После Майдана прошел год, разделивший пополам украинское общество. И плевать бы на него теперь, когда он стал занимать в сознании самих украинцев второстепенное место, но от него пошли круги по воде, затронувшие практически каждую крымскую семью. Не только тем, что кто-то из своих оказался ярым русофилом, а кто-то не менее жестким русофобом. Словесные перепалки, понятное дело, рассорили родню, в силу политических обстоятельств оказавшихся по разные стороны границы.
С одной стороны, такое – расхождение по разные стороны границы — проходит не впервой, двадцать с лишним лет назад нечто подобное уже случалось. Как говорит заслуженный работник культуры Крыма Владимир Санжаровец, сначала родины лишили меня, а теперь – жену. Он родился и вырос на Кубани, учился в Ростове-на-Дону, жена со Слобожанщины, училась в Харькове, его как перспективного специалиста в области исторической топонимики пригласили работать в музей Керчи, она оказалась здесь по распределению.
Надо ли говорить, что таких семей множество, особенно в Керчи, близость которой к Краснодарскому краю не могла не проштамповать родственные связи. Мужское население города стабильно прирастало кубанскими станичниками, после восьмилетки ехавшими в Керчь учиться «на сварщика» да так и оседавшими на том же «Заливе». Если прошерстить биографии его ветеранов, то выяснится, что верных процентов сорок из них ведут свою родословную из Варениковской, Темрюка, Старотитаровской, Тамани, Вышестеблиевской. Ехали в Керчь и кубанские казачки. Учились здесь кто на швею, кто на штукатура, а кто, как смеясь вспоминает молодость экономист Ольга Ивановна Панасюк, выйти замуж за городского.
«Понаехавших» с Украины в Керчи немало: город-то был промышленным и как губка впитывал в себя молодых специалистов. Вузы Украины исправно поставляли в Керчь начинающих инженеров из Николаевского кораблестроительного, Днепропетровских горного и металлургического, Киевского политехнического, Львовского лесотехнического, Харьковского городского хозяйства, Одесского нархоза, Запорожского медицинского. Молодые женились, выходили замуж и никто, как правило, не выбирал себе вторую половину по прописке – так и оказалось, что у кубанского хлопца женка из херсонского села, а у керченской красавицы муж родом из Донецка.
Детей отправляли учиться в основном по своим стопам: работники Камыш-Бурунского железорудного комбината – в Днепропетровск и Запорожье, «Залива» — в Николаев и Питер. Многие керчане окончили московские вузы, институты Сибири, Краснодарского края и, возвращаясь на малую родину после учебы, частенько привозили сюда молодых супругов – так Керчь прирастала выходцами с Поволжья, российского Севера, Камчатки, Белоруссии, Казахстана, Молдавии.
Правда, в девяностых образовательный крен явно пошел в сторону Украины. Хотел–не хотел, знал мову-не знал, любил хохлов или нет, а возможность отправить дитятке недовложенное в свою кастрюлю борща проводником или друзьями определила выбор вузов для детей. Именно таким образом большое число крымчан и керчан оказалось в Киеве, Днепропетровске, Одессе, Харькове, Львове, Запорожье, в свою очередь переженившись и осев там, родив детей и приведя в семью новых родственников со всей Украины.
До недавнего времени это воспринималось вполне обыденно: сел в поезд – и ты уже у детей. Сели они в поезд – и ты уже с внуками на море забавляешься. Однако транспортная блокада изменила всё: теперь добраться к границе Украины огромная проблема, привезти несовершеннолетних детей без родителей — целое дело, отсутствие почтовой связи и экспресс-доставки создало множество сложностей. Порвали по-живому, оставив скайп или вайбер единственным средством общения.
«А так хочется взять на руки внучку, — горюет, на днях впервые ставшая бабушкой, учитель Елена Вячеславовна Еньшина. – Рассчитывала вырваться на весенних каникулах к детям в Киев, но боюсь загадывать: а как введут военное положение? Это же гарантированное ограничение поездок в обе стороны…»
Марина Александровна Рылеева чуть не плачет: «Политика рассорила нас с дочерью настолько, что она наотрез отказалась приезжать летом в Керчь. Пусть бы сама и сидела в своем загазованном Киеве, но внука жалко до слез: все лето пропотел в каменном мешке. Думала, наплюю на все дочкины запреты и заберу внучка к себе на будущее лето, но как с ним, трехлетним сорванцом, таскаться по машинам и ожидать очереди на границе по четыре-десять часов?!»
Смотрю на своих соседей, одноклассников, коллег, сокурсников – практически все в «разобранном» состоянии. Сокурсница из Джанкоя пишет: «Сын и слышать не хочет о возвращении в Крым. Недавно защитил диссертацию, получил приглашение работать в Академии наук, есть перспективы попасть по научному обмену в Англию». У социолога Ирины Ивановны Новосельцевой две дочери, младшая в прошлом году окончила Киевскую консерваторию и получила в театре оперы и балета свою первую роль – Татьяны в «Евгении Онегине». Маме еще повезло увидеть дочь-премьершу на большой сцене, но в то, что новый случай вскоре представится, не верит: днями напролет просиживает у телевизора и в интернете, ловя новости с Украины.
