РАВНОВЕСИЕ В НОВОМ МНОГОПОЛЯРНОМ МИРЕ
СЛОЖИТСЯ ДЕ-ФАКТО В РЕЗУЛЬТАТЕ СЕРИИ СИЛОВЫХ ИСПЫТАНИЙ
Завтра, 27 мая, исполняется сто лет Генри Киссинджеру. Накануне своего векового юбилея этот мощный старик, отец американской демократии, особа, приближенная к императору, дал большое интервью, в котором призвал для безопасности Европы принять Украину в НАТО и добавил, что это было бы выгодно и России.
Интервью долго и подробно обсуждали во всем мире – анализируя, иронизируя, фантазируя. Не углубляясь в дискуссию, замечу, что при всей спорности его тезисов Киссинджер точно отметил одну из ключевых опасностей сложившейся в современном мире ситуации:
«Мы вооружили Украину до такой степени, что она стала самой вооруженной страной с наименее опытным стратегическим руководством в Европе».
Проще говоря, нынешняя Украина – это обезьяна… даже не с гранатой. С танками и крылатыми ракетами. Поэтому, говорит Киссинджер, для безопасности Европы лучше иметь Украину в НАТО, где она не сможет принимать самостоятельные решения.
На самом деле степень самостоятельности Украины Зеленского, конечно, невелика, но даже дрессированную обезьяну лучше держать в клетке. В этом старик Киссинджер прав. Ну, а теперь давайте по случаю его юбилея обратимся к более концептуальным идеям классика современной политической мысли.
Генри Киссинджер – один из главных идеологов американской внешней политики последних десятилетий. Государственный секретарь США в 1973-1977 годах, лауреат Нобелевской премии мира 1973 года. Без знания фундаментальных работ Киссинджера – таких, как «Дипломатия» и «Нужна ли Америке внешняя политика?» — трудно понять поведение Соединенных Штатов в современном мире.
Ниже – несколько ключевых идей из этих написанных на рубеже столетий сочинений, которые позволяют лучше понять то, что происходит в мире сегодня.
Об американской и русской исключительности
Как и американцы, русские считают свое общество исключительным. Сталкиваясь лишь с кочевыми или феодальными сообществами, экспансия России в направлении Средней Азии обладала множеством черт американской экспансии на запад, и русское её обоснование шло рука об руку с американскими объяснениями сущности своего «судьбоносного призвания».
Открытость границ каждой из стран была одной из немногих общих черт американской и русской исключительности. Американское чувство собственной уникальности базировалось на концепции свободы; русское же проистекало из опыта совместно перенесенных страданий.
Приобщиться к американским ценностям мог каждый; русские же ценности принадлежали одной только русской нации, подавляющее большинство нерусских подданных не имело к ним доступа. Американская исключительность имела своим следствием изоляционизм вперемешку со спонтанными крестовыми походами морального характера; русская же влекла за собой возникновение ощущения миссионерского призвания, часто приводившего к военным авантюрам.
В отличие от государств Западной Европы, которыми Россия восхищалась, одновременно испытывая к ним презрение и зависть, Россия воспринимала себя не как нацию, а как самоцель, стоящую вне геополитики, влекомую верой и спаянную силой оружия. При этом возвышенное представление России о самой себе редко разделялось окружающим миром. Несмотря на исключительные достижения в области литературы и музыки, Россия никогда не являлась для покоренных народов своеобразным культурным магнитом, в отличие от метрополий ряда других колониальных империй.
Да и Российская империя отнюдь не воспринималась как модель общественного устройства — ни иными обществами, ни собственными подданными. Для внешнего мира Россия была потусторонней силой: загадочным экспансионистским видением, которого следовало бояться и сдерживать либо включением в союзы, либо противостоянием.
Вся Европа воспринимала как нечто сверхъестественное огромные просторы и упорство России. Все нации Европы пытались стяжать величие путем угроз и ответов на угрозы. Но Россия, казалось, продвигается вперед, повинуясь собственному ритму, сдерживаемому лишь превосходящими силами, как правило, посредством войны.
При этом парадоксальной истиной является и то, что за последние двести лет европейское равновесие сил было в ряде случаев сохранено благодаря героическим усилиям России. Без России Наполеон и Гитлер почти наверняка бы преуспели в создании универсальных империй. Подобно двуликому Янусу, Россия была одновременно и угрозой равновесию сил, и одним из его ключевых компонентов, важной для него и все же не вполне его частью.
Американская трагедия
По существу, в «холодной войне» Америка одержала победу без войны, то есть ту самую победу, которая вынудила ее взглянуть в лицо дилемме, сформулированной Джорджем Бернардом Шоу: «В жизни существуют две трагедии. Одна из них — так и не добиться осуществления самого сокровенного желания. Другая — добиться».
Исключительность вдохновляла американскую внешнюю политику и давала Соединенным Штатам силу выстоять в «холодной войне». Но эту силу придется применять гораздо более тонко и осторожно в многополюсном мире XXI века. Как ни могущественна Америка, ни одна из стран сегодня не обладает возможностями навязать все свои предпочтения остальному человечеству.
