(из записок бывшего следователя)
Я сижу в следственном кабинете КПЗ при нашем городском УВД. Жду, когда конвоиры доставят для допроса задержанного гражданина за совершённую квартирную кражу.
Расследование не представляло сложности, так как вор с чужим имуществом был задержан в нескольких десятков метров от обворованной квартиры. Доказательств выше крыши. Дважды судимый за преступления имущественного характера некий Фёдор Федотович, давая первоначальные показания дознавателю, возбудившему уголовное дело, не стал отрицать своей вины. Битый зэк понимал, что в такой ситуации нелепо отрицать свою вину, накручивая лишний срок, так как такое поведение являлось бы отягчающим вину обстоятельством.
С лицом, совершившим преступление и ушедшим в «отрицаловку», всегда труднее работать. Им, как правило, для подтверждения своей невиновности постоянно выдвигаются различные алиби, которые приходится исследовать, чтобы доказать их несостоятельность. А на это впустую уходит драгоценное время.
Из анкетных данных следовало, что задержанный мужик был на два года моложе меня, являлся моим земляком. Проживал с сожительницей и её тремя детьми в частном домике на окраине города. При допросе Фёдора Федотовича надо будет больше узнать о его личности.
На другой день истекал 72-часовой срок его задержания. На его арест как меру пресечения на время следствия мне надо было получить санкцию у прокурора города. За двое суток я выполнил все необходимые следственные действия, подтверждающие вину любителя лазить в чужие квартиры. Оставалось подробно допросить Фёдора Федотовича в качестве подозреваемого, а затем предъявить обвинение.
***
Когда я учился в специальном оперативном учебном милицейском заведении и на юридическом факультете университета, меня всегда интересовали причины совершения преступления, по поводу чего существует много теорий, в том числе знаменитая теория итальянского врача психиатра Чезаре Ломброзо (1835 — 1910), являющегося родоначальником антропологического направления в криминологии и уголовном праве, основной мыслью которого была идея о прирождённом преступнике. Учёный муж на основании многочисленных наблюдений за преступниками и исследований пытался доказать, что преступниками рождаются.
Кстати, на лекциях преподаватели рассказывали, что до 1928 года в Стране Советов превалировала именно эта теория. В итоге учёных, придерживающихся этой теории, со временем дружно расстреляли, так как появилась новая теория, полностью устроившая большевиков. В ней утверждалось, что преступность является пережитком далёкого прошлого, царского режима. Время показало полную несостоятельность и этой теории. Даже при развитом социализме, на пороге коммунизма, преступность не исчезла.
Значит, её причины надо искать в другом месте.
У меня обычно при первом допросе уходило много времени на изложение в протоколе биографии преступника, которая являлась его характеристикой. Некоторые ничего не хотят говорить о своей прошлой жизни, другие ограничиваются несколькими фразами. Встречаются такие, что готовы рассказать о всей своей жизни, начиная со дня рождения.
Безусловно, часто многое в рассказе являлось выдумкой.
Поэтому я старался при допросе побольше узнать о человеке, склонном к совершению преступлений. Меня интересовали его родители, окружение, воспитание, учёба и прочее, то есть бытие, которое, по утверждению Карла Маркса, определяет сознание человека.
***
Фёдор Федотович выглядел намного старше своего возраста. Было понятно, что свою роль в его старении сыграла лагерная жизнь. Я не встречал ни одного зэка, выглядевшего моложе своих лет. Представившись Фёдору Федотовичу, я угостил его хорошей ароматной сигаретой. Начатую пачку с зажигалкой я оставил на столе, разрешив задержанному ими пользоваться, когда ему захочется закурить.
Допрос Фёдора Федотовича о совершённом им преступлении прошёл без сучка и задоринки. Он подробно отвечал на все заданные вопросы, не забывая пользоваться моими сигаретами.
Перед допросом Фёдора Федотовича, полчаса назад я предъявил обвинение его сокамернику, совершившему разбойное нападение. Тот избрал другую тактику, стараясь показать себя несгибаемым рецидивистом, считающим ниже своего достоинства вступать в диалог с поганым ментом. Виновным он себя не признал, отказавшись давать какие-либо показания, гордо потребовав возвратить его в камеру. Я ещё раз убедился, что зэки, как все смертные, разные по характеру люди.
