Крымское Эхо
Архив

Трагедия «Новороссийска»:

Трагедия «Новороссийска»:

бездействие, боязнь ответственности, непрофессионализм и — память…

Р. АКИМОВ

Вторая мировая война показала беззащитность крупных боевых кораблей от атак авиации и их недостаточную эффективность в боевых действиях. Вследствие этого линкоры утратили своё значение как боевые единицы флота. Поэтому выслуживший полтора амортизационных срока старый итальянский линкор «Джулио Цезарь», доставшийся СССР как военный трофей, представлял собой не боевой корабль, а скорее музейный экспонат. И путь у него был один — на металлолом. Однако из-за глупости высших советских правителей это не было сделано. Более того, на линкоре установили советское артиллерийское вооружение.

Когда ночью 29 октября 1955 года мощный внешний взрыв потряс и разрушил корпус линкора, то возникшие у него повреждения исключали возможность успешной борьбы с водой. Поэтому происходило быстрое и неотвратимое заполнение отсеков корабля. Это грозило утратой поперечной остойчивости и гибелью линкора от опрокидывания. В таком случае единственным способом спасения корабля была немедленная его постановка на мель своим ходом. Этому благоприятствовали следующие обстоятельства.

Накануне вечером линкор пришёл в базу, и его энергетическая установка была ещё готова к действию. Корабль стоял на якоре кормой к мели, на расстоянии полукабельтова от неё. Следовало быстро свезти на берег экипаж линкора, за исключением личного состава дивизиона движения, а затем дать кораблю задний ход. Но это не было сделано, так как на линкоре не нашлось отважного офицера, способного выполнить указанный маневр.

На момент взрыва корабля его командир капитан 1 ранга Кухта и командир БЧ-5 инженер-капитан 1 ранга Резников находились в отпуске за пределами Севастополя. Поэтому обязанности командира линкора исполнял его старпом Хуршудов, а обязанности командира БЧ-5 инженер-капитан 3 ранга Матусевич. В их руках оказалась судьба линкора и его экипажа, а также многих моряков, прибывших на помощь с других кораблей. Но Хуршудов и Матусевич проявили морскую безграмотность, боязнь ответственности и преступно-халатное бездействие. Об ответственности в свое время сказал предшественник Нельсона британский адмирал Джервис: «Ответственность — мера мужества». И тут выяснилось, что Хуршудов и Матусевич мужеством не обладали. Поэтому на них лежит значительная часть вины в нелепой гибели линкора и сотен моряков.

Но главным виновником этой трагедии оказался командующий флотом вице-адмирал Пархоменко. Взрыв мог быть началом войны. Кроме того, не исключалась возможность и последующих взрывов с детонацией боезапаса линкора в количестве 414 тонн. В результате этого, на стоящие в Севастополе корабли и суда мог обрушиться мощный губительный град стальных обломков общим весом в тысячи тонн. Это привело бы к значительным повреждениям кораблей и судов, а также большим потерям личного состава. Об этом в первую очередь должен был подумать Пархоменко и в связи с этим немедленно объявить готовность по флоту, экстренно вывести корабли и суда из Севастополя, а самому находиться в штабе для управления событиями.

Но Пархоменко самоустранился от исполнения своих служебных обязанностей и добровольно разжаловал себя до уровня командира аварийного линкора, по флоту не была объявлена боевая тревога. Он не знал высказывания Наполеона о том, что в высшей степени безнравственно поступает тот, кто берётся не за своё дело.

С прибытием на линкор Пархоменко «возглавил» борьбу с водой, не имея понятия об опасном положении корабля и способе его спасения. Грубый и хамоватый, он не слушал советы окружающих его специалистов технического управления флота и с матерным рёвом в ответ на их доводы кричал: «Бороться с водой по уставу!». И по его приказу сотни людей безуспешно пытались предотвратить затопление корабля. А тем временем вода беспрепятственно распространялась по кораблю, вследствие чего непрерывно ухудшалась его поперечная остойчивость. Тут Пархоменко следовало вспомнить слова Петра I о том, что нельзя держаться устава яко слепой стены ибо в нём порядки писаны, а время и случаи не указаны.

