Сергей Юхин: Будь со своей страной, когда ей нелегко

ЧИТАЕМ НОВУЮ КНИГУ С КАРАНДАШОМ В РУКАХ

В толкотне будней мы нечасто задумываемся над тем, что такое любовь, откуда она возникает и куда внезапно уходит. Или что такое родина и почему это плохо — бросать ее в поисках лучшей жизни. Или какими мы хотим вырастить своих детей. Или… и много еще таких «или». <br />
<b> Сергей Юхин</b> умеет зацепить нашего современника, остановить его и заставить хотя бы попытаться найти ответы на «некаждодневные» вопросы. Он ставит эти вопросы в своей новой книге под чудным названием «Мертвый Крым», которое заставляет вздрогнуть каждого крымчанина. И намекает на ответы.

И вот эти намеки мы в беседе с ним пытаемся расширить, заставить высказаться более определенно. В [url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=10758]первой части нашей с ним долгой беседы[/url] мы больше говорили о человеке — здесь речь пойдет несколько о другом. Итак, мы просто выдергиваем из книги самые, на наш взгляд, ключевые фразы и просим писателя объясниться.

«В Киеве русские под холопов легли, испортили себе карму» — В этой фразе ты нам говоришь как раз о том, что сегодня мы все в застое, во сне? Или все-таки нечто другое, более сиюминутное, современное?

— Это уже более украинское. Мне не сильно хотелось бы касаться этой темы, и не потому что она такая… (ищет слово). Это такая киевская тема, Киев, вообще, такой город странный, он перемалывает людей. Там берут верх не самые лучшие.

— Может, это просто проблема всех столиц?

— Киев в большей степени продажный город, чем Москва. Я имею в виду, что в украинской столице за деньги можно купить все. В Москве тоже все решают деньги, но там уже есть какие-то внутренние ограничения, что-то делать стало стыдно. А в Киеве сегодня — самый расцвет товарно-денежных отношений.

— Ну, Украина всегда года на три-четыре отстает от России…

— Да, и поэтому сейчас в Киеве за деньги, условно говоря, можно остановить гаишника, и он тебя, пьяного, с мигалкой будет сопровождать по городу. В Москве это уже не сделаешь, там уже начались обратно-поступательные процессы. А в Киеве все еще такое страшное-страшное.

— У тебя в книге есть фраза, которую ты пишешь явно с гордостью: «Русские не сдаются!». А здесь вдруг обронил «русские легли», причем «легли» не просто, а под холопов. Остались ли они русскими?

— Ну хорошо, давай поговорим по Украине. Мне тогда придется коснуться русского движения. Эта фраза нас самом деле более серьезная, чем может показаться. Вот, почему у нас русского движения нет — есть только отдельные имена? Потому что произошла чудовищная ситуация: русские на Украине пытались сорганизоваться и что-то сделать, но, будучи оторваны от своего государства — России, приняли другое государство. Почему? Вообще, русский народ — это продукт российского государства, не наоборот. То есть русское государство сделало русский народ. Вот американцы сделали свое американское государство — некие ковбои собрались и сделали. А у нас — наоборот: было государство, и оно создало именно такой народ.

— Яйцо или курица? Кто-то же создал первоначально это государство!

— Поначалу была просто правящая элита, а после Ивана Грозного начался тот русский народ, о котором мы говорим.

— То есть элита «под себя» делала народ?

— Тут сложный вопрос. С русским государством все сложно, тут нет односторонних процессов — кто-то кого-то создал. Одновременно шло формирование государства и формирование элиты. Но народ в том виде, в котором мы привыкли его воспринимать — смелый, православный или ленивый и долго запрягающий — это процесс жизнедеятельности государства, в котором единственная задача русского государства — мобилизовать всех в нужный момент, если стройка или война, и перераспределить те блага, которые можно собрать с этих земель. Больше задач у российского государства как такового нет. Все остальное народ как бы делает сам. Верхушка делает вид, что она всем управляет в мирное время…

— То есть такая себе российская демократия?

