сосчитать.
Олег как разводящий, согласно инструкции, должен был в караулке взять образцы всех печатей, чтобы с постовыми сличить подлинность каждой печати, имеющейся на всех объектах — каждый объект имел свою индивидуальную печать.
Если действовать по инструкции, проверяя не только целостность объектов, но и каждую печать, уходило бы много времени, что приводило бы к путанице во времени смены караульных. Бывалые сержанты посоветовали поступать, как они: проверять печати не на всех самолётах, а каждый раз выборочно на трёх-четырёх. На остальных — только целостность брезента. В таком случае можно было войти в отведенный режим времени для смены всех постов.
Олег стал руководствоваться практикой коллег-сержантов, заступающих в караул со своими подчинёнными. Всё до поры и времени шло хорошо. Офицеры части, заступающие на суточное дежурство по полку, проверяли, как проходит караульная служба и как соблюдается порядок смены постов. Они, видя, что печати на самолётах проверяются выборочно, понимали, почему так происходит. По этому поводу никаких замечаний не поступало.
Их реакция на порядок смены караулов сыграла с Олегом злую шутку.
***
Как-то в ночное время, перед выходом очередной смены караульных на посты, в караулку зашёл дежурный офицер-штабист в звании майора. Его почему-то побаивались рядовые и сержанты, старались обходить строгого офицера десятой дорогой. При встрече он всегда находил повод, чтобы к чему-нибудь придраться и объявить наказание в виде пары нарядов вне очереди. Майор был высоким, худым, средних лет дядькой с желчным лицом и неприятным взглядом, от которого у солдата шли мурашки по коже. Запоминались его впалые щёки и всегда крепко сжатые тонкие бескровные губы.
Майор молча наблюдал, как собирается на посты очередной наряд. Ничего не говоря, пошёл за сменой караульных солдат, возглавляемых Олегом. Было неприятно слышать за спиной нервное сопение майора. Зная его злой нрав, Олег всё равно решил, как обычно, произвести смену постов, что было его большой ошибкой. Надеялся, что майор всё поймёт.
Когда произошла последняя смена двух постов на стоянке самолётов, майор с нескрываемой радостью в голосе спросил: «Это всё?» «Так точно!» — ответил Олег и дал команду сменившимся ребятам шагать в караулку.
При подходе к ней майор неожиданно окликнул Олега: «Сержант, за мной!» Он потребовал, чтобы Олег шёл впереди его в сторону штаба, держа руки за спиной. Набравшись мужества, Олег спросил майора, куда его ведёт. Ответ не заставил долго ждать. «Ты будешь арестован и предан военному трибунала за преступное несение караульной службы!» – рявкнул майор, потребовав прекратить ненужные разговорчики.
От нахлынувшего страха попасть за решётку за несколько месяцев до демобилизации Олег стал плохо соображать, а ноги не хотели идти. Майор, почувствовав подавленное состояние Олега, стал мерзко хихикать. Это Олега добило окончательно. Он не помнил, как дежурный по гауптвахте, вытащив его брючной ремень и сняв ремень с гимнастёрки, положив на стол, присовокупив к ним всё содержимое карманов. От выступивших слёз защипало в глазах, когда из нагрудного кармана гимнастёрки вынул комсомольский билет и небрежно бросил на стол вместе со снятым с гимнастёрки комсомольским значком.
Олег стал приходить в себя, когда хлопнула за ним дверь камеры для одиночек, и лязгнул замок. В камере ничего не было, кроме небольших деревянных нар со сложенным у стены грязного матраса. Напротив входной двери, у самого потолка, было небольшое узкое окошко с мощной решёткой. Над дверью, в углублении, тоже защищённом решёткой, тускло горела электрическая лампочка.
Мёртвая тишина и удручающая обстановка действовали на нервы. Хотя всеми комсомольскими силами Олег пытался сдержать себя, слёзы невольно появлялись в глазах. Что он только не передумал за ночь, не заснув ни на минутку! Больше всего переживал за родителей. Представил, как соседи на них будут тыкать пальцем, обвиняя в воспитании сына врагом народа.
***
Утром Олега завели в кабинет. За небольшим столиком сидел капитан с сединой на висках, представившийся дознавателем, которому было поручено провести в отношении Олега дознание о привлечении к уголовной ответственности для последующего наказания.