Соединенные Штаты на деле находятся не в столь блестящем положении, чтобы в одностороннем порядке диктовать глобальную международную деятельность. Противоречивость, сопровождавшая почти все американские военные акции в период после окончания «холодной войны», демонстрирует тот факт, что до сих пор отсутствует более широкий консенсус по поводу пределов действий Америки. Обеспечение такого консенсуса является главной проблемой национального руководства.
Америка не должна ставить под угрозу свое величие, питая иллюзии относительно пределов своих возможностей. Ей надлежит быть осторожной в плане расширения моральных обязательств, когда сокращаются финансовые и военные ресурсы для проведения глобальной внешней политики. Широковещательные заявления, не подкрепленные ни возможностью, ни готовностью им соответствовать, уменьшают влияние Америки.
Вызов брошен
До уровня великих держав доросли и другие страны. И теперь, когда Соединенным Штатам брошен подобный вызов, приходится к достижению своих целей подходить поэтапно, причем каждый из этапов представляет собой сплав из американских ценностей и геополитических необходимостей. Одной из таких необходимостей является то, что мир, включающий в себя ряд государств сопоставимого могущества, должен основывать свой порядок на какой-либо из концепций равновесия сил, то есть базироваться на идее, существование которой всегда заставляло Соединенные Штаты чувствовать себя неуютно.
Международная система XXI века будет характеризоваться кажущимся противоречием: фрагментации, с одной стороны, и растущей глобализацией — с другой. На уровне отношений между государствами новый порядок, пришедший на смену «холодной войне», будет напоминать европейскую систему государств XVIII — XIX веков. Его составной частью станут, по меньшей мере, Соединенные Штаты, Европа, Китай, Япония, Россия и, возможно, Индия, а также великое множество средних и малых стран.
Геополитически Америка представляет собою остров между берегами гигантской Евразии, ресурсы и население которой в огромной степени превосходят то, что имеется у Соединенных Штатов. Господство какой-либо одной державы над любой из составляющих Евразию частей – Европой или Азией – остается критерием стратегической опасности для Америки независимо от того, идет или нет холодная война. Поскольку такая группировка может иметь возможность превзойти Америку в экономическом, а в конечном счете и в военном плане.
Вопрос ребром
Вопрос заключается в том, способен ли мир после окончания «холодной войны» найти какой-либо принцип, ограничивающий демонстрацию силы и утверждение собственных эгоистических интересов. Конечно, в итоге равновесие сил сложится де-факто, когда произойдет взаимодействие ряда государств. Вопрос стоит так: будет ли сохранение системы международных отношений происходить согласно продуманному плану или оно сложится в результате серии силовых испытаний?
Как только составляющие международной системы меняют свой характер, неизбежно следует период потрясений. Крах коммунизма в Советском Союзе и распад Югославии повлекли за собой возникновение еще порядка двадцати наций, многие из которых увлечены и поглощены сведением вековых кровавых счетов. Частично потрясения, связанные с возникновением нового мирового порядка, проистекают из факта взаимодействия государств, зовущих себя «нациями», но обладающих, однако, слишком малым числом исторических атрибутов государства-нации. Это этнические осколки распавшихся империй типа государств — преемников Югославии или Советского Союза. Одержимые историческими обидами и вековым стремлением к самоутверждению, они в первую очередь стремятся взять верх в старинных этнических соперничествах. Цели международного порядка находятся за пределами их интересов, а часто и за пределами их воображения. Подобно мелким государствам, порожденным Тридцатилетней войной, они стремятся оградить свою независимость и увеличить собственную мощь, не принимая во внимание более космополитические соображения международно-политического порядка.
Возмездие
Россия вынуждена блюсти свои особые интересы, связанные с ее безопасностью, в государствах, которые она называет «ближним зарубежьем» — в республиках бывшего Советского Союза, — в отличие от земель за пределами прежней империи. И дело мира во всем мире требует, чтобы эти интересы были удовлетворены без давления или одностороннего военного вмешательства.
Антиимпериалистическая революция, направленная против господства России, весьма популярна в новых нерусских республиках и исключительно непопулярна в Российской Федерации. Ибо российские группировки, стоящие у власти, исторически трактуют свое государство в масштабах «цивилизаторской» миссии; подавляющее большинство ведущих фигур в России, независимо от их политических убеждений, отказываются признать крах Советской империи или легитимность государств-преемников, особенно Украины, колыбели русского православия. На территории бывшего Советского Союза не каждый антикоммунист — демократ и не каждый демократ отвергает русский империализм.
Советская империя распалась на части, потеряв почти все русские приобретения со времен Петра Великого. Ни одна мировая держава не рассыпалась до такой степени полностью и так быстро, не проиграв войны. Однако мы должны помнить: если планы России расстраивались, она всегда затаивалась и, лелея обиды, поджидала удобного момента для возмездия, — так обстояло дело с Великобританией в течение всего XIX века, с Австрией после Крымской войны, с Германией после Берлинского конгресса и с Соединенными Штатами во время «холодной войны». Остается дождаться того, как новая постсоветская Россия будет реагировать на крах своей исторической империи и вовлеченных в ее орбиту сателлитов, когда полностью пройдет шок после распада.