— Это и есть российская демократия! Верхушка в мирное время, когда никого не надо посылать на войну или, там, строить БАМ, делает вид, что управляет — и тут разворачивается весь пафос, кортежи и т.п, Народ делает вид, что он подчиняется, а между двумя этими, совершенно оторванными друг от друга слоями, находится бюрократия — как говорит мой товарищ, смазка, которая не дает тем указам, которые идут сверху, помешать жить тем, кто находится снизу. И, наоборот, помогает решать вопросы нижним слоям, если им что-то надо от тех, кто наверху. Убери коррупцию в России — два эти механизма заклинит, ничего не будет работать.

— Ну ты и оправдал коррупцию!

— Я не оправдываю, она есть везде. В Америке — жутчайшая, Америка построена на коррупции. Во Франции коррупция, Италия напрочь коррумпирована, Греция — все! Китай — там этих коррупционеров на площадях расстреливают, а она неистребима! И она всегда была! Просто в России она имеет некую философскую подоплеку, чтобы власть не мешала народу, а народ не снес власть. Потому что по-другому, как говорится, между собой договориться нельзя.

Но во время мобилизации, а таких периодов в русской истории достаточно — Петр I, 1812 год или Первая мировая, великие стройки индустриализации, Великая Отечественная, — тогда все начинает работать иначе. Не я придумал — цитирую хороших людей. В эти моменты все препоны исчезают, приказы идут напрямую, и все выполняется. Люди идут, куда надо, деньги перераспределяются, как надо, хороших людей переставляют в нужное место, дают им полномочия…

Интересный момент: всем известно, что так называемая эвакуация промышленности в 1941 году — это же гениальная русская вещь! Никто не смог подобное сделать ни до, ни после. Но она же произошла не просто по приказу Сталина. Людям на местах дали очень много полномочий, и они смогли на местах останавливать те эшелоны, которые были неважны в данный момент, отсеивать, забирать вагоны, мобилизовывать людей из ближайших домов на погрузку-разгрузку и так далее. То есть им дали эту возможность. В то же время их жестко собрали и послали на трудовые подвиги. И государство создало такой народ.

Когда русские оказались на Украине, они вдруг поняли, что они оторваны от своего государства. Они не привыкли жить не в государстве, то есть жить на какой-то территории и не признавать ее. И почему постепенно они начали принимать это государство. Многие из них не любят флаг, герб, гимн, новейшую истории, которую им в этом государстве навязывают, признают только ту, которую учили когда-то. Но постепенно они перенимают правила игры. То есть вот государство, вот верховный правитель, вот коррупционная составляющая, вот мы, которые здесь живем — ну, как-то выживем…

Именно поэтому чисто этническое русское движение перестает быть актуальным и давно уже перестало быть на сто процентов пророссийским. Принимаем государство — потихоньку, полегоньку…

— Скажи, пожалуйста, получается, если следовать логике твоих рассуждений, вслед за этим процессом принятия государства мы, русские, начнем строить нечто свое, пойдет некий двусторонний процесс — и это будет русское государство? Через много десятилетий или даже столетий…

— Боюсь прогнозировать, но думаю, что формирование границ государств далеко не завершилось. Да, сейчас мы принимаем украинское государство, как его видим, да, как его нам преподносят, как оно де-юре существует. Что будет завтра? Мы не знаем. Не так давно на карте не было Абхазии и Южной Осетии. Не так давно не было Косово. Очень много процессов в мире происходит, мы не можем сказать, что украинское государство — навсегда, это не факт. Его может завтра не быть, может, через 50 лет, может, через сто. Может, оно станет русским…

— В интернете недавно наткнулась на карту, в которой представлено изменение границ с течением времени — тысячелетнюю историю впихнули в пятиминутный ролик — любая мультипликация отдыхает!

— Да, и Россия там то сужается, то расширяется — пульсирует. Сейчас она сжалась…

«Одиночество ртутного шарика» — …А это что такое? Можно ли сказать, что русский человек на Украине испытывает такого рода одиночество?