Наталья Александровна Григорьева локти себе кусает и на чем свет стоит костерит мужа, отговорившего ее от поездки к дочери в Киев в октябре. «Обычно дочь с зятем приезжали летом на своей машине, но в прошлом году, естественно, побоялись: не дай, Бог, молодого мужчину прихватят на границе и на бойню отправят. Когда теперь свидимся?!» — плачет она. Чтобы загладить вину, муж быстренько купил ей билет на самолет до Москвы, чтобы с сыном повидалась, с внучками понянчилась. Но мать есть мать: один ребенок другого не заменяет.
Болит душа за сына у преподавателя музыки Ирины Ивановны Горяевой. «Сын устроен там хорошо, родственники покойного свекра живут неподалеку и очень помогли ему, но страшно за него ужасно, ведь двадцать шесть всего, после военной кафедры – лейтенант запаса. Одна надежда, что не прописан в Харькове», — не скрывает своей тревожной расчетливости женщина. Ее отлично понимают те, чьи единственные сыновья также остались на Украине, и они пытаются загнать в глубину страх за их будущее.
Сын Галины Никитичны Галченко никак не может вырваться из Киева: квартира, в которой они с женой и маленькой дочкой толком не успели пожить, не продается уже почти год. Сдавать в аренду смысла нет: деньги с Украины в Керчь не переслать, ездить в Киев за деньгами рискованно. Похожая ситуация и у сына Татьяны Николаевны Олишевко: пару месяцев назад сдали дом, где они с женой купили квартиру, но прописываться в ней он боится: соседей-сверстников сразу из жэка отправили в военкомат.
Расстроена Инна Олеговна Казакова: дочери в марте тридцать, и они с мужем и младшим сыном хотели, конечно, поехать в гости в Харьков. Но как, когда боится, что не выдержит дорогу – вот и ближайшая ее соседка вернулась от сына из Одессы еле живая: на границе пришлось вызывать ей «скорую», стало плохо с сердцем. «Думала, доедем до Белгорода, а там электричкой до Харькова, но их отменили, — сетует женщина. – Зять говорит, встретит нас в Белгороде на машине, но мы с мужем ни в какую: еще не хватало проявиться ему на границе, чтобы попасть в котел АТО!»
Этого боятся все, поэтому инженер по охране труда Лариса Борисовна Киричек ездит к живущим в Днепропетровске дочерям и внукам сама. «Дорога как испытание, но куда деться, когда я в свое время перешла на полставки только для того, чтобы иметь возможность сидеть с внуком-младшеклассником на каникулах. Но раньше его привозили к нам с мужем дети, а теперь об этом даже думать боимся: дочь и зять врачи, поэтому им высовываться никак нельзя. Мне самое главное как-то умудриться привезти внука на летние каникулы, потому что речи быть не может, чтобы дочь с зятем приблизились к границе».
Эту статистику – резко сократившееся число пересекающих границу мужчин – зафиксировали все крупные российские туристические агентства и авиаперевозчики, которые вместе с тем удивлены наплывом пассажиров, летающих в незалежную. Доля мужчин среди туристов сократилась на восемь процентов, но при этом общий пассажиропоток за год после Майдана вырос почти на треть. Несмотря на неуютную зиму, россияне по-прежнему продолжают летать в Киев, Одессу, Днепропетровск, Львов, Харьков. Чаще всего – из Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска, Калининграда, Нижневартовска, Мурманска, Тюмени, Краснодара.
Опровергают информацию о резко снизившемся пассажиропотоке крымских и украинских железнодорожников те, кому пришлось после отмены прямых поездов ездить от нас на Украину или приезжать в Крым. Жительница Мелитополя Жанна Николаевна Чернова в январе-феврале дважды вынуждена была приезжать в Керчь к больной матери. «Дорога заняла у меня почти полторы суток, но не только это поразило меня: такого количества пассажиров зимой мне видеть не доводилось».
Ей вторит и керчанка Людмила Павловна Котлярова: «Вокзал в Новоалексеевке забит пассажирами. И что заметила, небывало много пожилых. Наверное, это примета нынешней ситуации, когда молодым лучше не «светиться» на границе». Заинтересованность во взаимных поездках подтверждает и родившаяся после отмены прямых поездов «Вконтакте» группа «Чонгар», где крымчане ищут попутчиков до Новоалексеевки. Если на Украине не введут военное положение, то с потеплением густонаселённость этой группы только возрастет, подтверждая истину о том, что родство политикам не порушить.
Правда есть одно «но»: вектор движения из Крыма к родне может изменить украинская экономика. Если цены на коммунальные услуги будут расти в геометрической прогрессии, а промышленный спад продолжаться, то девиз продвинутой украинской публики «надо валить!» способен подвигнуть на переезд в тот самый Евросоюз тех же выходцев из Крыма. Во всяком случае, некоторые о том активно подумывают, а кое-кто уже переселился туда. «Цены, конечно, кусаются, — рассказывает в скайпе бывший керчанин Дмитрий Цурко, несколько месяцев назад перебравшийся в Словакию, — но спокойствие и перспективы стоят перемен».
с сайта ural-week.ru