Вскоре линкор получил значительный крен и дифферент на нос, а его машинно-котельные отделения оказались затопленными. И тогда Пархоменко решил, наконец, поставить линкор на мель с помощью буксира. Но линкор удерживался на месте якорем. Для освобождения корабля от него стали перерезать якорь-цепь. И как только она разорвалась, линкор опрокинулся. Вместе с линкором погибли сотни матросов, старшин и офицеров.

Своими безграмотными в морском отношении действиями Пархоменко нанёс несмываемое пятно позора на доблестный советский Военно-морской флаг. В связи с этим Пархоменко должен был пустить себе пулю в лоб. Но он струсил и предпочёл свою гнусную жизнь почётной смерти. Его сняли с должности командующего флотом, понизили в звании и отправили служить на Тихоокеанский флот. А после увольнения в запас ему как специалисту по массовому утоплению людей доверили управление ОСВОД СССР (Общество спасения на водах).

На момент гибели линкора я служил старшим преподавателем — командиром роты машинной школы 40-го электромеханического учебного отряда ЧФ. Гибель линкора я воспринял как национальную и личную трагедии. Личная трагедия состояла в сильном нервном потрясении, вызванном страшной гибелью моих многих лучших выпускников матросов-турбинистов, а в дальнейшем потрясающе дикими сценами встреч с их родственниками. За неделю до выше описанной катастрофы произошёл выпуск матросов из учебного отряда, и я откомандировал на линкор сотню машинистов-турбинистов. По прибытии на корабль они даже не успели сообщить его адрес своим родственникам…

Весть о гибели линкора мгновенно облетела всю страну. И спустя время родственники погибших моряков стали прибывать в учебный отряд, где и узнавали о страшных судьбах своих детей, братьев и внуков. В моей роте в течение многих дней возникали душераздирающие сцены, которые меня бросали в дрожь. Матери кидались ко мне с криками: «Где мой единственный сын?! Я его вам отдала на службу, а вы что с ним сделали?! За что вы погубили моего мальчика?». При этом я терял контроль над собой, стоял в оцепенении и ничего не мог сказать в утешение несчастных женщин.

Переживания за погибших моряков, ежедневные вопли, обмороки, проклятия и истерики их родственников вызвали у меня сильное душевное расстройство. А ночами меня мучил кошмар. Во сне я видел строй отправляемых на линкор матросов и говорил им тёплые напутственные слова. Затем гремел взрыв, и я просыпался в холодном поту и долго не мог заснуть. Но как только засыпал, кошмар повторялся. Это моё болезненное состояние продолжалось долгое время, и я с трудом, спустя время, пришёл в себя.

В роте были стенды наглядной агитации со многими фотографиями матросов. По требованию их родственников мы раздали им все фотографии. Это было единственное, что мы могли сделать в утешение несчастных людей.

Вскоре по флоту прокатилась проверка кораблей и судов на предмет готовности их к борьбе за живучесть. И тут оказалось, что многие строевые офицеры не имели об этом важнейшем элементе морской практики и о теории корабля никакого понятия…

Я понимаю, что мои слова у кого-то могут вызвать неприятие или даже протест. Но в свои 90 лет я имею право на обнародование своей позиции.

 

Капитан 1 ранга в отставке
Р. АКИМОВ,
выпускник ЛВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского
1944 года

Источник: ФЛОТ-21 век

 

 

Фото вверху —
с сайта rapnpop.ru

 

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

На пути к «Великой Румынии»

.

Доведите ребенка до школьного порога…

Борис ВАСИЛЬЕВ

Статистика не совпала с личным опытом

Ольга ФОМИНА

Оставить комментарий