— Пока он в «градуснике» — в государстве, он так и остается частью чего-то большего. Как только разбивается трубочка в этом «градуснике», ртуть разлетается на мелкие шарики. И что с ними происходит? Они почти мгновенно испаряются.

— Но ртуть имеет свойство и собираться в большую каплю, если шарики откатились не на слишком большое расстояние…

— Мы уже перешли в физику… Ртуть в любом случае должна находиться в какой-то колбе, образно говоря, в государстве.

— Зачем ты ввел этот образ в свою книгу?

— Я говорю об атомизации всего человечества. Мир распадается на отдельных индивидуумов, которые во главу угла ставят свое «я», а это противоречит возможности выживания. Когда каждый скажет, что «я» — самое главное, он об этом заявит, поставит вокруг границы и свое «я» превознесет до небес, всё, тогда мир прекратит существование. Мы, люди, — животные социальные. Если мы станем индивидуалистами, мы станем друг друга грызть. А тенденция к тому уже наметилась…

— Природа так устроила, что все циклично. Может, не стоит так переживать, просто
зафиксировать момент, что да, мы такие. Но потом мы дойдем до какой-то точки — и начнем обратное движение?

— Общественные процессы линейными не бывают. С одной стороны, идет процесс глобализации. С другой — развал этой глобальной системы. Люди становятся индивидуалистами — но все чаще задумываются, что это плохо. Это движение в разные стороны, причем одновременное! Поэтому я не думаю, что все этим закончится, что постмодернизм — это последняя точка на этом временном отрезке человечества. Нет, будет что-то еще. Об этом мы и говорим, об этом и думаем. И даже иногда надо это утрировать, чтобы людям стало страшно.

И русские в этом смысле играют очень важную роль для человечества. На Западе, кстати, это тоже начали понимать, некоторые с этим борются. Вот почему русские стали главными в борьбе против гей-лобби, которое сейчас захлестнуло Запад — в той же Франции на улицы не так давно вышло очень много людей, их разгоняли, арестовывали, страшное дело творилось. Так вот, Россия у них считается оплотом нормальности, потому что то, что происходит у них, они считают не нормальным.

Кстати, стоило там появиться российской съемочной группе, я это видел по ТВ, как люди стали скандировать «Россия, Путин!». Это во Франции, в Париже, где людей палками разгоняют за то, что они за нормальные семьи! Сюрреализм какой-то… Если на то пошло, тех геев и лесбиянок, которые осознают себя таковыми, менее двух процентов в мире. Так вот эти два процента пытаются поработить остальных!

— Как получилось, что они так окрепли, стали политической силой?

— У них лобби в каждой европейской стране, это только в России их душат…

— Мы говорим о демократическом мире. Но ведь демократия, это как ни крути — власть большинства, но никак не меньшинства. А здесь даже не меньшинство, а какая-то статистическая погрешность — и вдруг мир начинает плясать под их дудку. Что происходит? То, что должно происходить в спальне, то должно происходить в спальне.

— Тысячелетиями и до сих пор среди нормальных людей мужеложство считается грехом. Это отщепенцы общества, психически ущемленные: они склонны к суициду, в большей степени подвержены депрессии, страшно проблематичные, они обозлены на остальных, кто не похож на них. Их улыбки в телевизоре — это просто красивая картинка, на самом деле это секта! За ширмой любви скрываются колючие внутренности. Они лоббируют свои интересы очень жесткими мерами, при этом, нынешнее либерального общество не имеет защитных механизмов от такого нашествия. Почему?

Бога-то на Западе постепенно «отменили», и защитные механизмы исчезли. Это как вдруг раз — и выкинули все антибиотики. И пошла зараза. Они не могут ничего сделать. Естественно, гей-сообщество сплоченное, оно добивается своего, и естественно, не имея противоядия, организм начинает болеть…. Они много где захватили власть.

— Я знаю, как мужчины с нормальной ориентацией реагируют на одно только упоминание об ЛГБТ. Как им уступили?..