Для занесения в протокол допроса я попросил Фёдора Федотовича коротко изложить свою биографию, честно рассказав о своём первом преступлении и о причинах его совершения. Он с удовольствие стать излагать своё житье-бытье.
Рос Фёдор Федотович в неблагополучной семье. Отец бросил мать вскоре после его рождения. Мать постепенно спилась, перестав заботиться о сыне, предоставив его самому себе и улице. Фёдор связался с подростками, жизнь которых ничем не отличалась от его. Он примкнул к одной группе, имея за собой первый грешок — украл кем-то оставленный без присмотра велосипед, о покупке которого мог только мечтать.
Новые друзья надоумили Фёдора с помощью велосипеда срывать у прохожих дорогие шапки для их последующей продажи. Потерпевший, оставшись без головного убора, не сможет догнать промчавшегося мимо грабителя-велосипедиста. Фёдору понравилась эта идея, и он немедленно приступил к её реализации. Первый раз ему успешно удалось сорвать меховую шапку с женщины; во второй раз — с молодого паренька шапку в виде папахи, называемой в народе «пирожком».
Третий раз не повезло. Сорвав с мужчины шапку, он закрутил, что было сил, педалями велосипеда. Так как одна была поломана, нога соскользнула, руль велосипеда крутануло в сторону, и он свалился на землю. Мужчина догнал его, надавал тумаков и сдал милиции. У несовершеннолетнего Фёдора появилась первая судимость.
Я попросил Фёдора Федотовича вспомнить год, когда он сорвал с парня шапку «пирожок». Он, не задумываясь, его назвал. Я вспомнил, как в названный им год, однажды вечером возвращался домой из ателье, где на память сфотографировался в новых шапке «пирожок» и в полупальто с искусственным мехом, такого же чёрного цвета, как и шапка. Мимо меня на велосипеде промчался какой-то пацан, ставшим хозяином моего головного убора.
Выслушав рассказ Фёдора Федотовича о его тяжёлом детстве, задал короткий вопрос: «Не чёрного ли цвета была шапка, которую ты сорвал с головы парня?» Как только услышал ответ: «Так точно, гражданин начальник», — я глубоко задышал, прищурил глаза, чтобы наблюдать за реакцией Фёдора Федотовича, выставив ладони в его сторону и, слегка запрокинув голову, стал вещать.
При этом я старался говорить негромко, растягивая каждое слово, будто с трудом читая написанный текст: «Вижу в спину парня, который идёт по улице, расположенной недалеко от воды. Вот мимо него на велосипеде пролетает пацан, на котором надета старая фуфайка и потрёпанная зимняя шапка. На ногах разбитые кирзовые сапоги с укороченными голенищами. Он срывает с прохожего шапку и мчится дальше. На картинке хорошо вижу велосипед красного цвета, у которого отсутствуют крылья над передним и задним колёсами. С правой стороны от педали остался только металлический штырь, на котором она крепилась. Всё. Больше ничего не вижу».
Встряхнув головой, шумно выдохнув воздух и открыв глаза, я уставился на сжавшегося перепуганного Фёдора Федотовича.
— Я что-нибудь говорил сейчас? — заинтересованно спросил я.
— А как же, — придя в себя, едва ворочая языком, заговорил Фёдор Федотович, пытаясь трясущимися руками зажечь сигарету. — Гражданин начальник, ты сейчас полностью описал меня и мой велосипед. Как ты угадываешь? Ты меня перепугал больше, чем перепугал бы судья чтением смертного приговора. Ещё б немного, и мне пришлось бы менять штаны. Назвал даже цвет велосипеда. Это я его перекрасил в красный цвет и снял крылья, чтобы хозяин не смог его узнать. А улица, по которой шёл паренёк, находится рядом с водой, морем. Всё сходится один к одному.
Я доверительно сказал не сводившему с меня широко раскрытых глаз Фёдору Федотовичу, что этот неприятный дар мне достался от прабабки, которая якобы была колдуньей. Он проявляется совершенно неожиданно для меня в виде появления в мозгу серых картинок. Мне остаётся только их описывать. При этом свой голос я не слышу, будто нахожусь во сне.