У капитана оказалась добрая улыбка, вызывавшая доверие. Олег подробно рассказал, как производил смену караула в присутствии дежурного офицера. Ответил на все вопросы дознавателя, в том числе о детстве, о нахождении в оккупации, об учёбе в средней школе и о любви к девушке. Офицер поинтересовался, почему Олег не поступил в институт.
Хитро улыбаясь, капитан неожиданно настойчиво спросил, как производят смену постов другие сержанты. Олег сказал, что не имеет никакого понятия, как другие несут караульную службу. Ему показалось, что капитану понравился ответ, потому что тот коротко произнёс: «Молодец, партизан-комсомолец! А я и без тебя знаю, так как бываю дежурным по полку». Наклонившись над бумагой, капитан продолжил что-то быстро писать. Не читая, Олег подписал написанное капитаном убористым почерком на нескольких листах.
Перед тем, как отправить Олега в камеру, капитан сказал, что будет бороться за него перед командиром части, хотя это трудно будет сделать, так как майор накатал серьёзный обвинительный рапорт. Служака подчеркнул, что из-за таких разгильдяев, как Олег, враги запросто могут угнать советский самолёт новой марки, нанеся непоправимый ущерб мощи советской армии.
Олег понял, что майор хочет из него, патриота-комсомольца, сделать врага народа. Было больно и обидно. Но что мог сделать в свою защиту девятнадцатилетний парень… Оставалось уповать на порядочность капитана и его настойчивость перед командиром полка.
***
В муках, терзаниях и сомнениях Олег провёл ещё две ночи. Приносимая еда не лезла в горло. Хотелось всё время пить. Олег настолько похудел, что приходилось руками поддерживать брюки, оставшиеся без ремня.
Позже, когда, демобилизовавшись, Олег вернулся домой, мама обнаружила у него на висках несколько седых волосинок. Она была очень озадачена их появлением. Олег был уверен, что это осталась память о трёх ночах, проведенных в камере-одиночке.
Поздно вечером, когда Олег сидел, тупо уставившись в дверь камеры, она вдруг беззвучно распахнулась. На пороге стоял не конвойный солдат, а капитан. Широко улыбаясь, позвал арестанта в кабинет. На столе Олег увидел свои ремни, разную карманную мелочёвку и дорогие для него комсомольский билет и значок.
Ему показалось, что капитан был слегка выпивши. Почувствовав, что Олег уловил запах спиртного, капитан, рассмеявшись, разрешил ему сесть и стал рассказывать, как его стараниями майору не удалось сделать из Олега молодого «врага народа».
Снова, назвав Олега стойким партизаном, капитан сказал, что был очень удивлён, когда узнал из личного дела, сколько раз и как тот был поощрён командованием части, в которой начинал службу.
«Оказывается, ты как отличник службы был сфотографирован у развёрнутого красного знамени вашего полка. А это редчайшее поощрение! Я впервые за всю службу увидел таким образом поощрённого молодого воина советской армии. Молодец! Служи и дальше так! Твои заслуги повлияли на решение командира части. Он согласился с прекращением в отношении тебя уголовного преследования».
Олег не верил своим ушам. Ему показалось, что он наконец заснул, и ему снится сладкий сон. Пришёл в себя, когда на своём плече почувствовал твёрдую руку капитана и его голос: «Партизан, чего расселся? Приводи себя в порядок, и бегом в караулку. Сегодня твои подчинённые заступили в наряд без своего командира. А я пойду, и по-настоящему выпью за одержанную победу над злом. Я уверен, что ты и дальше будешь жить честной жизнью, какую бы ни выбрал специальность. А честность и порядочность нужны везде, и на военщине, и на гражданке», — с пафосом закончил свою речь службист в звании капитана, будучи по возрасту намного старше бдительного майора. Расстались Олег и капитан не пожатием рук, а крепким мужским объятием с похлопыванием по спине.
***
Проходят годы и десятилетия, а Олег не может забыть того капитана. Может быть, встреча с ним и проведенные три ночи в камере-одиночке натолкнули Олега на мысль стать следователем, чтобы бороться со злом и несправедливостью, проявляя честность и порядочность во всей своей служебной деятельности. За всю следственную жизнь у него не было ни одного незаконного задержания и ареста. Видимо, проведенные три ночи в камере-одиночке сделали своё доброе дело…
Фото из открытых источников