— В России их регулярно бьют, оскорблением считается только намек на гомосексуализм. И это хорошо, правильно. Но они действуют методами современного мира — мира картинки, информации. Помните историю в Питере — в день ВДВ туда приехал рыжий педик с Урала и развернул среди толпы подвыпивших десантников, прошедших войны и суровые армейские будни, радужное знамя. Но его не убили, не избили, видимо, как он хотел, а аккуратно сдали в полицию, обвинив в провокации. Об этой истории трубили все СМИ. Вот такими информационными способами они действуют. В России их, честно говоря, никто не тревожит. Ну, работают геи на телевидении, никто их не угнетает. И даже закон очень мягкий приняли — ЛГБТ не запретили, а лишь ограничили их в пропаганде своего образа жизни…

«Люди без Родины — это не люди», «Без стаи человек не может» — Ну, мы об этом уже говорили чуть выше: для русских — это как нет родины, мы начинаем принимать за родину то государство, в котором живем, причем подразумевая под ним именно Россию! Я приезжаю в Россию — мне кажется, что я дома.

— Когда распался Союз и некому стало следить за уезжающими, народ спокойно разъехался по всему миру. Ты встречался с такими людьми? Как они себя чувствуют?

— У меня так получилось, что все те, кто уехал и кого я встречал потом, перестали быть русскими. Я не говорю, что у всех так, но у меня так получилось. Люди уехали в США, Израиль, Грецию, Италию, под сотню таких знаю. Они уже не русские. Может, потому что не были русскими? Не знаю. Может, пока они были советскими, они были похожи на русских — а как уехали, так и перестали на них быть похожими?

— Надо ли о них жалеть?

— Я, честно говоря, сказал бы так: хотите уехать — езжайте! Уехали те, кто недоволен, не хочет защищать родину. Езжайте — вы ведь все равно станете здесь предателями! Оставайтесь там, придете оттуда, я буду знать, в какую сторону стрелять. Не любите свою страну — до свидания!

— А если в стране плохо, ребенка негде учить, лечиться страшно, работы нет? Как соотнести — вот сидит семья, решает, что делать…

— У меня есть короткий ответ и есть… второй короткий ответ. Первый — мы не в Мозамбике живем. Никто на Украине не валяется по улицам мертвый, голодный, и все дети учатся. Если мы хотим чего-то большего и лучшего — это вопрос к себе. И это вопрос о том, хочешь ли ты жить со своей страной и вместе с ней прийти к улучшению.

Не бывает так, что всё вокруг плохо. Бывает плохо — и потом становится лучше. У человека так бывает, у страны, у планеты Земля. Бывают войны — бывает мир; всеобщее благоденствие — бывает голод. Ну а с Земли куда убежать? Когда были чума и мировые войны — с Земли убегать?! Родился ты русским — будь со своей страной, когда ей нелегко. Мне кажется так.

Если ты убегаешь, значит, ты отрекаешься от всего этого. А это все рассказы, это самооправдание: «Я работаю на плохой работе» — сделай так, чтобы эта работа была хорошей; хорошо работай на своей работе! Интересуйся своей работой, выжимай из нее максимум! Не знаю ни одной семьи, которой нечего было дать ребенку на завтрак, а вечером на ужин. Хотите, чтоб он обжирался, так и скажите: я хочу, чтобы он обжирался!

— Таким людям обычно, если в одном месте плохо, то плохо и в другом.

— Да, они поначалу в этом не признаются, а потом и до них доходит, что им плохо везде.

«Вы ничегошеньки не знаете о сегодняшнем дне» — Чего такого мы не знаем? Или это чисто ситуативная фраза в книге?

— Мы думаем, что знаем, но на самом деле мы не знаем…

— Это обычная ситуация или в ней есть нечто такое, из-за чего стоит тревожиться?

— Вопрос настолько серьезный, что на него односложно не ответить. Если мы верим, что всё так и есть, тогда появляется наша реальность. Сейчас модно говорить, что всё не так, тебя все обманывают, и нужно самому думать и докапываться. И ты влезаешь в такие чертовы дебри, потому что там тоже врут, а в тех источниках врут, потому что их источник врет…

Мне кажется, тут надо проще: верить, что человек должен быть лучше, что ты сам должен быть лучше, что эта твоя страна и твоя родина, и ты ее просто обязан любить и защищать. И это путь, по которому ты должен пройти, тебе за него не должно быть стыдно. А все остальные подробности не имеют никакого значения.