О том, что случилось со мной в его присутствии, просил никому не рассказывать. Как благородному зэку поведал ещё одну тайну. Оказывается, небесные силы, наградив меня таким даром, следят за тем, чтобы никто не вздумал меня обмануть, сказав неправду. В противном случае, помимо моей воли, эти силы карают по-разному провинившегося передо мной человека-вруна. Несколько дней назад один арестованный при допросе не сказал ни слова правды — а через сутки у него отнялась речь. Пришлось его допрашивать с переводчиком глухонемых. Речь вернулась, когда он, видимо, по подсказке сил небесных, во всём признался. Не будь этого, так бы и пошёл в лагерь отбывать срок, издавая вместо слов непонятные страшные звуки.
— Гражданин начальник, — заговорил дрожащим голосом Фёдор Федотович, — я тебе всё рассказал, как на исповеди у батюшки. Ты при случае не забудь об этом сказать своим корешам, живущим там, наверху, — и он большим пальцем ткнул в потолок. — А теперь отпускай меня в камеру, я должен полежать на нарах, чтобы прийти в себя.
Расстались мы с Фёдором Федотовичем, оставшись довольными друг другом. Выходя из кабинета, он уже не выглядел насмерть перепуганным человеком. Но, видимо, ещё находился под впечатлением увиденного и услышанного, не контролируя своих действий, так как автоматически сунул в карман начатую нами вторую пачку сигарет.
Был уже поздний вечер. Я решил пойти домой пешком, чтобы проветрить голову и подышать свежим, не кабинетным воздухом. По дороге я вспомнил, как Фёдор Федотович поверил в моё ясновидение, и невольно рассмеялся. Уверен, он не догадался, что когда-то сорвал шапку с будущего следователя.
***
Утром меня ждал сюрприз. Подходя к кабинету, слышал, как разрывался мой телефон. Звонил начальник КПЗ. От него узнал, что ночью мой обвиняемый по кличке Гвоздь, который накануне категорически отказался признавать себя виновным и давать какие-либо показания, стал требовать немедленной встречи со мной. С раннего утра с тем же требованием барабанит в дверь камеры, угрожая суицидом, если я не появлюсь перед ним. «Что это так взбудоражило Гвоздя? — подумал я, без особой спешки направляясь в КПЗ, прихватив с собой на всякий случай бланк протокола допроса.
Едва конвоиры открыли дверь, как Гвоздь влетел в кабинет и, подбежав к столу, грохнул по нему руками, скованными наручниками.
— Давай, начальник, не тяни резину, оформляй явку с повинной! Время дороже денег! —закричал Гвоздь и, тяжело дыша, бухнулся на привинченный к полу табурет.
— Куда ты так спешишь? Никуда нары от тебя не убегут. Ты же знаешь, что после явки с повинной необходимо подробно допросить тебя, а потом с понятыми гражданами для проверки твоих показаний выйти на место совершения преступления для воспроизведения обстановки события, — как можно спокойнее сказал я, в душе радуясь признательным показаниям Гвоздя, первоначально пошедшему на «отрицаловку» своей вины. Это даст возможность снять часть дополнительной работы, которую надо было бы проделать для доказывания его вины.
Когда были оформлены необходимые процессуальные документы, лихо подписанные Гвоздём, я, догадываясь, что с ним произошло, не удержался от вопроса:
— И всё-таки, скажи, что заставило тебя чистосердечно признаться в совершении преступления? Или мне самому начать угадывать?
Услышав о моём намерении, Гвоздь соскочил с табурета и, замахав руками, освобождёнными конвоирами от наручников, взмолился, чтобы я его не пытал для выдачи тайны, в которую его посвятил один добрый человек.
— Я был на грани того, что мог в лагерь для отбытия наказания явиться глухонемым или с другим тяжёлым физическим недугом. Теперь этого не случится. Всё! Больше ничего тебе, гражданин начальник, не скажу, хоть стреляй в меня, — повеселевшим голосом проговорил Гвоздь.
— Видишь, как хорошо иметь добрых друзей, которые могут прийти на помощь в трудную минуту, — поддержал я его приподнятое настроение.
***
Когда Гвоздь покидал кабинет, я попросил его обязательно передать привет сокамернику Фёдору Федотовичу. Гвоздь подозрительно посмотрел на меня и утвердительно кивнул головой.
