ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ СЛЕДОВАТЕЛЯ
У меня небольшой опыт следственной работы. Поэтому ещё не приходилось в полной мере столкнуться с людскими пороками: ложью, обманом и предательством. Во мне живёт уверенность в том, что каждый человек честен, а во всём торжествует справедливость. Мне очень хочется помочь каждому человеку, попавшему в беду.
Мои преподаватели специальной оперативной школы милиции и университета буквально вдолбили в голову, что ни одно невиновное лицо не должно быть привлечено к уголовной ответственности. А это значит, что следователь должен быть исключительно честным и справедливым человеком. Эти обязательные качества должны особенно проявляться при расследовании уголовных дел. Я стараюсь не нарушать моральных правил и требований многочисленных законов.
В моём производстве несколько уголовных дел. Одно из них о краже сумочки с деньгами у продавца киоска. Кражу совершил вор, признанный судом рецидивистом и отсидевшим в лагерях далеко на Севере полных двадцать лет. Два раза по десять лет от звонка до звонка. Условно-досрочно не освобождался. Видимо, нарушал режим лагерных правил. А, может быть, по другим причинам. Вору чуть более сорока лет. Но по внешнему виду можно дать все шестьдесят, а то и больше. Мужчина высокого роста, тощего телосложения, всё лицо изборождено глубокими морщинами, во рту отсутствует много зубов.
Женат. Имеет двоих дочерей. Одна родилась после первой отсидки, а другая, после второй. Ей чуть больше годика. Жена вора по сравнению с ним очень моложаво выглядит. Полненькая, с круглым славянским лицом, которое украшают голубые глаза. Очень спокойного, выдержанного характера. Полнейшая противоположность мужу, бывшему закоренелому заключённому.
На время следствия вор-рецидивист был взят под стражу. Он понимал, что против него есть много доказательств его вины, и потому не стал отпираться от содеянного. Поэтому мне было легко с ним работать. При допросах мы часто беседовали о житье-бытье. Вор очень любил рассказывать о своих дочерях. Было видно по всему, что он особенно любил свою младшенькую девочку. Когда вспоминал о ней, на глазах появлялись слёзы. Прожжённые, ранее не однажды судимые люди, умеют притворяться, и в нужный момент пустить слезу. Они мастера сочинять блатные песни, которые от жалобных слов могут рвать душу на части. Но здесь я видел настоящие мужские слёзы.
При каждой встрече рецидивист упрашивал меня поменять ему арест на подписку о невыезде. Он понимал, что третий раз суд определит ему срок заключения на всю катушку, и потому очень хотел хотя бы до суда побыть со своими любимыми дочерями, которых он потом долго не будет видеть. Дочки для него единственное и последнее счастье в жизни. Он клялся, что никогда меня не подведёт и не ответит подлостью на доброту. Мне его было жаль чисто по-человечески. У меня у самого совсем недавно родилась дочь.
До сих пор не понимаю, как мне, молодому следователю, удалось уговорить прокурора города, имевшему за плечами не один десяток лет работы в прокуратуре, изменить моему подопечному меру пресечения. Тогда в практике правоохранительных органов нашего города это был первый такой случай. Прокурор пошёл навстречу и по-отцовски сказал, что я слишком доверчив. Это может быть связано с молодостью, или с тем, что жизнь ещё не била меня по голове. Я считал, что прокурор чересчур осторожный и недоверчивый человек.
Перед направлением дела в суд я хотел снова арестовать своего подследственного вора, чтобы не пришлось суду его разыскивать, если бы тот решился нарушить подписку о невыезде и сбежать. На душе было почему-то неспокойно. В тот день, когда я собирался снова арестовать отпущенного мною из-под стражи рецидивиста, неожиданно рано утром вся в слезах ворвалась в мой кабинет жена рецидивиста. Я сразу всё понял. Обескураженная женщина сказала, что муж не спал всю ночь. Он беспрерывно курил и ходил по кухне из угла в угол. С нехорошим предчувствием ушла на работу. Прибежавшая к ней старшая дочь, сказала что папа взял в руки торбу с инструментом сапожника, крепко поцеловал её и сестричку, и ушёл. Просил во всём помогать маме.
Учитывая мою молодость и неопытность, руководство прокуратуры и милиции ограничилось тем, что мне был объявлен выговор. Вора-рецидивиста объявил в розыск и стал ждать, когда оперативники его разыщут. Встреча наша состоялась через год. Беглеца отыскали в захолустье, далеко на Севере, куда не ходят поезда, и не летают самолёты. Когда ввели его в кабинет, он сразу поинтересовался, были у меня неприятности по работе. Не стесняясь охранников, он бухнулся на колени и стал просить прощения. Он сказал, что очень не хотел снова идти за колючую проволоку, и потому страх перед колонией победил данное мне слово рецидивиста. Я сказал обычную в таком случае фразу: «Бог простит».
Расстались мы с ним, как старые знакомые. Он долго жал мне руки и говорил, что никогда в жизни не забудет моей доброты, и меня будет помнить всю оставшуюся жизнь. Не знаю, долго ли он на самом деле помнил меня, и предал кого-либо ещё. Мы с ним больше не встречались.
Верить людям научила мама, воспитавшая меня без отца. Я не знаю, это добродетель или порок моей души. После того случая жизнь продолжала бить меня по голове, а я продолжал и продолжаю верить людям. Я считаю, что совесть присуща каждому нормальному человеку, и он обязан ею правильно распоряжаться. Но, видимо, надо помнить умные слова греческого философа Аристотеля Стагирита, сказавшему, что «совесть-это правильный суд доброго человека». Только, как распознать недоброго?..