— Ты призываешь не влезать в перипетии политиков страны, в которой живешь. Показательная передача Шустера — включишь и столько подробностей и мельчайших штрихов вроде бы узнаешь, но эти подробности на самом деле просто скрывают смысл происходящего. А стоит ли их смотреть?

— Нет.

— По-моему, это как раз та передача, которая пытается нас убедить в том, что мы ничего не понимаем в сегодняшнем дне.

— Не буду лишний раз говорить, что Савик Шустер — это дикий манипулятор, это всем известно. На самом деле мир устроен гораздо проще, чем мы предполагаем. Мы множим смыслы, вокруг нас множат смыслы писатели, поэты, технологи, савики шустеры, которые создают дичайшую картину мира, в которой как бы невозможно разобраться. И в ответ мы начинаем в Фейсбуке постить котиков — все так сложно, что лучше мы котиками займемся, это уже просто болезненный синдром какой-то. Все гораздо проще.

Если уж о политике на Украине говорить — наступает неофеодализм. Вот и всё, все остальное — это ширма. Все мешки с вилами — ширма. Все кличкИ — и так далее — ширма. Мы приходим к неофеодализму, где люди будут рабами и будут работать на своего хозяина.

— Мы говорим о глобализации — все-таки мир живет не в феодализме…

— А кого интересует отдельно взятая Украина? Она будет выполнять обязательства перед третьими сторонами — перед Россией, Европой или, скажем, Америкой, и ее никто не будет трогать с ее неофеодализмом! Ну, перемрите вы все, кого это интересует? Главное, чтобы не пошли конкурентоспособные товары в их страны и не задушили их производителей — а это Евросоюз изумительно умеет делать и, как показывает жизнь, и Россия умеет отлично это делать. Все перекроют каналы, и Порошенко будет биться головой об стенку на эфирах, у него будет истерика, вы это видели.

В Европе — тем более, у них все жестче: никто ни одного куска мяса не даст продать в Германию, у них там свое отличное производство. Никто не будет покупать порошенковский шоколад — украинский рынок забьют своими товарами из Европы, потому что им нужен рынок сбыта. Все-таки наши 40 миллионов человек — это не так уж мало. Для этого всё нужно уничтожить! Сами феодалы все это уничтожат. А элита будет общаться с элитой европейской, и у них все будет хорошо. Никому Украина неинтересна — разве что только как противовес России, но и это уже сходит на нет: Россия или решит этот вопрос, или не решит.

«Информационная агрессия» — В твою повесть пробралось-таки это словосочетание. Это то, что сейчас думающих людей беспокоит. Почему она нас беспокоит?

— Хотя бы потому что вся эта агрессивная волна, которая накатывает на нас, она нас разрушает, разрушает наш мозг и, значит, организм. Это больно, это вызывает отторжение, но, тем не менее, мозг поглощает эту информацию.

— Почему мы говорим об информационной войне?

— Сейчас главное — владеть мозгом человека, не обязательно владеть территорией в прямом смысле слова, пограничные столбы ставить уже не нужно. Главное — владеть мозгом. Завладели — пожалуйста, эта территория твоя, делай с ней что хочешь.

— Тот, что поглощает информацию, хоть иногда понимает, что ему сливают фальшивку?

— Это вопрос совершенно философский… Кто-то понимает… Неважно, понимает ли он, что она ложная — важно, понимает ли он, к чему она приводит. Потому что этот вал, я серьезно говорю, превращает людей в иные существа. Не в человека. В чем смысл моего этого глубокого убеждения, который развивается с каждым годом: людям предлагают то, чего они никогда не достигнут. У них возникает внутренний диссонанс, потом начинаются сначала нервные, потом психические изменения.

