Сто строк для храбрости

У журналиста только один выбор: или он боится, или он пишет. И только благодаря исповедующим в профессии второй принцип пресса пока еще удерживает высокую позицию в рейтинге доверия граждан страны. Но вот парадокс: печатному и телевизионному слову верят и внемлют, но в целом журналистике не верят, журналистов называют Васями-писюльками, а вот четвертой властью называть почти перестали. Не надо обладать аналитическим умом, чтобы определить причину поставленного обществом диагноза: журналистика из королевы фактов, как ее прежде называли, превратилась в служанку интерпретаций и оценок власти, сформировав в средствах массовой информации позитивное беззубое пространство.

Буквально на днях, получая которую уже по счету награду «ТЭФИ» за лучшую информационно-аналитическую программу, российская журналистка и телеведущая Марианна Максимовская процитировала слова Владимира Путина: «Власть, как всякий мужчина, всегда должна пытаться, а пресса, как всякая женщина, должна сопротивляться» — и заключила: «Так вот, мы еще посопротивляемся». Приятно слышать. Но неприятно сознавать, что готовых посопротивляться в журналистике осталось считанное меньшинство. Большинство, поддавшись обаянию власти, предпочло роль, прежде называвшуюся «журналист особого назначения». Соблазн продаться, прислониться к богатому государственному дяде, щедро оплачивающему ловкое перо и взволнованный голос, оказался настолько велик, что даже специальный термин появился – перспективная журналистика, где внутренняя независимость, самоуважение, критическое осмысление, трезвость оценок и признание аудитории заменены на авторское исполнение оды власти.

Однако подавляющему большинству журналистов плевать на мнение читателей, слушателей и зрителей, потому что не они их кормят своим интересом и выбором. Одни СМИ сосут вымя государственного или коммунальных бюджетов, другие являются частными и ради полной молока сиськи не брезгуют лгать и пресмыкаться, выработав социальный рефлекс радостного любовного подчинения. Справедливости ради стоит заметить, что и аудитория ответствует тем же, называя прессу «рубленым паштетом из четвертой власти», а журналистов — приспособленцами и подхалимами. Так что когда аккордеонист и нардеп Ян Табачник назвал журналистов «холуями», он еще завысил процент честной прессы. И журналисты на первых порах было накинувшиеся на него, требовавшие извинений и судебных разбирательств довольно быстро сдулись.

Дойди дело до суда, многим пришлось бы засветиться в порочащих их профессионализм связях с властью, оппозиционными политическими партиями, а громкое битье в грудь и отстаивание мифических «чести и достоинства» могло бы лишить верного куска хлеба.

За последние годы появилось огромное количество СМИ чутких к пожеланиям власти, что превратило журналистику в испуганную профессию и лишило общественного влияния и фактической аудитории. Власть предстает в них дорогим покойником: о ней либо хорошо, либо ничего. Их авторы натужно выдавили из себя остатки творческой, изобретательной журналистики в лизьбе задницы власти. Конкурировать с ними в отсутствии настоящего интереса аудитории могут разве что СМИ, исповедующие принцип идеальной журналистики, где информация подается в стерильном виде, без авторских комментариев, личных оценок и выводов, которые, как азиатский акын, что видит, то и поёт, и где журналист служит просто репродуктором. В них функция журналиста свелась к минимуму: подогнать информацию, не анализируя ее самостоятельно и не навязывая свои оценки. В результате воспитали журналистов, неспособных ни к аналитическому мышлению, ни к пониманию, превратившихся в машину для подачи событий, не вникающих в их смысл и содержание.

А между тем журналист, чтобы рассказывать людям о происходящем и представлять объективную картину, должен быть достаточно умен, сведущ и неравнодушен. Писатель Михаил Веллер назвал журналистов историками, занимающимися сегодняшним днем, а значит, для того, чтобы писать, рассказывать или показывать, надо уметь добыть информацию и сделать выводы из нее. Журналист в чем-то напоминает шпиона, с той лишь разницей, что требуемую информацию не всегда добывает хитростями, уловками, посредством полезных связей и через наработанную сеть информаторов. Чаще ему приходится быть артистом: беседовать на одном языке и с рабочим, и с руководителем, и с музыкантом. Хороший журналист, как правило, коммуникабелен и контактен, умеет влезать в чужую шкуру и выворачивать наизнанку чужую душу. По большому счету это психологическое мастерство интервьюера, знающего, что никто неинтересен и так не любим самим человеком, как он сам.

Но все эти атрибуты профессии меркнут, если у журналиста нет собственного мнения. Тогда он просто рассказчик, у которого множество конкурентов среди записных трепачей, встречающихся в кафе или в хорошей компании. Этой профессии, в том числе и кажущемуся элементарным — умению вести разговоры, надо учиться. А еще бы неплохо приходить в эту профессию с нажитым багажом жизненного опыта, образования, начитанности, эрудиции, знаний не только в стилистике, орфографии и расстановке знаний препинаний. Хотя, чего греха таить, многим они не были бы лишними. Трудно не согласиться с министром образования Украины Дмитрием Табачником, считающим, бедой примитивных и малообразованных журналистов, чье представление о профессии ничем не отличается от мнения большинства населения: холеный парень или гламурная барышня на пресс-конференции с большим начальником, что обещает в перспективе выгодные знакомства и наработанные связи.

Диплом журналиста считается хорошим стартовым капиталом, позволяющим делать стремительную карьеру, чему способствует огромное количество изданий и телеканалов. При этом мало кто задумывается, что публичная профессия предполагает колоссальный фактор ответственности перед обществом. Но вот беда – объяснить это очень многим будущим журналистам некому. Появилось огромное количество учебных заведений с факультетами журналистики, различных филиалов престижных и уважаемых на первый взгляд вузов, но возникает естественный вопрос, откуда рекрутируют в них преподавательский состав, способный учить журналистскому мастерству, языку, литературе, логике, психологии, экономике, аналитике, культурно развивать и образовывать. Многим по-прежнему кажется, что журналистика – это чистой воды болтология, и любой с хорошо подвешенным языком и бойким пером в два счета осилит ее азы.

А между тем журналистика требует такого же знания технологии, как инженерные дисциплины, и преподавать ее могут те, кто сам своим трудом, мастерством, владением технологией может показать студенту, как нужно писать, рассказывать и показывать аудитории. Но в большинстве даже не липовых и подзаборных вузов журналистику преподают те, кто не способен сочинить связное, логичное и даже правильное с точки зрения правописания предложение. Их выпускники в соавторстве с опытными товарищами, поднаторевшими в лизьбе задницы власти, трусливой дипломатичности и создают ту самую особую картину города и страны, где нет места всей правде.

Их проще всего заменить роботами, варианты которых созданы в США и Японии: они способны собирать и по-разному компилировать информацию – практически то, чем занимаются провластные и продавшиеся журналисты. Правда, среди читабельных сообщений попадаются абракадабры, но ведь и материалы живых, с дипломами журналистов тоже далеко не всегда блещут литературным качеством. Зато уж договориться с роботами-журналистами будет проще и дешевле.