Преступления совершаются непрерывно, с большим или меньшим интервалом. Ежедневно места лишения свободы пополняются новыми осужденными. Это напоминает бесконечный поток, который остановить не в силах даже Господу Богу. Одни выходят на свободу, другие прощаются с ней, кто на короткое время, а кто навсегда.
Только следователями милиции города Керчи за 5 месяцев этого года в суд было направлено 291 уголовное дело. Следует при этом учесть, что по многим делам привлечены к уголовной ответственности два и более лиц. Не составляет труда представить, сколько жителей нашего города ушло за решетку. Но есть еще уголовные дела, которые направлены в суд территориальной прокуратурой, экологической прокуратурой и налоговой милицией.
Несложно представить, сколько было осуждено людей по всему Крыму. Из этих цифр видно, какая нагрузка ложится на плечи сотрудников правоохранительный органов. Подавляющее большинство преступлений раскрыто. За этим стоят дни и ночи работы сотрудников милиции, изматывающий душу и не дающий надежды на какой-нибудь отдых. Это одна сторона медали. Но нужно помнить, что за этими цифрами стоят чьи-то сломанные судьбы, несостоявшиеся свадьбы, неродившиеся от любимых женщин дети. За ними стоят слёзы матерей, которые никогда не иссякнут, покуда горе будет в доме.
По роду службы я часто бываю в ИВС Керченского горуправления. Это заведение, где содержатся задержанные по подозрению в совершении преступления и которые уже за них арестованы. По определенным дням недели в короткие часы им положено от родных получать передачи. В зной и лютый холод в очереди стоят, в основном, женщины всех возрастов, чтобы сдать передачу.
Каждая мать считает своим святым долгом поделиться с сыном или дочкой последним кусом хлеба. Правда, есть случаи, когда разодетые в фирменную одежду молодые девицы или хорошо ухоженные дамочки тащат гигантских размеров сумки, набитые разнообразной снедью. В основном же это бедно одетые, рано состарившиеся от труда и забот пожилые женщины. В руках у них видавшие виды такого же возраста, как и сами хозяйки, незатейливые сумки. Там собрана еда, которую можно приобрести, выкроив что-то из небольшой пенсии. Они стоят молча, понурив головы, ожидая своей очереди. Мать есть мать. Ради сына, кем бы он ни был, она вытерпит все. И только материнское сердце может сказать, чего ей это все стоит.
…Стоял один из последних злых и сырых дней крымской зимы. Стужа, подкрепляемая ветром, проникала под теплую одежду и постоянно напоминала о себе. Сверху безжалостно колотила невесть откуда взявшаяся снежная крупа. Она стояла возле двери ИВС. Далеко за 60 лет. Лицо изборождено глубокими морщинами. Руки, изуродованные подагрой и многолетним трудом, она от холода безуспешно пыталась протолкнуть в рукава халата. На старухе была надета какая-то толстая одежда, а поверх ее — изношенный вельветовый, давно выцвевший в мелких цветочках халат. Несколько десятков лет тому назад их продавали в советских магазинах. С тех же времен на ногах у нее были изношенные, многократно ремонтированные, неутепленные сапоги. Такая одежда и обувь от сырости и холода не спасают.
Старуха плакала. Она не хотела, чтобы другие видели ее слезы, пыталась их сдержать. Слезы же ее не слушались. Схваченные морозом, они медленно текли по морщинистым впалым щекам, останавливались на подбородке, а затем бусинками падали на халат. Старуха неотрывно глядела в одну точку. Перед ее глазами проходила вся ее нелегкая жизнь, которая остановилась у порога ИВС. Дежурный вынес ей пустой пластиковый пакет с оборванными ручками, в котором она передала еду тому, кому она посвятила свою жизнь, и который предал ее, оставив одну на свете страдать и мучиться. Было понятно, чего стоило для старухи-пенсионерки собрать еду для любимого сына.
Старуха прижала к груди пакет, который как бы соединял ее с сыном, и побрела к выходу. Она с трудом передвигала озябшие ноги, отчего на земле, припорошенной снегом, оставался не четкий след, а неровные длинные полосы. Снежная крупа падала на голову старухи, повязанную дырявым платком, и на халат из вельвета. Крупинки не таяли, застревая в продольных углублениях халата. Через минуту старуха была одета во все белое. Казалось, зима сжалилась над старухой и подарила ей белый наряд, то ли для жизни, то ли для смерти.
Жизнь продолжалась. Одни уходили за решетку, другие — близкие им люди, оставались на свободе. И те, и другие страдали. Но кто больше? И кто измерит страдания матерей? «Самое легкое в жизни — умереть, самое трудное — жить», — сказал философ А. Азат.
Берегите матерей!