То есть тебе постоянно показывают блестящих женщин, которые тратят безумные миллионы на невероятные вещи, невероятные машины; ты видишь на экране, что кому-то самолетом привозят устрицы за тысячи километров… 99 процентов населения всего земного шара видит в телеэфире каждый день, как едят, как пьют эти блестящие женщины и мужчины, всё это впитывают в сознание. Но не понимают, что они этого вживую не увидят никогда!

Что внутри человека происходит? Психическое заболевание: он понимает, что где-то живут хорошо, а он живет плохо — у него появляется желание куда-то уехать и там жить хорошо. Но он уезжает — но из этих 99 процентов он же не выходит! Ему показывают некий фантазийный мир. Все эти псевдоколдовские сущности — мир вампиров, Гарри Потер, — нечеловеческие миры. И точно такой же нечеловеческий мир каких-то бирж, где люди зарабатывают триллионы, нечеловеческий мир богемы — европейской и американской, голливудской — совершенно нереальные миры.

А мы здесь живем, 99 процентов населения. И нас давят. И журналисты любят нам подбрасывать кровь, трупы — и представьте, этот вал приходит человеку в мозг! Ничего позитивного к вечеру…

— Причем, с утра из зомбоящика… Человек просто живет под его тарахтение, а это, мне кажется, даже более опасно — он влезает к тебе в мозг бесконтрольно, на подсознательном уровне.

— Вот почему люди так любят смотреть сериалы — вроде бы безобидные, милые: человек начинает жить чужой жизнью, чтобы не жить своей. Своя жизнь, если ее сопоставить с жизнью из телеэкрана, никчемная, страшная, ужасная, и пора застрелиться. И мы уже перестаем быть людьми в прямом смысле, становимся управляемыми моделями. Вся реклама нацелена на то, чтобы мы покупали продукт, все ужасы направлены на то, чтобы мы, выходя из дома, только добегали до магазина. Все сериалы делают из нас не личности, а клоны тех людей, которых нам показывают по телевизору.

Вы же знаете, сколько у нас появилось Марианн и Люсиенд и сколько заработали пластические хирурги, делая нос, «как у Анжелики» или еще кого. Так мы превращаемся в управляемые модели, у которых есть определенные функции. Причем не все эти модели нужны…

«Делать, что должен» — В книге у тебя почти апокалипсический конец, ты рассказываешь, к чему мир таки может докатиться. Мы еще не докатились. Ты показываешь, что должен сделать человек, оставшийся человеком. А что делать нам? Что должен делать нормальный человек сегодня? В книге ситуацию ты довел до абсурда, при котором стало понятно: вот друг — вот враг, как, например, было понятно в Великую Отечественную. А проблема сегодняшнего дня в другом: танки по улицам не мчатся, запы не бегают. Что, телевизор — наш враг? Его трудно выключить, это последняя радость в жизни для многих, не у всех на это воли хватит. И человек не замечает угрозы, которая на него сваливается, ему кажется, что так и должно быть. Солнце светит, а магазинах еду продают, я могу ее купить — зачем волноваться-то?

— У меня был недавно разговор с одним человеком, он тоже так спросил: и что теперь делать? Я ответил: жить! Делать то, что делает нормальный человек: ходить на работу, рожать детей, воспитывать их..

— …а у тебя за спиной политики будут делать свое черное дело, вести страну неизвестно куда…

— Дело в том, что каждый человек отвечает, как ни странно, за спасение своей души. И это его главная задача. Если он будет распыляться на то, что ему навязывают, — надо просто думать о своей душе. И тогда рядом с ним найдутся те, кто думает, как он. И тогда это будет оплот, защита от всего того гадкого, которое происходит вокруг нас.

***
— Не могу не спросить: «Мертвый Крым» — понятно, что это гипербола, преувеличение. И ты показываешь, что мертвым он не стал. А как бы ты сейчас одним словом назвал сегодняшний Крым?

— Одним?

— Одним!

— Не знаю.

— Ладно, двумя.

— (глубоко задумался). Я бы сказал — усталый. Такое впечатление, что и люди здесь устали, и жить стало «устало». Такое впечатление, что и работать всем стало тяжело, и верить стало тяжело. И надо как-то от этой усталости избавляться.